В общем, потребовалось Николаю немало времени, прежде, чем он во всем разобрался и понял. Действовать приходилось втихаря, чтоб Игорь Иванович ни черта не догадался, не заметил. Шанс воплотить свои цели, а они теперь у Клячина, конечно, имелись, появился в сентябре прошлого года, когда Бекетов отправил его за тем самым пацаном. За Алексеем.
К сожалению, пацан оказался… Как бы это сказать… Странный пацан. За все время общения Клячин так и не смог понять, что с ним не так. Однако, что-то точно было не так.
Семнадцатилетний сирота, бо́льшую часть жизни проведший в детском доме, вел себя словно взрослый мужик, у которого за плечами опыт. Нет, он при каждой встрече всячески пытался изображать дурачка и недотепу, у него это даже отлично получалось, но Клячина не обманешь. Николай Николаевич своим звериным чутьем ощущал — играет пацан. Как пить дать, играет.
Ну а потом… А потом судьба окончательно отвернулась от Клячина. Случилось то, чего он опасался все последние годы и чего хотел избежать. Предал его Бекетов. Использовал как разменную монету. Почти все свои грехи повесил.
Ситуация так сложилась, что во время очередной смены руководства НКВД Игорь Иванович, по своей уже накатанной схеме, переметнулся на сторону нового Хозяина. Только в данном случае одних слов и доносов на бывших товарищей было мало.
Потому товарищ старший майор госбезопасности использовал то самое, ради чего вокруг пацана Витцке вился — архив. Бумаги, которые были переданы отцу Алексея на хранение особо рьяными борцами за правду.
В этих бумагах — опасная для многих информация. Опасная не для простых членов парти. Там и новый Хозяин упоминается, и Самый Главный тоже отмечен. Клячин так понял, в архиве лежит пресловутое завещание Ленина, но в оригинале. Его собственной рукой написанное. Со всеми пунктами и фактами, касающимися Самого Главного. А еще, конечно, в архиве имелись бумаги, относительно Бекетова.
В общем, Игорь Иванович сторговался, а всех чертей было решено оповестить на Клячина. Но… Не тут-то было. Не зря Николай этого ждал и готовился. Он последние годы после каждого грязного дельца оставлял при себе кое-какие доказательства, подтверждающие участие товарища старшего майора. Поэтому, когда за Николаем пришли, он тоже сторговался. С Бекетовым. Пришлось Игорю Ивановичу ужом вертеться, чтоб вытащить их обоих. Но…
Было одно лишь условие. Для Алексея Витцке предполагался ряд операций, которые он должен провести в Берлине. Раз уж так вышло, раз уж пацан оказался в секретной школе, чего бы это не использовать. Так сказать, чего бы не убить двух зайцев. В Германии он и пользу принесет, и поиском архива займется. Потому как сам Алексей уверял, будто не помнит деталей, маленький был. Отец ведь ему тогда правду не сказал в силу возраста, но оставил некие подсказки, где искать архив. Врал… Сто процентов врал. В этом Николай был уверен.
В общем, Клячину предстояло стать тенью Алексея Витцке, которая будет за ним везде следовать, подстраховывать и контролировать. Потому что Николай, как никто другой, заинтересован в благополучном исходе. А еще у Николая имелось определенное, его личное, задание. Как только Витцке выполнит все свои полезные функции, проведёт операции, разыщет архив, Алексея нужно будет убрать. Из Германии он обратно уже не вернётся, да и в Германии такой человек потом не нужен. Опасен Алексей для многих. Знает об архиве, может натворить делов ненужных.
Дело оставалось за малым. Добиться доверия у пацана. Клячин так и сказал Хозяину:
— Он мне не верит. Врет постоянно. Знает больше, чем показывает. Если все так и останется, ничего у меня в Берлине не выйдет. Нет, выйти то, может, и выйдет, но близко пацан к себе не подпустит. А это усложнит дело. Вы не смотрите на его чистый и невинный взгляд. Там совсем другое нутро.
— Хм… Думаешь? — Хозяин с сомнением покачал головой, снял пенсне, протер его специальной салфеткой, а затем снова вернул на нос.
— Уверен. — Кивнул Клячин в ответ.
Тогда, как раз, и решили разыграть для Алексея специальное представление.
Чтоб он поверил в происходящее, даже пришлось убийство матери вспомнить. А дальше… Дальше все пошло по плану. Хельсинки, Мюллер… Хотя, ладно… С Мюллером это была личная инициатива Клячина. Просто он не мог не воспользоваться столь отличным шансом. В итоге все сработало. Алексей не только заинтересовал оберштурмбаннфюрер, но и произвел на него нужное впечатление.
Теперь дело оставалось за малым. Нужно сделать следующий шаг. Поговорить с пацаном. Вывалить ему приготовленную заранее историю. Единственное, что беспокоило Клячина — чертов Шипко. Не верил Николай этому человеку ни на грамм. В том числе, потому что знал, кто скрывается за маской простоватого сержанта. Но пока об этом можно не беспокоиться. Шипко далеко, а Клячин здесь, рядом с Алексеем.
Николай Николаевич сунул руку в карман, вытащил оттуда часы, щелкнул крышкой и посмотрел на время.
— Этак мы еще полночи тут проведем. — Буркнул он недовольно.
