– Нет, все в порядке, – ответил Лунин. – Садись, я тебе вина налью. А то все чай да чай. С чаем такие дела не расследуются.
– Ты проводил следственный эксперимент? – спросил Муратов, садясь.
Лунин не стал отвечать ему сразу. Он достал два бокала из здешней фамильной коллекции и разлил вино.
– Ничего, что бутылка уже начатая? – спросил он. – Я могу достать свежую.
– Давай, неважно.
Они взяли бокалы, и Лунин уже протянул его, чтобы чокнуться, как Муратов, сделавший поначалу то же самое, вдруг застыл на мгновение, и поставил свой бокал обратно на стол.
– У меня на самом деле очень плохие новости, – сказал он. – Так что лучше, может быть, выпить не чокаясь.
– Что случилось? – спросил Лунин.
– Славик Шмелев умер.
Лунин почувствовал, как у него отвисает челюсть. Это известие было не то что неожиданным – ошеломляющим. Славика он знал едва ли не дольше, чем кого-либо еще в этом городе.
– Как же так… – начал он. – Ты ведь говорил, что он почти поправился.
– Так и было. Но потом, видимо, что-то случилось. И вчера вечером его не стало.
Они помолчали несколько минут. Лунин отхлебывал вино небольшими глоточками. Никакие поминальные тосты он был произносить не в силах, хотя возможно, это было бы уместно. Но сначала с этой мыслью надо было свыкнуться.
– Да… – наконец сказал Лунин. – Хороший человек был. Как ты об этом узнал?
– Сегодня днем сказал Чечетов. Славик должен был выйти на работу, но его не было. За ним послали человека… И вот он вернулся с таким известием.
– Но подожди, – сказал Лунин, вдруг осененный этой мыслью. – Вы точно знаете, что он умер от болезни? Может, это что-то еще из этого ряда?
Он кивнул в сторону ковра.
– Я не знаю, – ответил Муратов. – Но говорят, никаких признаков насильственной смерти на теле нет. Похоже на внезапную остановку сердца или что-то такое.
– Он же наш сверстник, в таком-то возрасте… – сказал Лунин. – Как-то тут повсюду сплошная смерть.
Они еще немного посидели в молчании. Лунин чувствовал уже легкое опьянение, но это обычно проясняло ему мысли, а не затуманивало.
– Я должен туда съездить, – внезапно сказал он. – Вроде как проститься и… В конце концов, мне как следователю надо обращать внимание на все случаи подозрительных смертей. И вообще на все необычное и странное.
– Чечетов не хотел бы, чтобы ты вмешивался в это дело, – сказал Артур. – Он специально просил меня сегодня зайти к тебе и это передать.
– Но… почему? Что, собственно, происходит?
– Видимо, какие-то высшие соображения, – ответил Муратов. – Пока я был в отпуске и ничего не видел, Карамышев, похоже, крепко взялся за дело. Судя по серьезному виду Чечетова. Эрнест всегда был бравым парнем, но тут он уже кажется, совсем оседлал волну.
– Как ты думаешь, я могу нарушить его волю? – спросил Лунин. – Я имею в виду, просьбу Чечетова? В конце концов, я ему не подотчетен и могу предпринимать те шаги, которые считаю нужным.
– Я думаю, не стоит, – сказал Муратов. – Ссориться с Чечетовым нехорошо. И потом, боюсь, это в любом случае уже невозможно. Тело, говорят, уже забрали. Похороны будут через несколько дней.
Лунин допил бокал вина и налил себе новый. Все это было крайне странным. Темные обстоятельства множились, быстрее чем он успевал что-то понять в тех, что были раньше.
17
Когда бутылка закончилась, Лунин взял еще одну. Муратов взглянул на него с некоторым сомнением, но отпил из своего бокала.
– Расскажи лучше, что это за художества на ковре, – сказал он. – Славику Шмелеву мы все равно уже ничем помочь не можем.
– А, это, – сказал Лунин. – Видишь ли, тут странностей больше чем надо. Я себя чувствую как ребенок в темной комнате. С привидениями.
– Хорошее состояние, – сказал Муратов. – Я люблю такое.
– Да, когда это в качестве умственного эксперимента, – откликнулся Лунин. – В реальности как-то не очень.
– И что за призраки залили кровью этот ковер?
– Это не кровь, это кетчуп.
– Кетчуп?
– Да, вот из этой бутылки.
– И зачем тебе понадобилось разрисовывать ковер кетчупом? Был прилив художественного вдохновения?
– То-то и оно, что это не я, – ответил Лунин. – Я увидел это, войдя сюда. За несколько минут до того, как ты пришел.
– А, так это кто-то решил тебя немного развлечь. Отличный способ. У него есть вкус. Посмотри, как выразительно разбросаны эти пятна. Школа раннего русского авангарда, я бы сказал.
– Да уж, артистизм на высшем уровне, – проворчал Лунин. – Я бы лучше разглядывал такие объекты где-нибудь в музее, а не у себя дома. Да еще вернувшись после осмотра очередного трупа.
– А что, убит кто-то еще?
– Давно уже. Тело долго не могли обнаружить.
– Как там, тот же почерк? Записка тоже нашлась?
– Да, «я увожу к отверженным селеньям». Никакой оригинальности. Зря ты предполагаешь у него большую художественную фантазию.
– А что, ты считаешь, этот ковер – его же рук дело?
