Но случилась неожиданная штука: до самого конца того дня я чувствовала, будто этот единственный цветок пророс в моей душе и вернул мне какие-то приятные ощущения из прошлой жизни.
Так, каждый день я выкрадывала 10 минут для своего сада. В остальное время я периодически мысленно возвращалась к нему, предвкушая покупку новых семян и создавая в своей голове целый ансамбль красок и форм.
Через некоторое время мой сад расцвел. Бледно-розовые бальзамины купались в рассеянном свете перед широколистными хостами. Повсюду цвели ландыши, а темно-красные астильбы добавляли яркие мазки цвета, которые прямо кричали: «Держись и не сдавайся. У нас ведь получается!»
Я никогда не тратила на свой сад больше десяти минут, потому что у меня никогда не было больше десяти свободных минут. Но в итоге его красота дарила мне много утешения и вдохновения. Он стал доказательством того, что на самом деле я могу справиться с чем угодно, если буду делать это крохотными шажками, но каждый день. В любой области жизни.
Так, через какое-то время стены в комнатах были покрашены (по квадратному футу зараз), мебель заново обтянута обивочной тканью, как-то незаметно отыскался потерянный было смех, и в конечном итоге в мою жизнь постепенно вернулось чувство равновесия.
То была тихая ежедневная революция – маленькая привычка, которая привела к большим переменам. А еще я осознала, что:
• Десять минут в день – это в сумме более чем час в неделю и более чем шестьдесят часов в год.
• Время пластично. Когда мы полностью сосредоточиваемся на том, что делаем, нам удается сделать удивительно много за удивительно короткий промежуток времени.
• Делать дела шаг за шагом – значит действовать так, как действует природа. Все, что от нас требуется, – применить это знание к нашей собственной человеческой природе, чтобы пожинать добрые плоды.
Когда черепаха и заяц соревнуются в беге, черепаха всегда побеждает. Будь черепахой!
Теперь, когда я вспоминаю те времена, мне кажется, что я все-таки приземлилась на куст – а точнее, на тот единственный цветок. Он был маленьким и розовым, однако почему-то оказался достаточно большим, чтобы безопасно поймать меня в свои объятия.
Неподходящий город для девушки с амбициями
Тот счастливейший из всех, будь он король или крестьянин, кто обрел мир в собственном доме.
Скрестив руки на груди, я прислонилась к дверному проему своей чудесной квартиры с двумя спальнями, где счастливо прожила последние три года. Я буду скучать по ее двум роскошным ванным комнатам, по паркетным полам в гостиной, по балкону с видом на пышные зеленые сосны и даже по столовой, рассчитанной на большую семью, где я часто ела одна. У моих ног Челси, моя ши-тцу, вполголоса издает «гав», которое эхом разносится по пустой квартире.
Пора уезжать, и все же какой-то части меня хочется разгрузить дожидающийся меня фургон перевозочной компании, вернуть всю мебель, ради покупки которой я столько трудилась, и все поштучно отобранные украшения на их тщательно продуманные места – и продолжить мою одинокую независимую жизнь. Причем одна часть меня хочет остаться здесь, потому что я люблю эту тихую гавань, которую всю, от начала до конца, создала сама, а другая часть меня хочет остаться, потому что я боюсь перемен, которые ждут меня в будущем.
Я была провинциальной девчонкой, приехавшей покорить большой город. Знала, что никогда не смогу обрести настоящую независимость, оставаясь жить в своем родном городке, рядом с родителями и школьными друзьями. Чтобы стать по-настоящему свободной, мне надо было рассчитывать на саму себя и самой зарабатывать на жизнь. Хьюстон сулил прекрасные возможности, он был дверью, сквозь которую можно было попасть в самые разные места мира, а главное – он был шансом обособиться от тех «простых» ребят, с которыми я росла. Я хотела не только бо́льшего, но и лучшего.
Свободная жизнь оказалась именно такой, какой я и ожидала – по большей части. Я проходила стажировку в Рио-де-Жанейро, в Бразилии, и многое узнала о бразильской культуре. При любой возможности лакомилась фейжоадой[13]; принимала солнечные ванны на пляже Копакабана; по выходным ездила в переполненных автобусах в отдаленные деревушки.
Я окончила магистратуру и получила грант на изучение культуры Ирландии. Днем листала пожелтевшие страницы книг в Длинном зале[14], а вечером выпивала пару бокалов «Гиннесса» с местными жителями в расположенных по соседству пабах. Вышла замуж за учителя, и мы провели медовый месяц в Мексике, где побывали на развалинах Чичен-Ицы и плавали с масками над вторым в мире по величине барьерным рифом. Я спонтанно приняла решение и полетела с коллегами в Пекин, где прошлась по Великой Китайской стене, а потом поехала ночным поездом через всю страну, чтобы увидеть десять тысяч терракотовых воинов первого китайского императора. Жизнь за пределами моего маленького городка была великим приключением, и весь мир принадлежал мне.
