Наверно, тонут именно так: волна накрывает внезапно, тебя просто затягивает в эту пучину, и от нее нет спасения. Но я и не хотела спастись. Еще больше нуждалась в нем, подавалась навстречу, стараясь как можно крепче обхватить ногами, приближая удовольствие. Изо всех сил стремилась к нему, переполняемая терпким, мучительным жаром, вздрагивая от все более острых судорог внизу живота. Каждый толчок мужчины отзывался немыслимой по силе и удовольствию дрожью, и от этого хотелось кричать. И я кричала, захлебываясь наслаждением, хрипела, не узнавая собственного голоса.
А потом он подтянул меня к себе и одним рывком ворвался внутрь, выбивая дыхание из легких. Такой наполненности я ни разу в жизни не ощущала. Его бешеные, рваные толчки доставляли ни с чем не сравнимое наслаждение. Спазмы по всему телу и нарастающая пульсация внутри живота заставляли меня выгибаться, тянуться к нему. Еще ближе. Еще сильнее.
Закрыла глаза, потому что ощущения стали слишком острыми и на что другое не хотелось отвлекаться. Поймала его ритм, жесткий, резкий, задвигалась вместе с ним. Олег вбивался в меня, подминал, подчинял, и так сладко и дико это было, что ни о чем другом я не могла думать. Лишь чувствовала. Каждая клеточка тела была пронизана, насквозь пропитана им.
Вслушивалась в голоса наших тел, отбросив и мечущееся сознание, и страх, позволяя желанию оказаться за той гранью, где двух отдельных личностей уже не остается, но есть лишь одна – неделимая. И все, что вокруг, – только мишура, ничего не значащая в такие моменты. Внутренность пылала, сотрясаясь от толчков мужчины, губы жгло от бесчисленных поцелуев. Пульсация внутри все нарастала, закручивалась по какой-то невидимой спирали, и мне казалось: еще мгновенье – и тело разлетится на множество осколков.
И лишь когда оно сотряслось в оглушительном по силе оргазме, одном на двоих, я, наконец, позволила себе открыть глаза. Несколько раз моргнула, пытаясь сфокусировать взгляд на чем-то определенном. И, конечно, тут же увидела лицо Олега. Он все еще тяжело дышал, медленно приходя в себя. И в упор смотрел на меня, с необъяснимым, непонятным выражением.
Черный, затуманенные глаза манили своим бездонным омутом. Я была там – в этом омуте, вместе с ним. Счастливая. Чувствовала себя его частью. Потянулась, обнимая за шею и прижимаясь губами к виску, на которым застыли бисеринки пота. Лизнула солоноватую кожу, снова закрывая глаза.
Олег продолжал накрывать меня своим телом, но такой желанной была эта тяжесть, что я не хотела его отпускать. Поглаживала спину, перебирала волосы, что-то шептала, сама не различая смысла.
Не знаю, через сколько времени поняла, что он уснул. Уткнулся мне в шею, касаясь теперь уже мягкими губами, которые чуть подрагивали при вздохе. А потом дыхание замедлилось, стало ровным и глубоким, и, пронизанная теплом любимого человека, я и сама незаметно погрузилась в сон.
Но этот сон оказался недолгим. Наше общее безумство значительно сократило ночь, а вместе с наступающим утром меня накрыла уже ставшая привычной тошнота. Скрутила внутренности, уже не желанием – душной, болезненной тяжестью.
В постели оставаться было нельзя: я понимала, еще несколько мгновений – и меня просто вывернет наизнанку. И совершенно точно не хотела, чтобы этот кошмар увидел Олег.
Выбралась из его объятий и, зажимая рукой рот, бросилась в туалет. Маленький человечек, обосновавшийся у меня под сердцем, совершенно не принял во внимание события прошедшего вечера. Пережитая страсть, видимо, не имела для него значения. Все вернулось на круги своя.
Когда спазмы в желудке стихли, я перебралась в ванную комнату, почти повисая на раковине. Холодная вода помогла немного прийти в чувство, но сил все равно не осталось. Пережитый секс-марафон и мучительный приступ токсикоза совершенно вымотали меня.
И я представить не могла, что делать, когда проснется Олег. Как себя вести. Будет ли он помнить после выпитого, как «снял» меня в ресторане. И как отреагирует, увидев без маски. И как рассказать ему про ребенка. Ведь надо же признаться в этом, наконец. А потом? Что будет потом?
Я понимала, что и так натворила уже много глупостей. Слишком много. Если сделаю еще одну – вряд ли что кардинально изменится. Но зато это даст мне небольшую отсрочку. Чтобы немного прийти в себя. Переодеться, отдохнуть перед самым важным разговором в жизни. Появиться перед глазами Олега не с черными кругами под глазами и не качающейся от усталости, а постараться стать хоть немного привлекательной. Времени до начала рабочего дня оставалось немного, но его должно хватить. Я уеду, не дожидаясь его пробуждения, а потом мы встретимся и поговорим.
– С ума сойти… – воскликнула Милка, ошарашенно разглядывая меня. – Как сильно может измениться человек за одну только ночь. Вот что значит хороший секс!
Я почувствовала, как щеки заливает краской.
– С чего ты взяла, что у нас был секс?
Подруга закатила глаза.
– А ты еще скажи, что нет. У тебя губы пунцовые. Никакой помады не надо. Так зацеловал, что, наверно, вообще их не чувствуешь?
