Рванул зубами за потрёпанную подошву, сильно, как голодный волк. С трудом разорвал — под ней оказался аккуратно спрятанный тонкий металлический предмет.
Тонкая стальная полоска, остро заточенная по краям и на конце. С виду — ничего особенного, а в камере — это оружие.
Сплюнув, Игорь ловко сунул заточку за пояс.
Потом снова приблизился к Грише и прошептал:
— Слушай… Помнишь, как тебе было плохо? Как ты катался по полу, когда живот болел? Вспомни!
Гриша нахмурился, почесал затылок, посмотрел на брата непонимающе.
Игорь, не теряя спокойствия, легонько щелкнул его по затылку:
— Делай как тогда, делай, я сказал. Ну… Падай! Будто тебе плохо. Так надо!
Гриша, привыкший слушаться брата безоговорочно, рухнул на пол и начал кататься, стонать, хвататься за живот, корчась и бормоча обрывки фраз.
Игорь тут же задвигался, подскочил к двери и загремел кулаками по металлу:
— Эй! Там! Тут человеку плохо! Открывайте, быстрее! Чего вы там, уснули⁈
Постовой у окошка вздрогнул от этого крика — только что он прислушивался к шёпоту боксёра и бормотаниям дурачка. Отошел вглубь коридора, а потом уже с громкими шагами приблизился к двери камеры.
— Чего орешь? — недовольно проговорил он, заглядывая в окошко-кормушку издалека, осторожничая, потому что помнил слова молодого, но матерого майора из Москвы.
Сержант стоял чуть поодаль, в освещении коридора, выжидал, смотрел, что происходит в камере. Он решил не подходить сразу близко и не заглядывать — прикидывал, что предпринять. Но не торопился с решением, опытный был и почуял подвох.
За дверью Гриша катался по полу, дёргался будто в судорогах, стонал и лепетал что-то бессвязное, иногда срываясь на крик. Над ним навис Игорь, сам красный, голос хриплый.
— Уроды! Зови врача! Умрёт же! — надрывался он, брызжа слюной.
Постовой скривил губы, подошёл ближе, тяжело вздохнул и сквозь окошко буркнул недоверчиво:
— Какой, к чёрту, врач? А? У нас тут фельдшер только в соседнем здании в вытрезвителе сидит, тут тебе не госпиталь. Ладно… если надо — скорую вызовем. Эпилептик, что ль? Держи его, чтоб башку об пол не расшиб. И за языком смотри, чтобы не проглотил. Отойдет, ты, главное, держи…
— Да ты смотри на него! — заорал Игорь, заглушая мычание Гриши. — Он синий весь! Это не эпилепсия! Звони старшему! Камеру открывай, он же сдохнет тут у тебя!
— Синий? — постовой поморгал, приглядываясь, нервно оглянулся на пустой коридор, будто надеялся, что кто-то подстрахует, но никого не было. Потом мрачно буркнул, чуть отступая: — Не открою. Здесь всяких видывали. Подергается — и отпустит.
Но он слышал, как Гриша скулил, и морщился.
— Он умирает, сука ты рыжая! — надсадно закричал Игорь, голос его сорвался на пронзительный хрип.
Постовой замялся. Мгновение он колебался. Потом всё-таки подошёл ближе, сунул лицо к окошку, чтобы получше разглядеть, что там творится и действительно ли «эпилептик» синеет.
И в этот самый миг Игорь, с точностью хирурга, одним коротким, почти без замаха движением всадил сержанту заточку прямо в глаз.
Металл со странным влажным хлюпаньем пробил глазницу и вошёл глубоко в мозг. Милиционер замер, не успев даже выдохнуть. Остался стоять, схватившись руками за железо двери, будто пытался удержаться за жизнь.
Игорь перехватил его за грудки через окошко, подтянул к себе, с силой прижал к стальному полотну, одну руку отпустил и ею ловко обшарил пояс, сорвал связку ключей.
Если бы кто-то это видел, то точно определил бы — он действовал спокойно и точно, без всякой суеты, как будто сто раз уже проделывал такое.
Отпустил тело, и оно брякнулось на кафель с глухим стуком. Швы грязной плитки стали напитываться кровью.
Игорь, не теряя времени, просунул руку через окошко, пошарил в нужном месте — он заранее, когда его вели в камеру, запомнил, где расположена задвижка с замком. Нащупал скважину и вставил ключ. Повернул — не тот, не хрустнуло. Спешно вставил другой. Опять не тот.
А, чтоб тебя!
Руки уже начали подергиваться от напряжения. Третий ключ — и… щёлк. Он провернулся.
Щёлк, щёлк!
Задвижка свободна, вот она со скрипом отъехала в сторону. Толчок. Дверь камеры нехотя ухнула усталым металлом и открылась. Игорь тут же вернулся к брату, помог ему подняться.
— Пошли, Григорий. Да всё уже. Хорош валяться, — приказал он. — Пошли, скорее…
Увидев труп с растекающейся лужей крови под ним, Гриша улыбнулся и кивнул, а потом пошел за братом, послушно, как щенок. Но в глазах его уже был не щенячий восторг, а нечто холодное, совсем как у Игоря.
Они скользнули в бытовку КПЗ — крошечную комнатушку с облупленными стенами и старым чёрным телефоном прямой связи на железной, приваренной к стене стойке.
Игорь без промедления снял трубку, прижал к уху.
Голос его изменился, стал сиплым, прокуренным, как будто он пытался скопировать интонацию рыжего сержанта.
