Только Дэймон к ним не присоединится. Он никуда не поедет. Даже я это понимала.
Я вошла на кухню, достала стакан из шкафчика и, держа палец у края для контроля уровня жидкости, наполнила его водой из бутылки. Пила я неспешно, закрыв глаза, прислушивалась к дому, улавливая шум ветра, дождя, гул холодильника, обогревателя и тишину.
Здесь слишком тихо.
Кровь носилась по венам, волоски на руках встали дыбом.
Я до сих пор чувствовала то же самое, что и утром.
Ни скрипов. Ни шагов. Ни музыки.
Ни Михаила.
В воздухе до сих пор висела какая-то тяжесть.
И я знала.
Просто знала.
Я оставила миску с кормом для Михаила в кладовой и налила ему свежей воды на случай, если он бегал где-то на улице. Но его там не было. Иначе он бы уже вернулся. И все же…
Я решила подняться в ванную, забрав воду с собой. Веки слипались, будто я всю ночь не спала.
Я поставила стакан на гранитную стойку, подошла к ванне, присела на край и открыла кран. Выбрав максимально горячую температуру, какую могла вытерпеть, стала набирать ванну, проводя рукой под струей воды. Пар поднимался мне прямо в лицо.
С закрытыми глазами я ощущала, как громыхал мой пульс в тишине.
Я тебя чувствую.
Чувствую повсюду.
Запах гвоздики на его одежде и фонтана – на коже.
Слова на его языке, дыхание на его губах.
Руку на моей шее. Пронзительность его молчания.
Как он сидит в кабинете в конце коридора.
На улице под дождем.
У открытой двери ванной.
Или в углу комнаты.
Прямо здесь. Он наблюдает за мной.
Он всегда приходит.
Или…
Может, я вообще не уходил. Слова Дэймона всплыли в памяти.
Даже сидя в тюрьме, он был здесь. Когда я хотела желать других мужчин, он был здесь. Когда танцевала, плакала, оставалась одна, когда молчала в комнате, полной людей, и думала о нем, он был здесь.
Правда в том, что однажды я уже испытала то, что испытывали Майкл и Рика. То есть я так думала. Тогда я была самой счастливой. Пусть все оказалось ложью, но я никогда не чувствовала себя лучше, чем в те дни.
Дэймон.
Дверь закрывать бесполезно. Сил сопротивляться у меня не осталось.
Его не удержать. Я должна освободиться.
Поднявшись, я скинула свою обувь, стянула с себя футболку и бросила ее на пол.
Губы не облизала, хоть они и пересохли, и едва дышала, вопреки отчаянному желанию вдохнуть полной грудью.
Спокойно и неторопливо, словно я была не собой, а наблюдала сверху, я сняла лифчик, расстегнула джинсы и тоже позволила им упасть на пол. Запустив пальцы под резинку трусиков, я замерла.
Ни скрипов. Ни шагов. Ни звука открывшихся или закрывшихся дверей.
Но я его чувствовала.
Прохладный октябрьский воздух окутал мое тело, отчего соски быстро затвердели. После секундных колебаний я потянула белье вниз, залезла в ванну и опустилась в воду. По коже сразу пробежали мурашки от горячей воды. Я чуть не застонала.
Снова закрыв глаза, я обхватила согнутые колени руками и поджала пальцы на ногах, пока вода продолжала набираться. Пар клубился вокруг и окутывал меня теплом.
Жар медленно разливался по телу, успокаивая нервы и напряженные мышцы. Конечности отяжелели, словно превратившись в якоря. Мне не хотелось двигаться и было плевать на все.
Сделай мне больно. Ты все равно не победишь.
Ни скрипов. Ни шагов. Ни шума дверей.
Ничего.
Что Дэймон видел, глядя на меня?
Своего врага? Или предмет вожделения?
Ту, кого хотел помучить или с кем хотел поиграть? Он вообще знал разницу?
Хотел ли Дэймон, чтобы мне понравилось?
Что он видел?
Я задумалась, чувствуя его. Волоски на руках встали дыбом, кожа как будто застыла, подобно броне, злость и жестокость закружили в животе, потому что я хотела растерзать его, причинить боль и доказать – мне пока не было страшно. Меня захлестывала ярость, но я не ребенок.
Что он увидит, посмотрев на меня сейчас?
Мои глаза на мокром месте, дрожащие руки, поникшие плечи?
Или то, что я одна? Что я обнаженная, влажная и так долго была одна?
Так долго.
Взяв губку, я смочила ее в воде и начала поливать свои ноги снова и снова. Потом шею, перебросив волосы через одно плечо. Горячая вода заструилась по моей спине.
Я провела губкой к горлу, запрокинула голову назад, выпрямила спину, раздвинула и скрестила ноги, позволив воде литься по грудям и животу.
Теплота так приятно ласкала. Часто дыша, я терла губкой шею.
Когда в доме воцарится тишина… а ты будешь лежать в постели в темноте, бесясь, и злясь, и думая, будто ненавидишь меня, но все-таки просунешь руку под одеяло – ведь никто не заподозрит, что ты балуешь себя воспоминаниями обо мне…
Воды в ванне по-прежнему было мало, потому что я не закрыла слив. Я откинулась назад и медленно провела губкой вдоль торса, между грудями, к животу, почти достигнув линии бикини.
