– Я выходил прогуляться, – ответил он, решив сказать полуправду, и тут же сообразил, что Чечетов наверное просто получил информацию из отеля – возможно, она сюда и стекалась, в это бюро с неизвестным пока ему названием. – Мне надо было забрать вещи из гостиницы.
– Так прогуляться или выписаться из гостиницы?
– И то, и другое. Погода была чудесная, – ответил Лунин, чувствуя все большую досаду на себя от того, что он плохо готовится и проигрывает в этой игре каждый раунд.
– А почему ночью? Вещи удобнее было забрать утром.
– Наутро у меня была назначена аудиенция здесь, – с легким раздражением сказал Лунин. – Вы, может быть, меня подозреваете во всех этих убийствах? – добавил он, стремясь придать ситуации юмористический оттенок.
– А знаешь, это не исключено, – неожиданно вмешался Кириллов. – По крайней мере, по времени сходится.
– Да? – спросил Лунин с иронией. – И какой же у меня мотив?
– Возможные мотивы убийств мы обсудим позже, – сказал Чечетов. – Нет конечно, Михаил, убивали не вы. Мне просто интересно было, почему у вас такой слегка помятый вид. Обычно вы выглядите свежее.
– Мне плохо спится по ночам, – проворчал Лунин. Ему явно надо было быстро учиться, иначе бы его переиграли тут все, кто только можно.
Чечетов взял большую папку, лежащую у него на столе, и протянул ее Лунину.
– Здесь документы по делу, – сказал он. – Выглядит пухло, но не доверяйте первому впечатлению, оно обманчиво. На самом деле никаких концов в деле нам отыскать пока не удалось.
С некоторым облегчением Лунин взял папку и хотел уже открыть, но Чечетов остановил его.
– Посмотрите позже, – сказал он. – Там в основном описания каждого из убийств, или правильнее сказать, мест преступлений, и свидетельства очевидцев, находивших трупы. Ничего ценного я не нашел, но проглядеть свежим взглядом будет полезно.
– Интересное, наверное, чтение, – вставил Кириллов, когда Лунин укладывал папку себе в портфель.
– Что вы вообще думаете о деле, Михаил? – спросил Чечетов, закурив еще одну сигарету.
– Прежде всего мне хотелось бы что-то уточнить, – сказал Лунин. – Каков круг подозреваемых?
– Я думаю, мы можем исключить Эрнеста Карамышева. И сидящих тут в этой комнате, – добавил он как бы из иронической вежливости. – Остальные все.
– Но это же огромное количество народу.
– Да, мы тоже столкнулись с этой трудностью. Эрнест убежден, что убийца – кто-то из ближайших его соратников. Но я в этом не уверен. Это может быть кто угодно – но конечно, не человек с улицы.
– Почему? – спросил Лунин.
– В некоторые места, где были совершены убийства, невозможно было проникнуть, не зная кое-каких тонкостей, которые могут быть известны только людям из ближнего круга. Здесь я имею в виду в самом широком понимании. Эрнест склонен везде видеть измены и предательства, это яркая драматическая натура. Ему легче представить бунт и заговор, чем мелкого заурядного службиста, который идет на такую большую вещь, как убийство. Я, наоборот, считаю это вполне вероятным.
– Но зачем мелкому службисту убивать людей? Да еще в таком количестве?
– Мотивы могут быть самые разные. Это может быть – по мнению Эрнеста, это наиболее вероятная версия – желание дестабилизировать обстановку в городе. Это может быть месть. Может, еще что-то. Наконец, может быть, кто-то решил просто поразвлечься.
– Последнее мне кажется самым правдоподобным, – сказал Лунин.
– Но в таком случае убийцу труднее всего поймать.
– Эти записки на месте убийств, о которых все говорят… – неожиданно сказал Кириллов. – По-моему, это как раз и значит, что это просто кто-то так развлекается.
– Да, записки, – сказал Чечетов. – К сожалению, о них уже стало широко известно. Хотя было бы разумным хранить это в тайне. Пока никакого расследования не велось, потому что всем не до того тут было, это было понятным – убийца не предполагал, что его даже начнут искать. И мог шутить как хочет. Но он продолжает оставлять их и сейчас, когда уже известно – и наверняка и ему в том числе – что запущено расследование.
– Может, это желание что-то до кого-то донести? – спросил Лунин. – Как-то воздействовать на общественное мнение?
– Таким сложным шифрованным способом? Вряд ли. Это было бы слишком замысловато.
– Или повлиять на Эрнеста? Он же здесь сейчас ключевая фигура.
– Это более вероятно, мне нравится ваш ход мысли, Михаил. Но если выбран такой способ, то скорее всего, убийства будут продолжаться, а мы сейчас никак не можем этого допустить. Убийцу надо поймать. И по возможности как можно быстрее.
– У вас есть идеи, в каком направлении можно двигаться?
– Прежде всего стоит понаблюдать за поведением всех людей, которые входят в наше движение. Сейчас это уже можно назвать властью. Тут все пока в таком расплавленном состоянии, никакие структуры еще толком не сформировались, но люди занимаются уже делом, у всех есть работа, дома никто не сидит. Трудно представить себе, что при такой обширной деятельности в поведении того или другого человека не появятся некоторые… скажем так, странности. Вот на них-то и надо обратить внимание.
– А правильно ли оглашать вслух, что я занимаюсь расследованием? Я мог бы просто влиться в движение, на какой-нибудь фантомной должности, и так соприкасаться с людьми, не вызывая у них лишних подозрений.
