Но при этом я знала, что опасаться нечего. Для моего мужа не существовало других женщин. Ни тех, кто лишь намеками показывал свой интерес, ни тех, кто пытался действовать более откровенно или хитро. Он просто не поддавался на эти уловки.
Иногда, безусловно, начинали одолевать сомнения: ведь я не была какой-то особенной. Но Олег почему-то выбрал меня из множества других женщин. Именно меня любил и со мной находился рядом. А легкое счастье… разве вообще бывает такое? Мне и так слишком сильно повезло встретить этого мужчину.
– О чем задумалась? – теплые губы коснулись плеча, потянули мочку уха. Олег прикусил кожу, заставляя меня задержать дыхание. Приподнял волосы и лизнул обнажившуюся шею.
Я развернулась к мужу лицом, седлая его бедра. В почерневших, затуманенных желанием глазах было мое отражение. И в них виднелась та же страсть, что снедала меня.
– Повторим нашу первую встречу здесь? – сильные, умелые пальцы потянули завязки на плавках, освобождая бедра от этой, пусть крошечной, но преграды. Сжали ягодицы, чтобы потом раздвинуть их и скользнуть вниз, дотрагиваясь и теребя набухшие, влажные складочки.
Другая ладонь легла на поясницу, притягивая ближе к себе. Еще ближе, хотя между нами и так почти не осталось расстояния. Я приподнялась и опустилась на его восставшую, сделавшуюся почти каменной, плоть. Вобрала в себя, сжимая мышцы и ощущая, как от места нашего единения по всему телу разливается пламя. Отклонилась, опираясь на ладони Олега и подставляя его губам ноющую грудь.
Он лизнул затвердевший сосок, втянул в рот, поиграл языком, обводя ареолу. Пальцы подняли по позвоночнику к шее, запутываясь в волосах.
Выпустил и слегка дунул, холодя влажную кожу и вырывая у меня протестующий стон. Потом прильнул к другой груди, повторяя свои дразнящие ласки.
Я двинула бедрами, позволяя мужчине погрузиться еще глубже. Вцепилась в его плечи, ища поддержки и одновременно желая облегчения. Всхлипнула при следующем толчке, цепляясь сильнее и оставляя на загорелой коже следы от ногтей.
Муж гортанно застонал, находя мой рот, и впился в губы жадным поцелуем. Проник в рот языком, сплетая его с моим. Толкнулся бедрами мне навстречу, наращивая темп.
А потом я утратила счет времени. Перестала воспринимать окружающий мир, сконцентрировавшись только на безумном танце наших тел. На пронзительных и острых ударах языка, врезающихся в мой рот. На растущем жаре внутри от пульсирования его члена.
Мы достигли апогея одновременно, и высокое ночное небо над головой будто озарилось сотнями разноцветных огней, загоревшихся ярче звезд.
А потом Олег опустился спиной на песок, потянув меня за собой. Уложил к себе на грудь, обнимая так крепко, что я едва могла дышать. Но не отказалась бы от этих мгновений ни за что на свете.
– Люблю тебя, – проговорила, касаясь губами солоноватой кожи. Объятья сжались еще сильнее, и родной голос повторил мои слова:
– Люблю тебя, девочка моя драгоценная. Как же я люблю тебя…
В гостевой дом мы вернулись уже глубокой ночью. Пьяные от счастья и друг друга. Везде царила тишина, лишь легкий летний ветерок шелестел по розовым кустам и слегка колыхал бирюзовую гладь бассейна.
Постояли в дверях спальни, с умилением рассматривая спящего сына. Олег спрятал улыбку, слушая ворчание Милки, остававшуюся в няньках и выговаривающую нам теперь, что мы безрассудные и безответственные родители, которых где-то носит по ночам.
– Зато у Пашки очень сознательная крестная, – я обняла подругу, зная, как ей приятны такие мои слова. Но это была не лесть: Мила любила нашего с Олегом сынишку и с удовольствием возилась с ним, как со своим собственным. И иногда действительно проявляла сознательности и заботы куда больше, чем я сама.
– И крестный, – подтвердил мой муж, улыбаясь и снова обнимая меня. – Разумеется, когда они друг с другом не ругаются.
– Очень мне надо с ним ругаться, – фыркнула Мила и почему-то покраснела, бросая сердитый взгляд на брата Олега. Костя приехал с нами, поселившись в соседнем номере, и уверял, что просто хочет по-человечески отдохнуть. И заодно проследить, чтобы мы со своей любовью не забыли про его племянника.
Такая забота близких людей не могла не радовать, но я-то знала, что этими двумя движет не только беспокойство о крестном и желание отдохнуть. И изо всех сил старалась делать вид, что ничего не понимаю и не замечаю. И с расспросами к Милке не лезла. Помнила о том, что и у Кости далеко не все гладко в прошлом, и подруга слишком долго была одна, и слишком часто обжигалась. Я просто ждала, украдкой наблюдая за ними. Мы ждали. Олег не меньше меня рассчитывал, что его брат угомонится и остепенится, наконец, рядом с женщиной, с которой может быть так же счастлив, как и мы с мужем.
– Я пойду к себе, – не глядя на Калинина-старшего сообщила Мила, чмокнув меня в щеку и направляясь к двери.
Я проводила ее, а минуту спустя спрятала лицо на груди у Олега, беззвучно давясь смехом, когда у Константина нашлось сразу несколько причин покинуть наш номер. И можно было даже не сомневаться, куда он отправится дальше.
– Они такие забавные. Как дети, – когда мы остались вдвоем, я обняла мужа, прижимаясь щекой к его плечу. – Даже не верится иногда, что взрослые, сознательные люди. Неужели правда считают, что никто ничего не видит?
– Влюбленные глупеют, – Олег усмехнулся, обнимая меня в ответ. – Это своего рода закономерность. А может, просто становятся чище и наивнее. Они ведь как будто проживают жизнь заново. С новыми чувствами, с новыми мечтами.
– Как мы? – я подняла на него взгляд, ощущая, как теплая, сладкая волна счастья затапливает меня изнутри. Он прав. И даже если кому-то наша история покажется наивной или глупой, мне все равно. Потому что я счастлива. Счастлива любить и быть любимой.
– Как мы, – подтвердил муж, накрывая губами мои губы.