И я напрягалась. Выпросила у начальника подработки, из-за которых приходилось задерживаться в офисе чуть ли не допоздна. Уставала безумно и, возвращаясь домой, падала почти без сил. Но засыпала совсем ненадолго: бессонница никуда не делась, она продолжала мучить меня, только теперь к ней добавились еще и приступы токсикоза. Полный комплект счастья, как говорится.
Милка только головой качала, наблюдая за мной. Поначалу пыталась отговорить от дополнительной работы, но спорить с моими аргументами не смогла. Лишь поддержать старалась, таскала разные угощения, пытаясь угодить моему бесконечно меняющемуся вкусу.
Но я все равно похудела. Спустя пару недель взглянула на себя в зеркало во время обеденного перерыва и ахнула: на меня смотрела какая-то незнакомая женщина. Бледная, с выразительными кругами под глазами, еще и какая-то чересчур растрепанная. Волосы перестали слушаться, торчали во все стороны, сколько бы я ни пыталась их уложить.
Слова доктора о гормональной перестройке мало утешали. Некоторые женщины во время беременности становились удивительно красивыми, я же, наоборот, уже видеть не могла собственное отражение.
– Значит, дочка будет! – со знанием дела заявила Милка в ответ на мои переживания.
– Это еще почему?
– Как это почему? Говорят, если женщина хорошеет при беременности, значит, у нее мальчик. А если страшненькой становится – дочка всю красоту себе отбирает.
– Ну, спасибо, подружка, – я невесело рассмеялась. Хоть и знала сама, как выгляжу, слышать об этом еще и от лучшей подруги было не очень приятно. – Хочешь сказать, что я пострашнела?
Мила сконфузилась, только теперь соображая, что ляпнула, и ее растерянный вид рассмешил меня уже по-настоящему.
– Да, ладно, расслабься, я ж понимаю, что это правда.
– Свет, я не то имела в виду. Женщины часто меняются во время беременности, это нормально. Тем более, тебя тошнит каждый день.
– Успокойся, – я обняла ее. – Нормально все. И потом, я ведь как раз хотела похудеть, так что все идет, как надо.
– Тебе не нужно худеть, – заверила она меня. – И раньше было не нужно, а теперь – и подавно. Малыш же растет. А по тебе не скажешь, что беременная, скоро ветром сдувать начнет.
Слова о том, что во мне растет малыш в очередной раз вызвали какую-то фантастическую эйфорию. Несмотря на все проблемы, я была рада тому, что случилось. И уже любила это крошечное существо, которое поселилось у меня под сердцем.
– Ну, ты же поддержишь, если сдует? – мы обе снова расхохотались, а я подумала, как хорошо, что Мила находится рядом. Без нее переживать все было бы в разы сложнее.
В тот день я провозилась дольше обычного и на обед пришла со значительным опозданием, уже к концу перерыва. И поразилась тому, как много людей в кафе. Никто, кажется, никуда не спешил и не собирался возвращаться на рабочие места. Почему-то.
Я поискала глазами подругу, которая должна была ждать меня здесь, и обнаружила Милу за столиком у окна, с двумя порциями: для нее самой и для меня. Но к своей еде она даже не притронулась. Сидела с довольно озадаченным видом, рассеянно глядя в окно, но наверняка ничего не видя, погруженная в свои мысли.
Я подошла ближе, рассматривая Милку и одновременно вслушиваясь в гудящие голоса коллег. Разобрать что-то внятное не получилось: говорили почти все и сразу и были слишком озабоченны, чтобы прислушиваться друг ко другу.
– Что случилось? – уселась напротив Милы, внимательно глядя на нее. – Почему в кафе собрался весь офис? Нас неожиданно сократили?
– Типун тебе на язык! – вытаращила глаза подруга, возмущенная таким моим предположением. – Нет, конечно.
– Тогда не понимаю, – я взглянула на часы: обед закончился три минуты назад. Хоть и мелочь, но все равно было крайне странно, что никто не пошевелился. Все продолжали что-то обсуждать.
– Леонтьев уходит на пенсию. Вернее, уже ушел. Сегодня утром собрал вещички. Отвальная будет, конечно, но позже.
Прощальная вечеринка директора меня мало волновала. А вот такое скорое его решение было совершенно неожиданным. Он поговаривал о пенсии, но все были уверены, что это случится точно не в этом году.
– Из-за чего? Заболел? – я задумалась, вспоминая свой недавний разговор с шефом, когда выпрашивала у него очередную подработку. Выглядел тот обычно. Не больным и даже не уставшим. Хотя в таком возрасте все может случиться.
Но Мила покачала головой.
– Вроде нет. Никто толком ничего не знает. И, как сама понимаешь, сплетни разрастаются со скоростью света.
– А кто будет вместо него? – задала я вполне логичный вопрос, внезапно понимая, что именно обсуждали мои коллеги вместо продолжения работы. На это место метили многие, начиная от заместителей Леонтьева и заканчивая простыми менеджерами, которые отчего-то надеялись, что их связи или достижения помогут занять желанную должность.