– Отличная мысль, – сказал Чечетов. – Я тоже хотел предложить что-то подобное. Какую должность в бюрократическом аппарате империи вы хотели бы занять, Михаил?
Лунин быстро взглянул на него и понял, что это говорится в полушутку.
– Эх, как у нас карьеры-то делаются, – добавил Кириллов, тоже улыбаясь. – Люди взлетают с самых низов.
– Ну-у… – сказал Лунин. – Даже не знаю. Что-нибудь по культурной части?
– Да, наверное, это будет то, что надо, – сказал Чечетов. – Название мы придумаем позже, в штат зачислим, удостоверение выдадим. Но лучше даже не чистая культура, а что-нибудь более близкое к пропаганде, чтобы открывалось больше дверей.
Чечетов глубоко затянулся сигаретой, выпустил дым и продолжил:
– А может, что-то по безопасности? Скажем, специальный представитель Карамышева по проверке лояльности в партийном штабе? Или лучше предвыборном?
Лунин понял, что это опять шутка, и решил поддержать ее.
– Я мог бы возглавить имперский отдел по пропаганде. Мне надо только объяснить, какие ценности пропагандировать.
– Ценности, Михаил, – сказал Чечетов, – это такая вещь, которая сама рождается в сердце. Тогда и пропаганда идет хорошо.
– Поэтому мне надо что-нибудь попроще, – с сарказмом сказал Лунин. – Вообще я тут не собирался задерживаться очень надолго. Это личная просьба Эрнеста, только поэтому я взялся за это расследование.
– Ну, это ваши дела. Какие у вас есть еще вопросы?
– Когда ознакомлюсь с бумагами, возможно, появятся. Главный вопрос у меня – кто все это сделал?
– И у меня тот же, а ответа пока нет, – сказал Чечетов, потушив сигарету в пепельнице. – Я надеюсь, вы с этим справитесь, Михаил.
– Будем надеяться, – ответил Лунин. – Я постараюсь.
Они с Кирилловым поднялись и попрощавшись с Чечетовым, который тут же углубился снова в свои бумаги, вышли из кабинета.
– Ну вот, теперь ты чрезвычайный представитель, – сказал Кириллов. – Поздравляю. В самом деле хорошую карьеру можешь сделать.
– Надеюсь, ненадолго. Я хочу поскорее разделаться с этим делом и вернуться к своим занятиям.
– Да, я слышал. Может, еще понравится. У нас тут интересно.
– Я уже понял, – съехидничал Лунин. – Кстати, если я официальный расследователь, то можешь и себя поздравить – ты один из подозреваемых. Скажи, зачем ты убил всех этих людей?
– Кто же так проводит допрос, надо по всей форме. Когда ты увидишь свой отдел, ты поймешь, что без бюрократии здесь не обойтись.
– А у меня уже есть отдел? Чечетов об этом ничего не сказал.
– Есть, конечно. Ты думаешь, куда мы идем? Парни уже ждут. Хотят познакомиться со своим новым начальником.
– Как-то все это головокружительно, – пробормотал Лунин вполголоса, как бы про себя.
– Ничего, привыкнешь, – сказал Кириллов, услышав его. – Я тоже не сразу освоился.
Они вышли из здания и двинулись под сумрачным небом по улице, куда-то в сторону центра.
9
– А почему мне самому не дали подбирать сотрудников в отдел? – спросил Лунин по дороге.
– Ну, у нас никогда так не делается, – ответил Кириллов. – Эрнест считает, что он сам знает, кто чем должен заниматься.
– Так может, они мне еще не подойдут.
– Я думаю, что ты сможешь их менять. По согласованию с шефом.
Они перешли через дорогу, движения почти никакого не было, городок выглядел каким-то сонным.
– По крайней мере, с одним сотрудником, я думаю, ты бы согласился, – сказал Кириллов. – Точнее, с сотрудницей. Моника тоже должна была работать в отделе.
– Моника в моей команде? – спросил Лунин с живостью, которой сам не ожидал от себя. – А почему «должна была»?
– Она отказалась. Не захотела.
– Почему?
– Откуда я знаю. Спроси у нее.
– Ну вот, а говорят, тут ни от чего не отказываются, – чуть разочарованно протянул Лунин. – Ни от каких предложений. Все прямо так и рвутся работать.
– Вспомни, сколько тебя пришлось уговаривать.
Они подошли к небольшому зданию, на котором уже висел какой-то герб в виде орла, правда не двуглавого, и вошли внутрь. Никакого контроля на входе не было, и Лунину в очередной раз показалось, что все эти организации родились едва ли не вчера.
Кабинет его располагался на втором этаже, когда они подошли к нему, Кириллов открыл дверь без стука.
– О, все разбежались, – сказал он. – Никого нет.
– Да уж, дисциплина на высоте, – съязвил Лунин, оглядывая свое новое рабочее место.
– Я вижу, ты быстро вжился в роль начальника. Ну ладно, на этот раз я тебя покидаю, дальше разбирайся сам. Пока, увидимся еще.
Когда дверь за ним закрылась, Лунин не торопясь разделся и расположился в кресле за столом. Кабинет его почему-то был обставлен намного лучше, чем прокуренная комната Чечетова – видно, представления об иерархии еще не воплотились здесь в начальственные интерьеры. Было чисто, уютно и зелено, предыдущий хозяин кабинета, похоже, увлекался вьющимися лианами.