Но у этой свободной и увлекательной жизни была и обратная сторона… Муж так часто бросал работу, что, казалось, был уже не в состоянии нигде удержаться. Далеко не сразу я заметила его зависимость от рецептурных препаратов. Мы сводили концы с концами, оплачивая кредиты и счета за его лечение. Когда стало ясно, что он не изменится и потянет вниз нас обоих, я приняла волевое решение и стала дальше жить своей жизнью – одна.
Я всегда становилась сильнее, когда оставалась одна.
Теперь я смотрю на стену гостиной, где раньше стоял диван, на котором случился мой первый поцелуй после развода. На стене столовой остались едва видимые очертания картины, которую я заказала на свой первый налоговый вычет – тоже будучи уже разведенной. За этой кухонной стойкой я готовила закуски для своего первого званого вечера – встречи книжного клуба. А вот тут на ковре остались вдавлины от «гостевого» дивана, на котором спала моя мать и другие гости, навещавшие меня. Внезапная ностальгия начинает подтачивать мою решимость.
– Ты готова, детка? – раздается хрипловатый голос за моей спиной.
Я бросаю последний взгляд на квартиру, разворачиваюсь и закрываю за собой дверь. Поднимая голову, вижу голубые глаза своего жениха, Терри, которые сияют, глядя на меня сверху вниз. Эти яркие голубые глаза шаловливо сверкали мне, начиная со второго класса школы, когда Терри дергал меня за косички и убегал, и в средних классах, когда он рассказывал старые анекдоты; эти пронзительные голубые глаза вспыхивали весельем, видя мою реакцию, в старшей школе, когда он приглашал меня поехать с ним покататься на машине, а потом подмигивал, прежде чем отойти. Я улыбаюсь мальчишке из моего родного городка, который ныне стал мужчиной.
Я всегда становилась сильнее, когда оставалась одна.
– Я готова, – говорю я. Подхватываю с пола Челси и почесываю ее между ушками…
Трудно поверить, что я блаженствую замужем и уже почти два года живу в своем родном городке. Он ничуть не изменился за те двадцать лет, что меня в нем не было. Однако этот городок – иной мир по сравнению с Хьюстоном. Я стою у окна в гостиной дома, где живу вместе с Терри и двумя нашими приемными детьми. Пухлые белые хлопья сыплются с неба и укрывают мягкие подъемы и спуски полей, окружающих наш дом. Птицы клюют корм в кормушке, подвешенной над клумбой, и Челси лежит, свернувшись, в обтянутом тканью кресле. Деревянный пол поскрипывает, когда я наклоняюсь и тянусь за толстовкой, а потом натягиваю ее, чтобы отогнать зимний холодок. Я не потеряла себя здесь, как боялась прежде, не лишилась ни независимости, которую так ценю, ни ощущения, что я особенная, которое так рьяно старалась найти во время своих странствий.
Florence and the Machine грохочет из комнаты моей дочери Терезы, и я слышу, как Томас, мой сын, смеется над персонажами своего любимого сериала. Терри разговаривает по телефону и, проходя мимо меня, игриво шлепает меня пониже спины. Я смеюсь. Позже я поеду по магазинам вместе с мамой, а потом позвоню братьям, чтобы договориться пойти семьями в кино.
Я таки нашла что-то большее и лучшее, и все это время оно было здесь, в моем родном городке – что-то более волнующее и радостное, чем моя одинокая жизнь в Техасе.
Бежать, чтобы выжить
Если ты хочешь жить, ты должен идти. Если хочешь жить долго, то должен бежать.
Я подметаю покрытый кленовым паркетом пол на кухне. На моей шее в такт движениям качается медаль участника триатлона. Мимо проносится моя пятилетняя дочка Эбби со своей копной светлых курчавых волос. Она резко останавливается.
– Ты никак медаль не снимешь, – констатирует она.
Я смеюсь.
– И не буду снимать ее целый день, – отвечаю я. Дочка хихикает.
– Так ты выиграла или нет? – спрашивает она.
Я объясняю, что мой результат далек от того, который показали победители. Дочка искоса смотрит на медаль, качает головой и выходит во внутренний дворик.
Выиграла ли я? Мне кажется, что я выиграла уже тогда, когда зашла в озеро, такое холодное, что впору было купаться в нем в гидрокостюме. Я проплыла 750 метров, проехала 20 километров на велосипеде и пробежала 5 километров. После соревнования я приняла душ, но не смыла трехзначное число, написанное на моей левой руке. Я разглядываю эти цифры – неоспоримое доказательство того, что я недавно закончила свое первое состязание по троеборью. Я чувствую себя сильной и в отличной форме. Я раздвинула свои горизонты возможного.
Раздается телефонный звонок. Моя золовка звонит поздравить меня со спортивным достижением. Я ставлю швабру в кладовку и с телефонной трубкой выхожу на веранду.