— Там это… придурку плохо. Врач нужен… — пробубнил он в трубку.
На другом конце что-то, будто и не человек, ворчливо проскрежетало:
— Ждите… Скорая будет.
Игорь аккуратно повесил трубку — он не спешил и не дёргался, как будто у него было море времени.
Потом развернулся к брату, коротко кивнул в сторону выхода.
— Пошли. Пора.
Братья не могли выбраться сразу, ведь подвал КПЗ был заперт снаружи, а ключ — у дежурного. Игорь знал, что это такая мера предосторожности. Поэтому они притаились и стали ждать.
Прошло несколько томительных минут. Наконец, за дверью раздался скрежет проворачиваемого ключа и лязг засова, а тяжёлая створка отъехала, пропуская внутрь свежий воздух из коридора ГОВД. Окна там были открыты настежь. На пороге возник пузатый дежурный — китель нараспашку, жарко, лицо раскраснелось, лоб блестел, как начищенный медный таз. За его спиной переминался с ноги на ногу тщедушный врач в чуть измятом белом халате. В руках у медика — облезлый чемоданчик. Позади всех шагал ещё один — молодой помощник дежурного. Ворот форменной рубашки расстегнут, галстук снят с шеи и болтается на латунном зажиме-прищепке.
Они втроём шагнули внутрь, беспечно и без особого рвения, как люди, привыкшие к подобной рутине.
В этот момент, когда дверь за их спинами гулко захлопнулась, дежурный, кряхтя, шагнул на несколько шагов вперёд, а врач нерешительно потянулся к пуговице на халате, из-за угла, словно вырванный из самой стены, стремительным рывком метнулся на них Игорь.
Он действовал молниеносно: одним движением перехватил врача за воротник, дернул к себе, а заточку приставил к шее. Так быстро, точно и дерзко, что на коже врача сразу же проступила кровь. Тонкая алая дорожка потекла по шее и вороту халата, оставляя на ткани тёмные пятна.
Доктор глухо ахнул.
— Стоять, суки! — хрипло, срываясь на крик, заорал Игорь, наваливаясь на врача всей массой и выставляя его перед собой живым щитом. — Убью к чёртовой матери! Только рыпнитесь!
Дежурный, действуя на рефлексах, дёрнул руку к кобуре, но Игорь мгновенно усилил нажим заточкой, и врач охнул, задрожал, пытаясь отшатнуться от мучителя, но тот держал его цепко.
— Ещё одно движение — и он труп! — прорычал Игорь, глядя дежурному прямо в глаза и не моргая.
Пузач еще больше покраснел — и замер, рука его застыла на полпути к кобуре.
— В камеру! — коротко скомандовал Игорь, потянув за собой врача, как собаку на поводке, и кивнул на распахнутые двери, из которых они недавно выбрались с братом. — Все! Живо!
Дежурный, молодой помощник и полумёртвый от страха врач послушно семенили вглубь коридора.
Игорь загнал милиционеров в камеру, обойдя раскинувшего руки постового, прихлопнул ногой за ними дверь, а Гриша на ходу дёрнул за тяжёлый железный засов. Запер. Вроде, и дурачок, а легко сообразил, как дверь запирается.
— Пистолеты сюда, — не отпуская медика и прикрываясь им, бросил из коридора через окошко Игорь.
Но голосом уже спокойным, этаким ледяным тоном, который звучал страшнее, чем крик.
Врач держался за шею, всхлипывал, а милиционеры за железной дверью замерли, переглянулись.
— Пистолеты на базу, я сказал! Из кобуры не вынимать, вместе с ремнями сюда! — Игорь пнул ногой по распахнутой «кормушке».
— Пожалуйста, — застонал медик. — Сделайте, как он велит!..
Милиционеры подчинились и без лишних слов стали снимать ремни с кобурами, не открывая их, медленно, осторожно, как в замедленной съёмке. Один за другим они, потея, передали оружие через узкое окошко в двери.
Игорь ловко перехватил добычу и тут же захлопнул смотровую заслонку.
Не теряя ни секунды, он вытащил один из пистолетов, щёлкнул предохранителем, загнал патрон в патронник быстрым, привычным рывком и спрятал оружие за пояс, прикрыв его выправленной рубахой. Второй пистолет, не раздумывая, сунул в бытовку, закопав под ворох старого, грязного тряпья.
— А… что со мной будет? — проблеял медик.
Он все это время сидел в коридоре под присмотром Гриши, вжавшись в угол. Сам Гриша на него не смотрел, но и шелохнуться не давал, тут же выставляя худую руку.
— Разберись с ним, брат, — швырнул заточку Игорь.
Та звякнула о кафель и остановилась возле ноги Гриши, поблёскивая хищным острием.
Глава 22
Я был в кабинете Горохова, сидел и пил чай. Мы только что закончили с шефом обсуждать план дальнейших действий. В помещении стояла тишина, как перед грозой — и эта тишина порвалась в клочья, когда в дверь буквально влетел Катков, сам будто молния.
— Андрей! — голос у него звенел, а лицо — как у человека, который только что увидел смерть.
Я отставил кружку. Горохов обернулся.
— Говори, — бросил я. — Что случилось?
Катков тяжело дышал, и губы сжал, словно боялся не выговорить то, что собирался, и почему-то обращался ко мне, а не к шефу. Видимо, случилось что-то действительно серьезное.
— Сбежал. Игорь Лазовский. Из КПЗ сбежал. Постового убил… — он осёкся. — Врача взял в заложники.