Могут ли это быть происки врагов? Имею в виду пацана. Сомнительно. По сути мои враги — это нацисты. Они, правда, не знают о своей настоящей роли, но было бы крайне глупо воровать то, что сами дали. Абсурд какой-то.
В любом случае, за мальчишкой я мчался с упорством охотничьей собаки, которая не собирается упускать цель своей охоты. Попутно, во время резвой пробежки, не забывал отслеживать, не увязался ли за мной «хвост»? Это в нас вбили намертво. Неважно, куда ты идёшь, ползёшь или бежишь. Всегда контролируй присутствие посторонних.
Так вот «хвоста» не было. Да, на более-менее людных улицах прохожие смотрели мне вслед настороженно. Если среди белого дня какой-то господин несется на всех парах, это не очень хороший признак. Хорошо еще, словно по заказу, куда-то испарились нацисты в форме. Иначе мой забег был бы очень недолгим. Главное, на пацана вообще никто не обращал внимания, а на меня пялились.
К счастью, людные улицы закончились очень быстро. Воришка просто «ушел» с них в кварталы, где и посторонних практически не было, и любопытство там, видимо, не особо приветствуется.
Сопляк знал город лучше, а соответственно двигался вперед уверенно, ныряя во дворы и проскакивая через арки. Мне же приходилось ориентироваться только по его следу. В какой-то момент даже мелькнула мысль, не послать ли все к черту. Может, пацан просто псих неадекватный. Может, у него манечка воровать бумагу. Но… Естественно, предательские мысли слабака, готового сдаться, были отброшены в сторону и растоптаны твердым каблуком моей настойчивости.
Я бежал молча. Орать: Помогите! " или «Держи вора!» не стал. Это привлечёт внимание ненужных людей. В частности, тех же самых эсесовцев, которых и правда бывает на улице многовато. Да, сейчас, слава Богу, они куда-то подевались. Наверное заняты своими черными эсесовскими делами. Но в любой момент ситуация может измениться.
Чехова верно сказала, когда смотришь на Берлин, возникает ощущение, будто каждый третий житель города является сотрудником сего «прекрасного» ведомства. А так, без криков и суеты… Мало ли куда я бегу. Может, у меня огромная тяга к здоровому образу жизни.
Внезапно где-то между очередной подворотней и аркой пацан резко свернул в закоулок, который практически не было видно. Если бы впереди не маячила спина сопляка, я бы даже и не заметил, куда он делся.
А вообще, честно говоря, мне в какой-то момент показалось, будто пацан бежит слишком показательно. Словно ведёт меня в определенном направлении. Думаю, если бы он реально хотел скинуть преследователя с хвоста, сделал бы это с лёгкостью. Очень уж шустрый малый.
Я нырнул вслед за ним в темный закоулок, пробежал между промышленными строениями, огороженными досчатым забором, и оказался во дворе старого, полуразрушенного здания.
Оно было похоже на небольшой цех, в котором когда-то находилось частное производство. Для завода — маловато, а вот для какой-нибудь семейной мастерской — самое то. Тем более сейчас с «семейными мастерскими» в Берлине туго. Всё находится под контролем государства, которое в полную мощь раскручивает маховик военного производства. Так что существование заброшенного цеха вполне оправдано. Видимо, частную лавочку прикрыли, а для масштабных процессов здание не подошло.
Двор был усыпан осколками кирпича, парочка окон «радовали» глаз выбитыми стёклами. Одним словом, налицо имелись все признаки заброшенности и отсутствия активной деятельности.
Я остановился, покрутил головой, пытаясь понять, куда делся воришка. Пацан будто сквозь землю провалился. Несмотря на то, что здание мастерской было небольшим, я заметил, как минимум три входа. Ни на одном не имелось двери. Заскочить он мог в любой.
Хотя, честно говоря, очень сомневаюсь. На кой черт нужно было бежать очень немаленькое расстояние, чтоб потом спрятаться в двухэтажном доме, где с некоторыми усилиями, но тебя все-таки найдут.
На первом этаже, так понимаю, раньше находилось непосредственно само производство, потому что расстояние до перекрытий было больше стандартного. Второй этаж, наверное, являлся административно-офисной частью.
— И где же ты, маленький говнюк… — Тихо высказался я на немецком.
Это, кстати, в нас тоже вбили крепко-накрепко. Где бы мы не находились, поведение должно быть максимально естественное. Не выделяемся из системы — вот главный принцип.
Да, мое происхождение не секрет для тех же нацистов, но в Германии я должен говорить и даже думать по-немецки.
Когда нас учили этим основам, кстати, вспомнил небезызвестную сцену из небезызвестного фильма. Как радистка Кэт в бреду кричала на русском языке. Так вот… Ни черта подобного. Невозможно это. Мне кажется, всем разведчикам намертво, просто на уровне рефлексов вбивают данное правило. Жить соответственно роли и легенде. Во всем. Везде. Со всеми.
Пацана нигде не было видно, поэтому я прошел немного вперед, ближе к зданию. Двор оказался достаточно просторным. С одной стороны виднелся забор, с другой — задняя стена строения, не относящегося к этому месту. Наверное, по соседству расположена еще какая-то промышленная организация. Или склады, что более похоже на правду.
