А недавно я случайно узнала, что первый подгузник изобрела женщина, Мэрион Донован, когда сама стала матерью и столкнулась с проблемой грязных пеленок и испачканной одежды и белья. Эх, профессор Б., вы ошиблись дважды!
Мужчинам – деньги, женщинам – цветы
Не забывайте, Джинджер Роджерс делала все то же самое, что делал Фред Астер, только спиной вперед и на каблуках.
Они прислали мне цветы. Я сэкономила им миллионы долларов – а они прислали мне цветы. Понимаю, они хотели как лучше, но, честное слово!..
Я работала аналитиком на Уолл-стрит и очень хорошо делала свое дело, определяя, какие акции пойдут вверх, а какие упадут. Была одна компания, которую я знала очень хорошо, акции которой рекомендовала годами. В какой-то момент я поняла, что они переоценены и цена на них непременно упадет в ближайшее время.
Я сказала об этом нескольким клиентам, крупным профессиональным инвесторам, и посоветовала тем, у кого были эти акции, снять сливки, сбросив их.
Вот потому-то я и получила цветы – потому что акции той компании действительно пошли вниз, и один из моих милейших клиентов хотел поблагодарить меня за то, что я выручила его раньше, чем он лишился всей своей прибыли.
Конечно, клиенты платили мне комиссионные, и в общем-то я зарабатывала совсем неплохо. Но я знала, что за такую же работу мужчины-аналитики зарабатывают больше меня, и уж, конечно, в качестве благодарности им не присылают цветочный веник.
Когда все это мне надоело, я решила открыть собственный хедж-фонд, чтобы самой управлять тем, что зарабатывала. Когда руководишь хедж-фондом, все дело в чистой математике. Если ты принимаешь правильные решения, то получаешь двадцать процентов прибыли. И не имеет значения, кто ты – мужчина, женщина или игуана. Математика – это математика.
Итак, за пару лет руководства фондом у меня не было ни одного убыточного квартала. Я получала свои двадцать процентов прибыли, имея возможность работать из дома и заботиться о маленьких детях. За это время у меня была только одна серьезная стычка с мужчиной-шовинистом. Однажды он позвонил мне с претензиями и, услышав, что рядом со мной капризничают дети, стал кричать в трубку, что мне больше подойдет руководить школьной распродажей домашней выпечки, чем хедж-фондом. Я придерживалась политики «увольнения» одного раздражающего клиента в квартал, отсылая ему назад его деньги. Поэтому немедленно рассчиталась с ним, а он потом умолял взять его обратно. Но я слишком много вкладывала в свою работу, чтобы зарабатывать деньги для человека, который мне не нравился. И я ему отказала.
Я руководила хедж-фондом, но для большинства оставалась просто хорошенькой блондинкой.
На Уолл-стрит мужской шовинизм – обычное дело, но мне часто удавалось использовать его для своей выгоды. Многие видели во мне миниатюрную хорошенькую блондинку и не контролировали, что говорят в моем присутствии. Так я узнавала много инсайдерской информации, не предназначенной для чужих ушей. Однажды я даже разоблачила мошенничество, совершенное генеральным директором и другими высокопоставленными менеджерами компании, торгующей своими акциями на Нью-Йоркской фондовой бирже. Сначала на меня подали в суд за клевету (об этом даже писали в Forbes), но после доказательства их вины публично извинились. Как мне удалось вычислить мошенников? Благодаря двум вещам: умению разговорить мужчин по телефону… и математике. Так вот, парни! Маленькая блондиночка вас сделала!
А потом мне предложили крутейшую работу – пост исполнительного вице-президента по стратегическому планированию в восхитительной новой компании, телекоммуникационном стартапе. При этом я продолжала руководить своим хедж-фондом.
Это была компания с огромным потенциалом. Когда я к ней присоединилась, денег у ребят не было, но благодаря моей репутации меткого стрелка на Уолл-стрит нашелся хедж-фонд, который был готов инвестировать в компанию шесть миллионов долларов при условии, что я буду в составе ее менеджмента.
Все выглядело оптимистично! Именно мое присутствие привело к решающему вливанию денег. В следующие два года я стала важнейшим членом команды, мы заработали десятки миллионов долларов, и компания росла как на дрожжах.
Самая крупная сделка с моим участием – это сбор инвестиций на 225 миллионов долларов. Встречи с инвестиционными банкирами проходили по всей стране. Это было такое роуд-шоу на частных самолетах из города в город. Лимузины встречали нас прямо у трапов самолетов и тут же увозили на очередную встречу. Иногда мы встречались с инвесторами в двух разных городах и двух разных штатах в один и тот же день.
Мне казалось, что я достигла вершины – единственная женщина в самолете и незаменимый член команды, которая успешно провела роуд-шоу и собрала 225 миллионов долларов для бизнеса.
Через пару дней мы вернулись в свой офис и праздновали победу. Потом, выражая свою благодарность нам за успешное завершение сделки, инвестиционные банкиры вручили нам подарки. Генеральный, главный оперативный директор и вице-президент получили каждый по ящику с шампанским «Дом Периньон». Обожаю шампанское!
