Так что можно все, только через что-то конкретное. И «стыд», наверное, тоже можно, конечно же. Слово-то хорошее.
Вот, скажем, Достоевский, декорации Боровского к «Преступлению и наказанию». Помните, там угол сцены, лежит тело старухи и дверь в крови. Пустая сцена, только один правый угол таганский занят этой точной реставрацией события. Он работал как судебный медэксперт: Раскольников убил именно здесь, убил именно так. Взял так, повернул так, потом два шага – тяп! – и ушел. И эта дотошность, и то, что люди проходили через сцену мимо этой лежащей старухи… Это даже объяснять ничего не надо было. Это было как бы физически понятно. Достоевский весь из этих мелочей, психологических и географических. Он, Боровский, всю теорию, наверное, хорошо понимал, как любой человек, ну там «или я тварь дрожащая, или право имею», и так далее. Но он взял только лишь географию, точную географию убийства, потому что за этой философией просто забывают, что он человека убил. Он топором ударил ее по голове. И Боровский нам это изначальное событие вернул. Это было так. И эту декорацию не забудешь. Может, правда, время уходит, но в то время это было просто как ожог. Это было выше всех теорий: Наполеон – не Наполеон, право имею – не имею, Сонечка, искупление… Вот, вот что было: он открыл дверь, повернулся и ударил ее топором по голове. Это конкретное место. Не забудешь. Преступление. Достоевский – это преступление.
Как бы «стыд» так материализовать? Чтобы тебе хотелось в столярку бежать, а мне – к актерам? А?
В общем, что я сейчас хочу сказать, что должно осесть в сите, в котором, знаете, промывают породу? Старайтесь находить вещи, которые вас тревожат и из которых можно дом построить, которые тянут к следующему физическому вашему действию, понимаете?
Я пока сумбурно, но пусть это будет пока так, я не знаю, как это более ясно сказать… Фантазия, уловленное свое тревожное чувство, копание в авторе и чувство своего следующего шага, и – набирать, набирать. Как хозяйка идет, она же не покупает все подряд… Вот как Инна. Я говорю: «Дай мне список, я пойду в магазин». – «Нет, ты не купишь». Я говорю: «Почему не куплю, что же тут трудного?» – «Нет, нет, я иду и фантазирую»… Она покупает то, из чего она знает, что она приготовит. Это или это. Она не покупает вообще. Поэтому, когда покупаете, то есть придумываете и фантазируете, думайте, что вы из этого приготовите.
И я бы хотел, чтобы вы ничего не делали, не написав этот лист, лист своих ассоциаций. Только возьмите неровный кусок бумаги, не А4, который годится для заявления в бухгалтерию, а большой и неровный кусок, можно от обоев оторвать, чтобы давал ощущение свободы. И исписать его всем, что в голову придет. А потом отчеркнуть три ассоциации, без которых не сможете обойтись. Три главные. Это и будет ваш компас, по которому вы сами себя сможете проверять: туда ли идете? Этот компас не даст вам уйти от себя.
Вы сами почувствуете, когда в этом списке появится вещь, слово или образ, на которые вы можете опереться, как на ступеньку, из которых захочется сделать театральную игру. Думаю, что вы не ошибетесь, во всяком случае я рядом, я покажу, если вы сами ее пропустите. Не комплексуйте, что вы чего-то не сделали. Это путь, и нужно по нему идти, нужно перевести это в более конкретный вид, это очень практическое дело. В следующий раз продолжим.
Булгаков с Гоголем в четыре руки
Мне кажется, что, когда вы пишете ассоциации и начинаете об этом думать, конечно, нужно писать все, что в голову придет… Как бы. Главное, надо помнить, что вам потом с этим работать. Приносите кирпичи, которые вам понадобятся, из которых вы предполагаете построить ваше здание… Вы же пишете для себя, а не для кого-то. Если для кого-то, то можно дать такие несколько фанерные, абстрактные замечания типа «я такой умный и эмоциональный». Ну как бы замечания вообще… Мне кажется, в этих ассоциациях нужно сразу, именно сразу – вот, не знаю, пришло в голову что-то, любое, ну положим, простое… – нужно сразу думать о следующем шаге, предчувствовать его. Пока вы тянетесь к ручке, пока вы садитесь за стол, вот в эти пять секунд оно должно превратиться в более сложное, готовое к развитию дальше. Есть ассоциации, которые тянут дальше, и их нужно уметь различать. Вот когда ты, начав думать над спектаклем о Булгакове, говоришь «с Гоголем в четыре руки» – уже спектакль готов. Мне кажется, это уже часть какого-то пазла, не просто один такой кирпичик, из которого можно построить все что угодно: и дом, и баню, и общественный туалет. Эта ассоциация двигает мысль: это, во-первых, уже музыка, может быть, джаз, во-вторых, это он не с кем-нибудь, а с Гоголем, в-третьих, черный рояль. Есть Гоголь, Булгаков и рояль. Ну, слушай, это уже спектакль!
Не будьте в этих замечаниях простыми… Нужно воспитывать свой ум, чтобы не быть простым, иначе обычно простота рождает простоту. Вот как Шекспир – «из ничего не будет ничего», простота рождает простоту, а из какой-то сложности можно сварить сложный суп, понимаешь?