— Ах ты, стервец…
Я остановился, уставившись себе под ноги. Прямо передо мной обнаружился канализационный люк, крышка которого была немного сдвинута. Вот как он смылся… Но тогда я вообще не понимаю, в чем прикол? Зачем нужно было бегать по улицам, а потом скрываться через канализацию, если он вполне мог избавиться от преследования раньше.
Как только эта мысль сформировалась в моей голове, я резко напрягся и оглянулся по сторонам. Чрезвычайно подходящее место, чтоб грохнуть человека без лишних свидетелей. Тишь, благодать, никого постороннего.
Чисто теоретически, нет людей, которые именно в данный момент готовы убить Алексея Витцке, потому что Алексей Витцке крайне полезный товарищ. Вот когда разыщу архив, тогда, да. Очередь выстроится.
Но практически… Практически похоже на то, будто меня специально привели именно сюда.
— Выглядишь, как гусь, который отбился от стаи. Рожа у тебя совсем нелепая, Курсант. А Кривоносый тебя, между прочим, нам в пример ставил.
Я медленно обернулся туда, откуда раздавался насмешливый голос. Улыбка на моем лице появилась сразу. Еще до того, как мой взгляд уткнулся в знакомую и крайне счастливую физиономию говорившего.
В дверном проеме стоял Подкидыш. Стоял и скалился во все тридцать два зуба. Ванька оперся плечом о косяк, под мышкой у него виднелся мой сценарий, свернутый трубочкой. Вид у него был донельзя довольный. Я даже не удержался и тихо хохотнул. Похоже, Подкидыш сейчас наслаждается моментом триумфа. Кайфует от того, что застал меня врасплох. Разведчики, серьезные люди… Куда там! Пацаны пацанами.
Говорил Подкидыш по-немецки.
— Ах ты ж, чертяка! — Громко хмыкнул я.
Потом широким шагом, быстро подошёл к товарищу и от души крепко обнял его.
— Как же я рад, дружище.
— Герр Зольцман. Называй так. — Шепнул Подкидыш мне в ухо. — Гельмут Зольцман. В определённых кругах — Сапожник.
Я, несколько раз хлопнув Ваньку по спине, отстранился и посмотрел на него с легким недоумением. В определённых кругах? Пацан-воришка… Охренеть… Они что, отправили Ивана сюда в роли криминального элемента? В Германию? Да это же не менее опасно, чем войти в здание Гестапо и громко произнести по-русски парочку советских лозунгов.
— Погоди… Ты что…
Я оглянулся по сторонам, проверяя на всякий случай, нет ли свидетелей нашего разговора. Того же шустрого сопляка, например.
— Не переживай. Вилли уже ушел. Мне нужно было, чтоб ты попал в это место. Парнишка выполнил свою задачу. Он думает, будто украл какие-то важные документы. И да. Ты верно все представил. Уверен, что уже представил. Соображаешь быстро. Но… Официально я работаю сапожником. У меня даже имеется своя скромная мастерская. Ну как мастерская? Одно название. На самом деле небольшая каморка. Зато с вывеской. Работников всего двое: я и подмастерье. Кто-то ведь должен разбираться со всей этой обувной историей. А остальное… Скупка, продажа краденного, спекуляция, ну и всякое по мелочи. Знаешь, как говорится, сколько не вырубай сорняки под корень, они один черт вырастут. Зато, через меня тут проходят самые интересные личности. Официально преступности нет. Но неофициально… Сам понимаешь, невозможно уничтожить окончательно некоторые вещи. Идём, тут можно поговорить спокойно.
Подкидыш махнул рукой, приглашая меня следовать за ним, развернулся и в одно мгновение исчез в полумраке заброшенного здания. Несмотря на ранее время, бывший цех почему-то плохо освещался. Или, возможно, это была иллюзия из-за того, в каком состоянии пребывало данное место.
Я, не сомневаясь ни минуты, двинулся вслед за Ванькой. На душе было как-то радостно и весело. Вот и собралась моя группа… Бернес, он же Скрипач, вообще живет под боком. Подкидыш, он же Тень, если использовать позывной, оказывается, давным-давно в Берлине. По крайней мере, не меньше нескольких недель. Так получается. Видимо, его отправили сразу после моего «побега».
Так как время поджимало и меня, судя по расположению стрелок на часах, уже должен ждать в обозначенном месте Эско Риекки, разговор у нас с Подкидышем вышел быстрый, короткий, но весьма содержательный.
Ваньку действительно отправили в Берлин сразу вслед за мной. Все было, как и обещал Шипко. Приехал «Воронок» в школу, забрал Ивана с Бернесом.
— Видел бы ты рожи наших «товарищей». — Со смешком рассказывал Подкидыш. — В одну секунду отвернулись. Только что вслед не плевали.
Затем их сразу разделили. Свой «криминальный» путь Подкидыш начал прямо в Москве. По легенде он был учеником какого-то крутого типа́, известного среди коронованного ворья. Естественно, Ваньку проверили основательно. Жулики они тоже не дураки. Вся информация, сказанная им, подтвердилось.
Тут, конечно, хочется сказать, что и чекисты тоже не дураки. Естественно, Полкидышу обеспечили максимально надёжный тыл. Нашлись люди, которые подтвердили, что он — это он. Вернее те, кто подтвердили, ч