Затем, подумав, пару минут, решил, молодых штурмовиков, которые перегородили вход в сквер, надо убрать. Мешают, сволочи. Из-за них Алексей не может носа высунуть. А Клячин был уверен, Витцке уже на месте. Ждёт, когда пьяненькие фашисты уйдут. Однако поговорить с пацаном нужно именно сегодня. От этого дальнейший план действий зависит.
— Ну… Ладно… Что ж… Придется действовать радикально.
Николай Николаевич вынул из другого кармана пистолет, и осторожно пошевелил кусты. Нужно, чтоб эти парни решили, будто кто-то их подслушивает. Тем более, тема разговора и правда интересная. Гестапо она точно заинтересовала бы.
— Идите сюда, ребятушки, я вам кое-что забавное покажу…
С усмешкой высказался Клячин, а потом еще раз тряхнув ветки, сделал шаг назад, скрываясь в густой темноте.
Глава 9Я убеждаюсь, что понты — хорошая вещь
— Алексей, ты уже проснулся? Алексей? Я приготовила завтрак. Спускайся.
Фрау Марта осторожно постучала в дверь. Главное — стучала она осторожно, а говорила громко, настойчиво. Наверное, не до конца определилась, что ее больше вдохновляет: желание накормить постояльца или разумная мысль не беспокоить человека. То есть меня.
Судя по бодрым интонациям голоса, немка склонялась к первому варианту, придерживаясь истины, мужчины должен быть сыт. Не выспался, это, да. Но главное — сыт. Видимо, фрау Марта успела по мне соскучиться за ночь.
А я, как бы, не то, чтоб проснулся или не проснулся, я практически не спал. Ночка выдалась бодрая, резвая. Вернулся едва ли не под утро. Соответственно ощущение складывалось такое, будто я только пару минут назад закрыл глаза, а уже приходится их открывать. Другой вопрос, фрау Марта уверена, что я дрых почти двенадцать часов. Ушел-то вчера рано, оставив их с Марком вдвоем. Немке и не в домек, как весело проходил мой «сон».
Я домой вернулся около трех ночи. Потом пришлось снова проверять на прочность свой организм. Карабкался вверх по стене, проклиная все на свете. При этом тихонечко бормотал себе под нос небезызвестную песню Владимира Семёновича. Вернее, пока ее еще не существует, но для меня она небезызвестная.
Песня про друга, который оказался вдруг и не друг, и не враг, а так… Мне она почему-то показалась уместной. Наверное из-за того, что этот чертов третий этаж дома фрау Книппер стал моим личным Эверестом. Типа, в горы тяни с собой, там поймешь, кто такой.
Только здесь больше речь о том, кто я такой. Осилю или нет. Справлюсь или сдамся. Потому как ползать по стенам, хочу сказать, почти то же самое по общему впечатлению, что подниматься в горы без какого-либо оборудования. Некий момент преодоления себя.
Да, школа с ее жестким подходом к физической подготовке несомненно сыграла очень большую роль. Если мне выпадет возможность снова оказаться в Советском Союзе, чего сильно не хотелось бы, Молодечному от всей души поклонюсь в пояс. Он намертво вбил в нас волю к победе над собой.
Именно благодаря Кривоносому у меня присутствовала уверенность — мы сможем. И я, и тело. Но вот с «я» было чуть сложнее. В башке то сидит не настоящий Алеша, там — человек, который за многие прожитые годы не планировал ни разу такие эксперименты проводить. И не мечтал об этом тоже ни разу. Даже в детстве. Никогда не хотел быть ни разведчиком, ни шпионом, ни тем более космонавтом.
Ну и еще слова песни, которая будет написаны через много лет, напоминали гипнотический аутотренинг. По ритму выходило, одна строчка — один рывок вверх.
В общем, справился. Хотя, скажу честно, в финской гостинице было легче. Там я разочек напрягся, по трубе поднялся вверх и осторожненько по бардюрчику двигался к окну. Легкая прогулка.
Это еще хорошо, что тело к нагрузкам приучено. Иначе утром я не то, чтоб ходить не смог, ползал бы с трудом. Сильное напряжение для мышц.
Но вот чисто по общему состоянию… Оно оставляло желать лучшего. Ужасно хотелось спать. К тому же, после ранения, полученного в процессе спасения фашистской задницы Мюллера, организм еще чувствовал себя нестабильно. Рана начала ныть.
Несмотря на сложности, если откинуть вопрос обратного возвращения в новое жилище, в общем я все равно был доволен тем, как прошла ночь. Мы, наконец, поговорили с Клячиным.
И да, насчет парней я поступил правильно, вмешавшись в ситуацию. Они даже не представляют, как им повезло.
Сначала мое появление произвело эффект… Нет, не разорвавшейся бомбы. Просто произвело эффект.
— Ты кто такой? — Карл продолжал бестолковиться, задавая один и тот же вопрос по третьему кругу.
Какой-то не очень сообразительный тип. А главное — неопределенный. Случись подобная ситуация в России-матушке, там еще после первого «Ты кто такой?» последовали бы либо мордобой, либо коллективное братание с предложением продолжить знакомство в более приятном месте, в компании горячительных напитков.
Эти же молодые фашистики бестолковились, топтались на месте и пытались выглядеть угрожающе. Ударная сила Гитлера в борьбе за власть… Умрёшь, конечно. Парочка гопников из какого-нибудь отдаленного района провинциального города и то поопаснее будет. Имею в виду, конечно, не советское время.