Слезы собрались под закрытыми веками, только я не грустила. Каждый миллиметр кожи буквально гудел от жара и желания любым способом избавиться от ощущения, буравящего мозг и живот и скапливающегося между бедер.
Злость и ярость, жар и такая всепоглощающая примитивная нужда, что ты превращаешься в животное.
Примитивная. Эта нужда была бессмысленной, но очень сильной.
Грудная клетка вздымалась и опадала быстрее. Сжав губку, я терла внутреннюю поверхность бедра и представляла, как Дэймон следит за мной. Заставляла его смотреть на то, чего он никогда не сделает для меня, что я могла получить самостоятельно.
Я сжала свою грудь, осязая ее идеально округлую форму, а затем резко убрала руку, заставив упругую плоть сотрястись. Отбросив губку, я накрыла себя ладонью, качнула головой, ввела палец внутрь и застонала.
Что видел Дэймон, глядя на меня? Он хотел этого? Хотел припасть ко мне ртом, прикасаться к моей пылающей потной коже, трахать меня, пока моя сестра в отъезде?
Или хотел, чтобы его маленькая танцовщица выступила перед ним? Чтобы он кончил, но не замарал меня?
Тихо зарычав, я приподнялась, запрокинула ноги на бортики ванны и отрегулировала кран, уменьшив напор и температуру. Слабый поток теперь падал на мой клитор. Я застонала, мое тело мгновенно содрогнулось от удовольствия.
Но я ничего не контролировала. Мне хотелось трахаться. Ухватившись за края ванны, я придвинулась ближе к крану.
Вода била по клитору. Я открыла рот, хрипло застонав, и подвинула бедра навстречу струе. Воздух щекотал кожу. Трогая грудь, я двигалась все быстрее и дразнила себя. Мои соски напряглись. Мне хотелось, чтобы вместо крана был чей-то рот, чтобы меня целовали и посасывали. Хотелось именно того, о чем сказал Уилл.
Раздвинув бедра шире и раскрыв свою киску, я напрягала мышцы ног и рук, продолжая мастурбировать при помощи воды.
Дэймон наблюдал за мной. Ему нравилось?
Я хныкала и стонала, чувствуя нарастающее давление. Мое тело словно умоляло заполнить пустоту.
Двигая задницей все резче, я схватила кран, будто это была его голова, с каждым разом я дышала глубже и громче.
– Ты не начальник, – всхлипнула я, дразня Дэймона. – Не мой начальник. Младшая сестренка делает все, что хочет. И с кем хочет. Ты мне не папочка.
Оргазм приближался; я дрожала и раскачивалась все сильнее, запрокинув голову назад. Жар буквально сочился из моих пор, пока наслаждение распространялась по всему телу вспышками.
– Ах, черт, – выкрикнула я. – Твою мать.
Каждая мышца напряглась и горела из-за неудобной позы, но, несмотря на это, я кончила так восхитительно, что хотелось плакать.
Я позволила себе полежать так еще минуту и успокоиться.
Ненавидела его. Он олицетворял все плохое, что со мной случилось.
Но только с ним, помимо танцев, я чувствовала себя живой.
Общение с Дэймоном тоже походило на танец. Танец со смертью.
Спустя несколько мгновений я вновь почувствовала тишину в комнате и обхватила колени руками.
– Я знаю, что ты тут, – сказала я тому, кто стоял в комнате. С самого начала я знала, что он здесь, ведь в доме царила гнетущая тишина, а я чувствовала запах гвоздики на его одежде, фонтана – на коже, его горячее дыхание.
– Теперь ты в курсе… Когда кончаю, я всегда закрываю глаза.
В школе Дэймон спросил, зажмуривалась ли я от удовольствия, и сейчас он получил ответ.
Парень не двигался, я тоже. Мне было все равно. Я устала гадать, что же он сделает. Пусть теперь Дэймон гадает, что могу сделать я.
Это для него игра. Ну и ладно.
Просто он уже играл не один.
Глава 15Дэймон
Наши дни
Я нагнулся над ванной, впившись руками в края, нависая в считаных сантиметрах над ее ртом, и смотрел, как она мастурбировала.
Господи. Уинтер была прекрасна.
И принадлежала мне. Принадлежала мне полностью, нравилось ей это или нет. Она будет делать это для меня. Только для меня отныне и впредь.
Прядь волос спадала на лицо девушки, прилипала к ее мокрым губам.
Моя. Вот почему я терпел Арион. Потому что ее младшая сестра была моей любимой маленькой сучкой. Боже, только посмотрите на нее.
Ее тело плавно извивалось, бедра раскачивались, груди подпрыгивали, широко разведенные ноги свисали с края ванны… Струя воды дразнила ее клитор. Я провел языком по внутренним поверхностям зубов, желая занять место этого потока, ощущать ее вкус и делать все то, что делала вода.
Уинтер танцевала даже не стоя на полу.
Она трахала себя и, кончив, запрокинула голову назад, испустила стон. Я скользнул взглядом вниз по ее телу, вспоминая, как прикасался к нему, и отмечая произошедшие с тех пор изменения. Тот же плоский живот и подтянутые бедра. Округлые упругие груди и задница, выпирающие соски, созданные для того, чтобы их сосали. Только ее волосы были длиннее, мускулатура живота и ног стала более рельефной, а ее киска… Самая узкая киска, в которой побывал мой член. Уинтер стала женщиной. В этот раз мне не придется с ней осторожничать.