Тургенев. Варианты игр
Петя. У меня «Записки охотника», есть несколько вариантов…
Крымов. Давай.
Петя. Игра № 1. Мир глазами собаки, то есть «Записки собаки охотника». Какой бы у нее был язык… Тургенев это делал в книге, а собака бы это делала на… Не знаю где… Если бы собака, например, описала достоинства хорошего охотника: он должен хорошо кормить, не бежать быстро, не наказывать больно. Все это на фоне пейзажа: лес, столбы у дороги или углы дома. Она же их описывает… Только ноги видны на сцене. Что видит собака… Взгляд снизу.
Игра № 2. Про то, что у Тургенева есть тени… В виде вещей, женщин, Родины… Он пытается избавиться от всего, что его гложет. Сначала идет с кучей вещей и за ним тянется много теней, а в конце он избавляется от них и становится чистым и легким. И у него появляется собака. Собака как последняя пристань человека.
Игра № 3. Охота на живопись. Записки художника – картины как дичь. Художник ходит на пленэр, как на охоту. Тургенев – художник, и все его портреты и пейзажи – это картинная галерея.
Игра № 4. Взгляд на охоту со стороны животных, как животные страдают перед смертью, как им тяжело и больно. Если охотник промахивается мимо головы, животное страдает. Тургенев, кажется, понял это перед своей смертью и написал об этом в своем последнем стихотворении, посвященном животным.
Игра № 5. Охота вдвоем с писателем, то есть разные писатели на охоте с Тургеневым: как бы Гоголь охотился с Тургеневым или Пушкин… Как бы Тургенев позвал Дюма на охоту… У них во Франции дачи были рядом.
Крымов. Хорошо. Мне все нравится. Как темы для игр мне нравятся все. Нужны только формы этих игр. Форма игры должна делать игру длящейся, она должна сделать время необходимой частью игры. Иначе: «Давай поиграем в дурачка? – Давай!» А ты показываешь только колоду карт… И все. Ну, поиграли… Игра – это ведь процесс. Процесс надо придумать, надо придумать правила игры, без правил игра не азартна. А неазартная игра не имеет смысла, никто не будет ни играть, ни смотреть. Но, во-первых, нужно понять, ради чего она? На что идет игра – на интерес, на забавность, на деньги, на жизнь? Надо заглянуть в конец игры. Потому что обычно в конце весь секрет. Так что игру надо сконструировать. Давай по очереди. «Забавность» только мы сразу отставим, жалко времени.
Итак, первое: глазами собаки. Первый вопрос: ради чего эта игра существует? Кроме простой забавности, которую мы забыли. Чтобы дать понять что? Скажем, если разбередить эту тему, то, может быть, Тургенев окажется… ну, просто мелким по сравнению с собакой? По сравнению с ее проблемами. Ведь так смотришь, собака и собака, а какой богатейший мир за этим – мир запахов, людей, опасностей и страхов, усталости и благодарности, азарта, одиночества и благородства. Вспомни Каштанку, Муму… Может, она себя плохо чувствует и хочет полежать? Может, она заболевает?.. Или, наоборот, охота – это просто приключение? Передо мной падают с неба птицы! Какая интересная жизнь у собаки! Утка! Фазан! Куропатка! Вальдшнеп! Па-па-па-па! А Тургенева, который плетется за мной, мы не берем, нам не до него! Эту глыбищу русской литературы мы просто не берем… Не замечаем! У нас азарт! Азарт охоты! Это другое… Или, скажем, собака все время говорит про Тургенева… Она ничего не видит больше и рассказывает только про Тургенева. Своего Тургенева! Интересно: с уважением или нет? Она слуга или она друг? Домработница или компаньонка? Презирает или преклоняется? Может быть, и то и то?.. Читала ли она его рассказы? Что думает? Может быть, читала только те места, где про нее? Или она не знает, что он писатель?.. Можно? Можно. Можно все, можно все, что ты хочешь… Я только должен понять твою игру и для чего ты ее затеял. И потом оценить тебя. И не удовлетворяться забавностью.
Петя. Мне кажется, что нельзя разделять Тургенева и собаку… Она не может от него отойти, она даже в баню с ним ходит… А он про нее писал: это же он заметил, что собаки улыбаются. Это про душу. Собаки – это тоже люди своего рода, они просто многого не понимают. Но если мы смотрим глазами собаки, то, наоборот, люди ничего не понимают… Должно быть видно отношение Тургенева к собаке и собаки к Тургеневу… Это про то, что у собаки тоже есть душа и собака выбирает человека.
Крымов. Так. Понятно. Отлично. Теперь интересно, что мы увидим собачьими глазами, чтобы понять то, что ты сейчас сказал? Взгляды Тургенева, когда он идет на охоту, понятны, он это все написал… Это мужики, природа, те же собаки, рассуждения о смерти… А ты заменяешь этот взгляд на собачий взгляд. Чем мы будем богаты от такой замены? Замена интересная очень, но чем мы будем богаты? Мы же должны быть богаты? То есть все это затевается, чтобы показать, что собака не просто бегает за подстреленной дичью. А там просто мироздание, как мир ребенка, это просто космос, да? То есть если мы залезем в шкуру любой собаки, с которой Тургенев ходит, мы увидим что-то почище, чем Дюма, Золя, Полина Виардо и вся русская литература. Во всяком случае такое же… Это так или нет?