Угадаете, что получила я?
Вазу с цветами.
Вот комедия!
Чего женщины еще не поняли, так это того, что никто не даст им силу. Ее просто надо брать самой.
Мы склонились друг к другу в библиотеке, приглушенно споря.
– Да ты просто не можешь, и все! Вот почему! – горячился мой бойфренд.
– Потому что я несмешная? И только-то? Меня все равно можно как минимум допустить до прослушивания. Или это тоже против правил?
– Послушай, это чисто мужская группа комиков, – объяснял он. – Ты – девушка. Никто не станет менять ради тебя правила. Она существует уже более пятидесяти лет, и в ней есть только одно требование помимо чувства юмора. Ты не можешь пройти прослушивание, потому что у тебя нет…
– Мужского органа, который называется чувство юмора? – перебила я, а потом, пыхтя, собрала свои книги и ушла на прослушивание, где меня завернули прямо с порога.
Мой бойфренд Хауи был членом «Клуба маски и парика», чисто мужской группы комиков Пенсильванского университета. Я завидовала, как и все неудачники. Пар валил у меня из ушей, когда мы с ним встретились позже в тот же вечер.
– Почему ты не хочешь вступить в женскую группу комиков?
– У них маленькая аудитория.
– Может быть, дело в том, что они не такие смешные, как парни?
Ну все, хватит! Я вступила в женскую камеди-группу, полная решимости покорить аудиторию. Но, когда состоялось наше весеннее выступление, я осознала неприятную истину. Парень, играющий старуху, это смешно: мужской голос, превращенный в тонкий, писклявый фальцет, висящие мешком накладные груди, которые «она» обматывает вокруг пояса, лязгая вставными зубами на своего зятя. А девчонка, играющая старого деда… ну, просто не настолько интересна. Может быть, Хауи прав?
В следующем сентябре я стянула волосы в высокий конский хвост и затолкала под беретку в стиле «милитари» (а-ля Феррис Бьюллер – в конце концов, на дворе были восьмидесятые!), натянула фланелевую рубашку, джинсы и парусиновый пиджак и дополнила все это парой черных кед. Потренировала походку перед зеркалом в комнате общаги. Я выглядела как настоящий пацан. Оставалась только одна задача – быть смешным пацаном.
Хауи за это время получил повышение в клубе и стал «главным виггером»[20] (я не шучу!), но он не мог присутствовать на предварительном прослушивании, так что это было мне на руку. Я испустила вздох облегчения, когда меня впустили в зал в моем костюме «мальчика на побегушках». Я читала конкурсный текст с листа, иронически играя роль «подружки» на неудачном первом свидании. Я была девчонкой, игравшей парня, игравшего девчонку! Что ж, я оказалась в неплохой компании. Еще Шекспир создавал всевозможных персонажей, которые маскировались под представителей противоположного пола, не говоря уже о Жанне д’Арк и Йентле.
Я их сразила! Три парня в жюри надрывали животы от смеха. Подавая заявление на кастинг, я назвалась Деннисом. «Этот парнишка Деннис смешной до колик!» – тихонько сказал один из членов жюри другому, когда я выходила из зала, и, только закрыв за собой дверь, я сообразила, что они говорили обо мне!
Я получила приглашение на повторное прослушивание. Теперь я уже нервничала всерьез, поскольку там должен был присутствовать Хауи, и я думала, что он взбесится, узнав меня. Или, того хуже, подумает, что я намерена подорвать священную систему клуба – что я, собственно, и делала.
Мой свернутый в пучок хвост под бейсболкой промок от пота, а позаимствованная куртка мешком висела на худых плечах. Я отыграла конкурсную сцену до середины, когда из-за стола встал Хауи.
– Эй! – окликнул он. – Кепку сними!
Я до сих пор не знаю, то ли он узнал меня, то ли просто терпеть не мог актеров в головных уборах. Но в любом случае шутка на этом кончилась. Когда я сняла кепку и встряхнула волосами, члены жюри попадали со стульев от хохота, кто-то зааплодировал, кто-то выкрикнул:
– Это самое смешное из всего, что я видел за целый день!
Я не прошла.
Но и не сдалась. Я любила жанр камеди, поэтому подала прошение руководству университета о финансировании новой группы комиков (обоих полов) под названием «Без страховки». Мы организовали прослушивания и к весне уже провели свое первое выступление перед весьма скромной аудиторией. Но «сарафанное радио» хорошо постаралось, и второй спектакль прошел с аншлагом. Мы даже повторили его в следующий уик-энд.
Мои отношения с Хауи вскоре после этого увяли, зато с группой «Без страховки» они были долгими и прочными. Группа до сих пор – тридцать лет спустя! – устраивает вечера в кампусе. Если вы живете в Филадельфии и тоже задаетесь вопросом, кто смешнее – мужчины или женщины, приходите к нам на представление, у вас будет возможность сравнить!