Олег вопросительно приподнял бровь.
– То есть?
Мне вдруг стало смешно. Таким непонимающим, растерянным и виноватым он выглядел, словно произошедшее и впрямь для него что-то значило.
– Я не останусь в компании. Как только меня выпишут, принесу заявление. Или… – а чего, собственно, тянуть? – если ты дашь мне бумагу, могу написать прямо сейчас.
– Свет, послушай…
Я вдруг поняла, что он впервые назвал меня по имени с тем пор, как мы снова встретились. Назвал моим настоящим именем, а не тем, что я придумала в Анапе, чтобы показаться более эффектной для него. И это звучало так… как-то по-особенному тепло и совершенно неправильно. И не должно было мне нравиться. Не должно отзываться где-то глубоко внутри странным и волнующим теплом. Он этого не заслуживал! Он вообще не заслуживал, чтобы я слушала его.
– Уйди, пожалуйста. Нам правда не о чем говорить.
– Ты уверена? – Олег улыбнулся, но эта улыбка вышла горькой. – А о ребенке?
– С моим ребенком все в порядке. Так что тебе, как начальнику, не о чем беспокоиться.
– А как отцу? – быстро спросил он.
Меня зазнобило. Неужели Милка все разболтала? Я ведь была уверена, что он ничего не знает. И надеялась, что так будет и дальше.
– Не понимаю, о чем ты говоришь, – снова отвернулась к окну.
– Ну, перестань. Я знаю, что это мой ребенок, – он подошел вплотную к кровати, но на этот раз садиться не стал. – Света, у меня с Гориной ничего не было. Она сама влезла в мой кабинет и устроила этот цирк. Я просто не успел выкинуть ее.
– Цирк, говоришь? – мне захотелось смеяться, но одновременно я понимала, что это состояние сродни истерике. Даже если он говорит правду, от этих слов совершенно не легче. – И что же именно за представление было? Клоуны? Или акробатические трюки? Не успела рассмотреть.
Он не отреагировал на мой сарказм.
– В моей жизни давно никого не было, кроме тебя. Никакой другой женщины.
Давно? Я повернулась, всматриваясь в обращенное ко мне напряженное лицо. Что означали эти слова? Что он все помнит? Тогда действительно что за цирк устроил, появившись у нас в офисе?
– Значит… – я ощутила, как перехватило дыхание. – Анапу ты не забыл?
Олег едва заметно качнул головой, и меня обдало волной жара. Так некстати. Мне нельзя возвращаться в памяти туда, в те сладкие дни. Нельзя показывать ему, как много они значили для меня. Вообще нельзя с ним разговаривать!
– Я ничего не забыл, – он сделал заметный акцент на слове «ничего». – Ни Анапу, ни все наши предыдущие встречи. А ты их помнишь?
Глава 18
Я опешила от такого вопроса. Какие еще предыдущие встречи? Мы ведь впервые увидели друг друга именно в Анапе. Никак не раньше. Даже мимолетных встреч не было – такого мужчину я бы не забыла.
Но Олег, похоже, не шутил. Смотрел на меня внимательной и серьезно, не отводя взгляд.
– Какие встречи? О чем ты?
Его губы лишь на мгновенье дернулись в понимающей улыбке.
– Так я и думал. Помнишь мальчика, который носил тебе портфель в шестом классе? И обещал жениться, когда вырастет?
Я пропустила мимо ушей слова «про жениться». Сейчас значение имело совсем другое – то, что он сказал до этого. Я не вспоминала о школе. Почти. Только в общих чертах, да и то изредка. С бывшими одноклассниками связь не поддерживала с тех самых пор, как уехала из родного города сразу после одиннадцатого класса. Лишь иногда, случайно натыкаясь в социальных сетях на аккаунты людей из прошлого, могла ради любопытства полистать их страницы. Но мне ни разу в голову не приходило узнать, что стало с тем мальчишкой, что много лет назад клялся мне в вечной любви. Даже имени его не помнила. Игорь? Антон? Или…
Уставилась на стоящего передо мной мужчину почти с ужасом.
– Это даже не смешно, Олег.
– А я и не смеюсь, – на его лице действительно не было ни тени веселья.
Я помотала головой, пытаясь стряхнуть наваждение.
– Этого не может быть. Ты не мог оказаться тем…
Он приподнял бровь.
– Слизняком? Хлюпиком, с которым тебе было стыдно сидеть за одной партой?
– Я не это имела в виду…
– Да брось, Свет, – мужчина хмыкнул. – Именно это. Я ведь и сам прекрасно помню, каким был. И то, как ты себя чувствовала рядом со мной.
Этот мальчик появился в нашем классе в середине учебного года. Перед одной из перемен его привела в класс директорша, коротко представила, предложила нам всем поскорее подружиться с новым товарищем и так же быстро ушла. Почти сразу прозвенел звонок, мы остались в кабинете без учителя, и именно тогда состоялся момент знакомства коллектива с новичком.