– Мил…
– Да ладно, – отмахнулась она. – Чего смущаться-то теперь? Еще и передо мной. Я рада, давно не видела, чтобы у тебя так глаза горели. Вот только шея вся в засосах, как работать-то будешь?
Я ахнула, бросаясь к шкафу, где на внутренней дверце было небольшое зеркало. Так и есть… Шею в нескольких местах украшали уже отчетливо проступившие красные пятна, происхождение которых вряд ли вызвало бы у кого-то сомнения. И как только дома это не заметила?
Проторчала в ванной почти час, пока возмущенный соседи не начали колотить в дверь. Хотелось смыть усталость и почувствовать себя бодрой. И это почти удалось. Теперь я редко пила кофе, но сегодня позволила себе подобную роскошь. В голове прояснилось и даже как будто сил добавилось.
Выбирая, что надеть, я пожалела, что не пошла с Милой за покупками. Все-таки она была права: мои наряды оставляли желать лучшего. Среди них не было ничего подходящего для откровенного разговора с любимым человеком и для покорения его в самое сердце. Придя к этому неутешительному выводу, я вздохнула… и сняла с плечиков ту же самую одежду, в которой была в офисе накануне. Разумеется, это моветон, я и сама знала и от подруги еще предстояло много чего выслушать, но зато могла быть уверена, что точно выгляжу привлекательно.
Милка подошла сзади, вставая рядом со мной и обращаясь к моему отражению в зеркале:
– Ты специально так оделась? Чтобы заставить его ревновать?
– Почему? – очаровать, да, зацепить, возбудить. Произвести впечатление. Но ревновать? Такой мысли у меня и не возникало.
Подруга рассмеялась.
– Иногда поражаюсь твоей наивности. Ты ведь наипростейших вещей не знаешь.
– Не смейся, а лучше объясни, – я надула губы. – Знаешь ведь, что беременные женщины глупеют.
– Если у тебя не было возможности поменять одежду, значит, ты не ночевала дома. А где ночевала? Может быть, конечно, и у меня, но мужики обычно думают совсем о другом. И во всех красках рисуют себе подробности потенциальной измены. И у них просыпается собственнический инстинкт.
Я совсем не была уверена, что подобная схема мне нравится. Мало и без того проблем? Пусть хотя бы вспомнит меня для начала, а уже потом можно подумать, как подразнить его или заставить ревновать. Хотя на самом деле такие игры я не любила. Ни к чему провоцировать человека на недобрые чувства. Особенно дорогого человека. В жизни и так предостаточно боли и разочарований, чтобы притягивать их сознательно.
– Ладно-ладно, – Милка подняла руки ладонями вверх. – Сдаюсь. Больше никаких советов. По крайней мере, пока вы во всем не разберетесь. Но платок ты все-таки надень, – она развязала шелковый платок на своей шее и протянула мне. – Не лучший вариант, конечно, но зато никто не увидит, насколько наш шеф несдержан в проявлении чувств. Давай, помогу завязать.
Она развернула меня за плечи к себе и принялась колдовать с платком. Именно так, по-другому вряд ли можно было назвать то, что получилось в итоге. Я снова взглянула в зеркало – и ахнула. Вроде бы самая мелочь, какая-то тряпица, но Милка на самом деле сотворила волшебство и платок на мне смотрелся действительно эффектно и соблазнительно. Ткань легко обвивала шею и стекала невесомой волной на грудь, задевая кончиками вырез декольте.
– И почему я не мужик? – довольная результатом, хмыкнула подруга. – Ну все, теперь ты в полном всеоружии. Можно идти на аудиенцию к шефу.
– А он уже здесь? – я сглотнула комок, подступивший к горлу от волнения.
Мила пожала плечами.
– Не видела, но думаю, да. Раз он так строго высказался про опоздания, вряд ли станет опаздывать сам. Хотя, конечно, все может быть. Вечерок трудный выдался вчера, да еще и ночью ты его укатала.
Я закашлялась, поперхнувшись возмущением. В такие минуты Милку хотелось убить за ее шуточки.
– Я не… – и тут же отчетливо представила будоражащую сцену. Олег лежит на спине на своей огромной кровати, совершенно обнаженный. И смотрит на меня. Как я приближаюсь к нему, снимая с себя одежду. Медленно. И чем меньше вещей на мне остается, тем тяжелее ему сдерживаться. Я вижу, как он сжимает кулаки, сминая сбившуюся ткань простыни. Как наливается силой его плоть. Еще не ощущаю, какой твердой она становится, но уже предвкушаю это.
Как подойду ближе, полностью избавившись от остатков одежды. Как оседлаю его бедра, приподнимусь над ними, а потом позволю ему наполнить меня до самого основания. Так глубоко, как никогда до этого. А потом начну двигаться, заставляя его…
– Так, стоп. На тебя уже все мужики в кабинете косятся, —прошептала Мила, склоняясь к моему уху и вынуждая вернуться в реальность. – И, будь уверена, их фантазии тоже далеко не безобидные. Ты сейчас выглядишь, как настоящая дочь порока. Поэтому прекращай мечтать и отправляйся к Калинину. Если он не совершеннейший чурбан, то точно не сможет устоять.
– Он не чурбан, – обиделась я за Олега. Но подруга была права: тянуть дальше нельзя, рабочий день давно начался, и пора уже, наконец, во всем разобраться.