Меня в их числе не было. Во-первых, я знала, что не потяну такую нагрузку, да и не стала бы брать ответственность за десятки людей. А во-вторых, не было никакого желания участвовать в гонке за первенство. Мне вообще казалось наивным тешить себя надеждой, что будущий директор окажется кем-то из нас, простых смертных. Наверняка у учредителей уже все давно решено. Нашелся какой-то золотой мальчик, для которого пригрели это место, вот и ускорили отставку Леонтьева.
– Все ждут решения, – отозвалась Мила. – Ну и делятся своими соображениями, естественно. Пытаются представить, какие перемены грядут в нашей жизни.
– Давай обедать, – вздохнула я, придвигая к себе тарелку. Утренняя тошнота уже прошла, и сейчас мне безумно хотелось есть. Так сильно, что это желание превышало все остальные. Даже желание узнать, под чьим началом и как нам придется в скором времени работать. Кем бы ни был будущий шеф, у меня есть вопросы поважнее. И я собиралась решать именно их. А все остальное подождет.
Глава 9
Ближайшие несколько дней ничего не прояснили. Все в офисе находились в каком-то напряженном ожидании, а сплетни и предположения расползались с фантастической скоростью. Кого только не прочили на роль будущего шефа, и одна версия была невероятней другой. Даже несостоявшуюся любовницу Леонтьева записали в кандидаты.
Всеобщий ажиотаж, как ни странно, почти не подействовал на меня. Конечно, мне тоже было любопытно, но собственные переживания занимали куда большее место. Плюс эмоциональные качели, которые совсем не позволяли расслабиться. То мне было весело без причины, то какая-то совершеннейшая ерунда могла довести до слез.
Милка, видя перепады моего настроения, только посмеивалась.
– Светуль, ты прямо живой пример того, как протекает беременность. Токсикоз, скачки аппетита, капризы, плаксивость, необоснованная радость. Так забавно за тобой наблюдать.
– Забавно ей, – буркнула я в ответ. – Вот будешь сама беременная, тогда я посмеюсь. Когда у тебя каждое утро будет свидание с унитазом.
– Ну, не обижайся, – она хихикнула и обняла меня. – Я же не со зла. Просто обычно у женщин проявляется что-то одно, или тошнота, или есть хочется сверх меры, или настроение меняется. А у тебя все сразу, еще и в увеличенной дозе.
– Так посочувствуй подруге, вместо того чтобы смеяться! – я в шутку хлопнула ее по плечу.
Мила скорчила физиономию и увернулась, продолжая забавляться.
– Я сочувствую, ты же знаешь. Просто все равно смешно.
На самом деле я была ей благодарна. Подруга не давала мне раскиснуть и погрязнуть в собственных, далеко не радужных, мыслях. И скучать не позволяла. Даже ночевать оставалась со мной, если видела, что к концу дня я сдуваюсь, как воздушный шарик, и начинаю жалеть себя. А такое случалось не так уж и редко. Мне было и грустно, и страшно, и эти чувства иногда перекрывали эйфорию от ожидания малыша.
А с Милкой становилось легче. Я могла выговориться, пожаловаться на несправедливую судьбу, разлучившую меня с самым потрясающим мужчиной, оплакать свою глупость и помечтать о том, что случится примерно через семь месяцев. Подруга, конечно, не разрешала делать покупки для ребенка, но все окрестные детские магазины мы с ней обошли.
В один из таких походов, когда, вымотавшись, уселись передохнуть и перекусить в небольшом кафе в торговом центре, Мила в очередной раз выдала:
– Я все-таки думаю, что у тебя будет дочка.
– Потому что страшнею на глазах? – хмыкнула я.
Подруга расхохоталась.
– Я такого даже не подумала. Прекрати на себя наговаривать, мне, наоборот, кажется, что ты стала счастливее и поэтому красивее. Глаза светятся.
– Ага, когда голова не кружится от слабости.
– Не без этого. Но я не внешность имела в виду. Просто так кажется. Сама не знаю, почему. Когда думаю о твоем малыше, представляю девчонку. Такой слаа-адкий, пухлый вареничек.
Я улыбнулась от этого милого сравнения, тоже представляя крошечную малышку с задорными кудряшками и носиком-кнопочкой. Машинально опустила руку на свой еще плоский живот.
– Имя придумала уже?
Я покачала головой. Вариантов появлялось много, но ни один не устраивал меня на сто процентов. Для своего ребенка хотелось выбрать самое лучшее. И имя, и остальное тоже. Но одно я знала наверняка. Что сделаю все возможное, чтобы мой малыш был счастливым. И невозможное тоже.
Вечером меня как-то особенно резко охватили воспоминания. Расставшись с Милой, я вернулась домой и вдруг почувствовала такую тоску, что впору было зарыдать. И сделала бы это, если бы не боялась, что разнервничаюсь настолько сильно, что совсем не смогу уснуть.
Я искусала губы, борясь с подступающими слезами, и изо всех сил пыталась сдержаться и не позвонить Милке. Она бы приехала сразу, но это было бы слишком эгоистично. Подруга и так потратила на меня кучу времени днем, и выдергивать её ещё и вечером было совершенно неправильно.
Злясь на собственную плаксивость, я подошла к окну. Во дворе на площадке играли дети, а какая-то старушка качала коляску. Новенькую и яркую. И наверняка дорогую.