Ноябрь 1879 г.
«Сан-Франциско Кроникл»
«…русская эскадра нанесла дружественный визит в наш прекрасный город – уже в третий раз за пятнадцать лет! Командует эскадрой адмирал Бутаков, известный громкими победами над английским флотом на Балтике, набегом на устье Хамбера и крейсерством в Северной Атлантике. Нашей публике он знаком благодаря прошлогоднему визиту в Нью-Йорк, и в особенности после того, как появление кораблей его эскадры вынудило отступить англичан после битвы в Чесапикском заливе.
Особенно бурный восторг у наших соотечественников вызвало то, что два этих гордых красавца – британские трофеи, взятые в ходе блестящей кампании на Балтике и несущие теперь службу под белыми с косыми голубыми крестами флагами, которые русские именуют “флагами святого Андрея”.
Власти Сан-Франциско объявили сбор средств на памятный подарок прославленному русскому адмиралу…»
Ноябрь 1879 г.
Англия. Манчестер
«Manchester Evening News»
«…не вызывает сомнения, что Россия уверенно выходит в океан, и можно не сомневаться, что северный медведь намерен обосноваться там всерьез и надолго! Это стало особенно очевидно после закладки угольных станций и баз военного флота в Занзибаре и на берегах Красного моря, а в особенности после участившихся визитов русских броненосных эскадр в САСШ. Можно с уверенностью утверждать, что новая политика царя Александра, известного своей ненавистью к Британии, представляет самую страшную угрозу для Британии со времен испанской Армады. Нам остается лишь уповать на то, что в кабинете Гладстона в полной мере осознают опасность, нависшую над империей…»
X
Ноябрь 1879 г.
Тихий океан. Возле побережья Чили
Ноябрь в Южном полушарии – это конец весны. Жаркая погода здесь редкость. Течение Гумбольдта несет с антарктического юга вдоль побережий Чили и Перу огромные массы холодной воды. Сюда добираются ветра, стекающие с ледяного щита Антарктиды, и людям на палубах приходится кутаться в плащи-зюйдвестки или теплые накидки-пончо из шерсти лам – их продают ремесленники по всему побережью, от Вальпараисо до Кальяо.
Волны накатываются с зюйда, форштевень режет их ровно, так что брызги не долетают до мостика судна, идущего десятиузловым экономическим ходом.
– А на «Мьютайне»-то с нас глаз не сводят… – недовольно заметил барон Греве. – Видите, там, на шканцах?..
И правда, на корме британского шлюпа, идущего в двух кабельтовых мористее, нет-нет да посверкивали яркие точки – солнце вспыхивало на линзах биноклей и зрительных труб. Формально и «Мьютайн», и фрегат «Рэйли», следующий с противоположной стороны ордера, несли боевое охранение, но пассажиры «Луизы-Марии» не обманывались: это их персональный эскорт, предназначенный для того, чтобы не позволить судну выйти из строя и ускользнуть.
Да, средь бела дня подобный номер, пожалуй, не пройдет. Другое дело – ночью, в туман, когда не видать ни зги, и лучи мощных прожекторов системы полковника Манжена, установленных на боевых марсах «Бланко Энкалада», бессильно вязнут в сплошном молоке. Тогда – да, может и получиться. Правда, пока незачем: «Луиза-Мария» присоединилась к каравану, следуя любезному приглашению командующего чилийской эскадрой Гальварино Ривероса.
– Вашему судну, – объяснил коммодор, – лучше покинуть Антофагасту, дорогой барон. Проклятые перуанцы в любой момент могут повторить нападение, а мне бы не хотелось рисковать вашей драгоценной жизнью, как и жизнью вашей очаровательной супруги…
Коммодор Риверос лукавил. Провал ночного набега стоил им потери монитора, шлюпа и всех торпедер, так что чилийский флот наконец добился господства на море. «Уаскар», гордость перуанцев, символ их побед, бессильно тащится на буксире у транспорта, а на его корме развевается чилийский флаг. Да и планировать новые отчаянные рейды некому: адмирал Мигель Грау, храбрый и удачливый флотоводец, на котором держался перуанский флот, здесь, на мостике «Луизы-Марии», закутанный в пестрое пончо и мрачный до крайности.
– Вас не могут узнать, сеньор? – осведомилась Камилла.
Она стояла рядом с супругом и рассматривала британский шлюп в большой медный бинокль.
В ответ адмирал буркнул что-то недовольное и надвинул пониже на глаза широкополую шляпу.
Баронесса имела все основания для опасений. После того как чилийцы выловили на месте гибели «Републики» адмиральскую фуражку Грау, они весь следующий день обшаривали гавань в поисках если не самого адмирала, то хотя бы его тела. И не преуспели, поскольку дон Мигель Грау и прочие спасшиеся с торпедеры были подняты из воды шлюпкой с «Луизы-Марии» и прятались в трюме, освободившемся после морских «пластунов» Остелецкого.
Ближе к вечеру пароход посетил морской офицер в сопровождении высокого, чрезвычайно смуглого англичанина, чья щека была отмечена уродливым шрамом. Англичанин порывался обыскать пароход, но наткнулся на ледяное недоумение как самого Греве, так и чилийца: «Это решительно невозможно, сеньор, у нас нет никаких законных оснований для обыска!..» Получив отлуп по всей форме, Бертон (барон, разумеется, узнал его по рассказам Остелецкого) помрачнел и убрался с «Луизы-Марии», пообещав вернуться с приказом командующего чилийской эскадрой.