– Во всяком случае, такое предположение можно выдвинуть, – ответил Лунин. – Кому еще может понадобиться портить ковры кетчупом в доме следователя, пусть и не вполне официального?
– Кто знает, игроков тут много, – сказал Муратов. – А игр как будто ведется еще больше. Все перепуталось в один огромный клубок.
– Но несколько ниточек в нем все же прослеживается, вполне четких и связных, – заметил Лунин. – Или мне просто хочется их видеть?
– И какую же ниточку ты тут усмотрел? – спросил Муратов. – Я не вижу в этом ковре ничего содержательного.
– Вся содержательность внутри, – ответил Лунин, не сдержавшись.
– А что там внутри?
– Ничего, в том-то и все дело.
– Ты говоришь загадками, – заметил Муратов. – Мало нам и так вокруг загадок, так еще и от тебя не дождешься ничего внятного.
– Ладно уж, расскажу тебе. Об этом пока никто не знает, я придерживал эту информацию. Только боюсь, от моего рассказа у тебя мало что прояснится. Тут чем больше знаешь о деле, тем меньше понимаешь в нем.
Муратов глянул еще раз на ковер, отпил вина и сказал:
– Ну давай, я слушаю.
– Я изложу только факты, – сказал Лунин. – Выводы делай сам.
– За этим у меня не заржавеет, – ответил Муратов. – Ну так что там?
– Меня пригласили расследовать эти убийства в первый же вечер, когда я сюда приехал. Точнее, все сразу не было рассказано, но по сути это было то же самое.
– Быстро же они тебя нашли.
– Да, я тоже над этим думал… Но это пока неважно.
– Кто его знает, тут может быть важно все. По возможности ничего не пропускай.
– Ну так вот, я, конечно, отказался. Делать мне еще было больше нечего, кроме как таскаться по каким-то политическим вечеринкам и в чем-то там участвовать.
– Но потом ты все же согласился.
– Да, я… У меня вдруг начался творческий ступор, причем какой-то кромешный. Вообще ни одной мысли.
– Тут главное – хотя бы в этом не видеть чьей-то руки.
– Да уж, разве что длань Господня. Короче, промаявшись несколько дней в полном безделье, потому что работа все равно стояла, я понял, что так больше не могу. И решил съездить проветриться. Тут уж было без разницы, чем заниматься.
– Может, это было и неправильно, – заметил Муратов. – Иногда мысли настигают через несколько дней такого состояния. И сразу потоком.
– Так или иначе, я решил посетить это мероприятие. И вот в тот самый вечер, в самую последнюю минуту, когда я заехал в номер переодеться, я обнаружил его.
– Кого?
– Точно такой же ковер. В смысле ковер был другой, но лежал он примерно так же, свернутый в трубку. Только пятен на нем не было.
– И что было внутри?
– Внутри был труп, для разнообразия. Хотя мне и так было нескучно.
– Ты узнал этого человека? Ты видел его раньше?
– Нет, я не переворачивал тело. Я же не знал тогда, что буду заниматься расследованием. Все это началось позже.
– И что ты сделал?
– Драпанул оттуда, естественно. К чему мне еще были какие-то незнакомые трупы, явившиеся в мою жизнь без приглашения? Когда у меня сознание и без того битком набито какими-то мертвыми мыслями. И художественными образами, тоже безжизненными.
– А как он был убит? Он точно был мертв?
– Мертвее не бывает, – с каким-то мрачным удовлетворением сказал Лунин. – Не затылок, а сплошное месиво. Но это не помешало ему вскоре оттуда удрать, из номера.
– Да? Интрига становится все занимательнее.
– Мне тоже понравилось.
– А как ты узнал, что он оттуда убрался? Эх, ходячих мертвецов нам только и не хватало в нашем прекрасном городе.
– Заехал туда. Той же ночью. Когда понятно стало, что эти события меня затрагивают больше, чем я предполагал поначалу.
– И что?
– И вот как раз ничего. Ничего в ковре, никаких следов тела. Точно так же как и здесь. Хотя тут-то, я думаю, – он еще раз мотнул головой в сторону свертка, лежавшего на полу, – ничего и не было. Шутка в чистом виде.
– И что ты дальше сделал?
– Ну, раз трупа не было, то и делать мне там было нечего. Я потихоньку собрал свои вещи и отбыл оттуда, из этого гостеприимного места. Теперь живу здесь.
– Да, и здесь то же самое, – протянул Муратов. – Трупы и ковры прямо преследуют тебя, ничего не скажешь.
– Хуже того, меня преследуют еще и записки с цитатами. Ты знаешь, я всегда любил Данте, но больше, я так думаю, читать его не смогу.
– Что, еще одну нашел?
– Да, в мусорной корзине в номере. «Того хотят там, где исполнить властны» – ну ты знаешь.
– Как это все увлекательно… – пробормотал Муратов.
– Хм, хотелось бы уже даже и поскучнее. Я бы не отказался, честное слово.
– И что ты думаешь по всему этому поводу?
– Ну как, я как-то связан с этим, это очевидно. Причем, что сбивает с толку – каким-то двояким образом. Я так и не понял, зачем меня, собственно, привлекли к этому делу, это одно. А с другой стороны, все тут знают об этом больше меня, и мне все это рассказывают. Но все это – кроме двух ковров, один с трупом, второй пустой. Это получается уже чисто мое такое тайное небольшое дело, вроде как от всего отдельное. Такое ощущение, что меня привлекают и по этой линии. Но те же ли это люди? Зачем делать два раза одно и то же?