Он был… смешным. Не сильно толстый, но рыхлый мальчишка, взъерошенный, в очках с толстенными стеклами, из-за которых глаза казались совсем маленькими. Выглядел так, словно его вытащили из-под дивана в каком-то старом чулане. И вещи на нем смотрелись соответственно. Брюки с вытянутыми коленками. Помятый, далеко не новый пиджак висел мешком, а кое-где к нему вообще прилипли слишком заметные ворсинки. Ботинки со сбитыми носами были явно не его размера, и он сильно шаркал при ходьбе.
В нашем классе не было детей слишком богатых родителей, все одевались примерно одинаково. Но новичок очень выделялся на фоне остальных. В худшую сторону. Я даже в первые минуты подумала, что его привели из детского дома: такими жалкими дети могли быть только там, как мне казалось.
Его почти сразу подняли на смех. Он попытался сесть на ближайшее свободное место – это оказалась парта старосты класса, Витьки Егорова. Тот выпучил глаза, демонстративно зажав нос пальцами, а потом начал кашлять.
– Иди отсюда! Не нужен ты тут, от тебя воняет!
Мальчик перебрался на другую парту, к Алине Солнцевой, но она заголосила своим тонким визгливым голоском, что ни за что на свете не станет с ним сидеть.
Так продолжалось еще несколько минут. Ребята будто эстафету друг от друга принимали, выдумывая все новые и новые причины, почему новенькому нельзя было остаться за их партой.
Я вдруг разозлилась. И на одноклассников за их необоснованную жестокость, и на этого мальчишку, что оказался таким мямлей. Не мелкий ведь, ростом – как большинство других. Заехал бы одному по физиономии, и от него бы сразу отстали. Так нет же: он покорно уходил отовсюду, даже не пытаясь себя отстоять.
А ребята продолжали смеяться и дразнить. И так мерзко, так отвратительно это выглядело, что я не выдержала. Обернулась к своему соседу.
– Леш, ты с Егоровым давно сидеть хотел? Вот и давай, там как раз свободно.
Леша Матросов озадаченно посмотрел на меня.
– Светка, ты чего? Ты что, решила этого Валенка на мое место пригласить?
– А если и решила? Надоело, что ты у меня списываешь!
– Думаешь, он не будет? – Матросов расхохотался. – Да у него на лбу написано, что он двоечник.
Наши препирательства услышали другие ребята, и смешки усилились.
– Ты его пожалела, что ли? – не унимался Лешка.
– Иди уже, следователь! – со злостью буркнула я, выталкивая соседа из-за парты. – Не твое дело, что я думаю.
Матросов послушался, собрал вещи и действительно направился к парте Егорова. Но потом вдруг обернулся и завопил на весь класс.
– Ребя, а Лукьянова Валенка пожалела. Решила его к себе под крылышко спрятать и сопельки утереть. Смотри только, не утони в соплях, у него их много.
Звонок на урок перекрыл звенящий хохот класса, а вернувшийся учитель положил конец происходящему. Новенький присел на краешек стула, с которого только что встал Матросов, и шепотом спросил:
– Можно?
Я кивнула и тут же отвернулась. И зачем только ввязалась во все это? Портить отношения с коллективом мне совсем не хотелось. Да и было бы еще ради кого. Он и правда Валенок. Разве можно позволять так с собой обращаться? Я вот, девчонка, и то могу себя защитить. А он…
– Спасибо, – громкий шепот нового соседа заставил меня нахмуриться и повернуться к нему. Еще не хватало получить замечание за болтовню на уроке.
– Пожалуйста! – ответила я одними губами, стараясь, чтобы мои слова прозвучали как можно более строго. Нечего смотреть на меня глазами преданного щенка. И пусть не думает, что я с ним дружить теперь буду. Это только жалость – и ничего больше.
После уроков мне пришлось пережить очередное потрясение: новенький ждал меня у крыльца школы. Увидев, заулыбался и бросился навстречу. Подружки, вышедшие вместе со мной, захихикали:
– Свет, а у тебя, оказывается, жених появился? Надо же, быстрый какой!
Я цыкнула на них и обратилась к мальчишке, снова стараясь говорить пожестче:
– Ты что здесь делаешь? Зачем караулишь меня?
Мой сердитый тон, кажется, ничуть его не смутил.
– Тебя жду. Проводить хотел. Давай портфель, донесу.
– Еще чего, – попыталась возмутиться я, но он оказался неожиданно проворным. Потянулся ко мне, выхватывая ранец из рук.
– Тяжелый ведь. Девочкам нельзя носить тяжести!
Подруги, наблюдая эту сцену, смеялись уже в голос. А я… я растерялась. Конечно, мне бы ни составило труда отобрать портфель и разделаться с навязчивым кавалером. Но я почему-то этого не сделала. Опять пожалела его. И позволила пойти следом, двинувшись вперед с таким гордым видом, словно я королевой была, а он – моим верным пажом.
С того дня это стало своего рода традицией. В школе мы почти не разговаривали. Продолжали сидеть вместе, но каждый словно был сам по себе. Вернее, сама по себе была я, а он просто существовал рядом. Не мешал, не напрягал своим обществом, не навязывал общение. Лишь после уроков тащился за мной по пятам, провожая до самого дома.
– Ты бы хоть в гости его позвала, – смеялись подруги. – А то он за тобой, как пес, в любую погоду, а в ответ никакой благодарности.