Но и из этого ничего не вышло, так как коммодор Риверос, которому Греве передал рекомендательное письмо самого президента Чили Аннибала Пинто, предпочитал вести себя с бельгийским судовладельцем предупредительно и позволения на обыск не дал.
Тогда Бертон отдал командирам британских кораблей распоряжение установить за подозрительным пароходом круглосуточное наблюдение, что и было выполнено с пунктуальностью, присущей Королевскому флоту.
– У меня в голове не укладывается, ваше превосходительство, как вы решились на такое безумие! – заговорила Камилла. – Самолично возглавить атаку на вражескую гавань, полную боевых судов, на утлой скорлупке, хотя могли бы отдавать команды с мостика броненосца!
Греве незаметно сжал ладошку супруги, и та послушно умолкла. Камилла, конечно, умница и старается воодушевить адмирала, наговорив комплиментов по поводу его храбрости. Но напоминать лишний раз о потере, право же, не стоит. Сеньор Грау и так в раздерганных чувствах, к чему бередить рану…
Перуанец скривился – вид чилийского флага над «Уаскаром» доставлял ему подлинные душевные муки.
– Сеньора, я решился на этот поступок – согласен, несколько опрометчивый, – чтобы воодушевить моих людей. Знаете, сухопутные солдаты говорят: «Нас послали в бой», а моряки: «Нас повели». Как же я мог послать их на смерть, а самому отсиживаться под броней?
– Но все равно это так… безрассудно! – Камилла одарила собеседника таким простодушным и восхищенным взглядом, что у Греве в душе невольно шевельнулось нечто злобное, черное, шипастое: «Может, не стоило вытаскивать этого клоуна из воды?»
Адмирал его реакции не заметил.
– Настоящий офицер нашего флота не мог поступить иначе! – с пафосом заявил он. – И если бы все остальные так же исполняли свой долг, поверьте, сеньора, это мой корабль тащил бы сейчас на буксире чилийский флагман! Но, увы, судьба оказалась к нам несправедлива…
– Я уверена, все еще переменится, сеньор адмирал… – Камилла как бы невзначай положила ладонь на запястье Грау. – Не сомневаюсь, пройдет совсем немного времени, и мы будем чествовать вас как победителя!
Адмирал расцвел. Он накрыл руку женщины своей волосатой лапищей и слегка пожал.
«Убью… – отрешенно подумал барон. – Вот сойдем на берег – вызову на дуэль и пристрелю как собаку. Ишь чего удумал, курва перуанская, ухлестывать за женой своего спасителя!..»
– Но что это мы все обо мне да обо мне? – продолжал разливаться адмирал. – Вот вы с вашим супругом откуда родом?
– Как – откуда? – Камилла состроила удивленную улыбку. Высвобождать пальцы из адмиральского плена она даже не подумала. – Я – подданная короля Бельгии Леопольда Второго, а мой муж…
– Только не говорите мне сеньора, что он тоже бельгиец! Я достаточно имел дела с европейцами и научился разбираться в акцентах и манере речи. Готов голову дать на отсечение, что ваш супруг родом из Германии или Швеции. Скажете, нет?
«А ведь почти угадал, харя твоя адмиральская…» – неохотно признал Греве.
Его родная Курляндская губерния действительно располагалась между Пруссией и Швецией – разумеется, если смотреть из Южной Америки.
– Прошу великодушно извинить меня, ваше превосходительство… – Барон решительно перебил адмиральские излияния. – С вашего позволения, о моей родословной мы поговорим в другой раз. А сейчас нам лучше покинуть палубу – «Мьютайн» постепенно сокращает дистанцию, до него уже меньше полутора кабельтовых. Как бы вас в самом деле не узнали… И, кстати, я хотел бы обсудить с вами еще одно дело.
– Что такое? – осведомился Грау, шагая вслед за бароном к трапу.
Адмирал был недоволен тем, что пришлось выпустить ручку очаровательной Камиллы.
– Видите ли, в плену оказался один офицер, мой соотечественник. Во время атаки на гавань Антофагасты он был на одной из торпедер, а когда та поломалась и лишилась хода, приказал ее взорвать. Его и уцелевших матросов выловила из воды шлюпка с «Бланко Энкалада».
О пленении Сережи Греве узнал от коммодора Ривероса – чилиец не удержался от того, чтобы похвастаться успехом.
Грау от неожиданности споткнулся на трапе.
– Постойте, дорогой барон, я, кажется, знаю, о ком идет речь. Это же сеньор Серхио, он командовал «Алаи»… Значит, вы тоже русский?
– Все верно, ваше превосходительство. Я, как и старший лейтенант Казанков, подданный Российской империи. До отставки по ранению служил в русском флоте.
– Это многое проясняет, – кивнул Грау. – И теперь вы, вероятно, хотите выручить вашего друга из плена?
– Есть такая мысль, – не стал спорить барон. – Но, простите, мы, кажется, пропустили время обеда?
Словно в подтверждение его слов на мостике зазвякала рында.