Ари
Кто бы мог подумать, что последний день своей практики я проведу за возней с крохотным нейром. Моим. Маленьким пушистым комочком. Он настолько маленький, что глазки еще не открылись. Доктор, обследовавший нас, сначала сказал, что этого знаменательного события следует ждать как минимум через неделю, но после измерения энергии, которую впитывает мой нейр, они пересчитали прогноз на два-три дня. Котенка я практически не выпускаю из рук, хотя ему толком ничего и не нужно, только поесть и поспать. Он еще слишком маленький для игр.
Ночевала я сегодня в исследовательском центре, в который нас доставили еще вчера вечером. Хотя и вчера я ночевала в медблоке, а не в своей комнате. Сначала меня лечили, убирая синяки и ожоги, а потом долго и осторожно сращивали порез на лбу, в который прилетел разбившийся бокал. Зато теперь даже шрама не осталось, так аккуратно всё сделали. Это меня особенно радует, так как, думаю, папа, увидев на мне шрам, да еще и на лице, запер бы меня в моей детской комнате и не выпускал бы никогда. И никакие увещевания о службе его не переубедили бы.
Поглаживая плюшевую шоколадную шерстку, я бездумно листала новости в общей сети. Через пару часов меня опять увезут в управление, а пока снимают показания с моей энергоактивности и энерговпитываемости нейра, если так можно назвать. Мы сидели в специальной небольшой камере, которая фиксировала все данные и парочка исследователей внимательно следили за ними на экранах своих инфонов, периодически бросая любопытные взгляды в мою сторону. От моей группы не было никаких сообщений, хотя сейчас мне и не хотелось ни с кем разговаривать. Либо сегодня вечером, либо на выходных мне скажут, как прошла моя практика и куда меня направят в дальнейшем. На самом деле в данный момент мне было всё равно. Напала какая-то апатия. Если меня направят в другое управление, и тем более на другую планету, я безумно буду тосковать по Эйду. Если же меня оставят в этой группе, то мне снова придется скрывать свои чувства к нему. А если он встретит свою пару? Что я буду делать? А если вдруг я встречу свою пару?.. Хотя тут-то как раз будет легче. Тогда я перестану так остро реагировать на капитана Брайта, перенастраиваясь на своего мужчину. А если моя пара будет не из военных? Вдруг я почувствую мужчину из гражданских? Вдруг он будет не настолько хорош, как Эйд? Растерявшись на пару мгновений от такой мысли, я сама над собой посмеялась. Ну о чем я думаю? Пара образуется не просто так. Если мужчина чувствует женщину, значит она предназначена ему, значит они оба будут счастливы в паре. Просто так никто никого не будет чувствовать. Случаев, когда мужчина или женщина отказались регистрировать пару, при том, что мужчина чувствовал эту женщину, настолько мало, что за всю многовековую историю Союза Эрдин их можно пересчитать на пальцах одной руки. Никогда еще не было такого, чтобы зарегистрированную пару «разводили». У нас даже и слова-то такого нет. Это мама рассказывала, что на Земле люди могут пожениться, а потом с легкостью развестись, потому что там никто никого не чувствует. У нас такого не бывает. Поэтому все мои мысли, что предназначенная мне пара окажется хуже Эйда — попросту беспочвенны. Я в любом случае буду любить и чувствовать своего мужчину. Хотя с последним пока не ясно. Мои родители начали чувствовать друг друга не сразу. Сначала папа почувствовал маму, а уже потом она его. Как же это будет происходить у меня я даже представить не могу, но глядя на отношения родителей, несомненно хочу так же.
Вскоре меня выпустили из «вынужденного заточения» и отправили обратно. К тому же мне надо было собрать вещи. На выходные хотелось полететь домой, к родителям, спрятаться в своей комнате или в теплых маминых объятиях, может быть даже рассказать, что её непутевая дочь додумалась влюбиться в своего капитана. А потом, когда она успокоит меня и как всегда «наставит на путь истинный», я буду хвастаться нейром. К тому же очень хочется посмотреть, как на него будет реагировать Кхал и придумать имя малышу. А то моя пушистая шоколадка до сих пор никак не зовется. Кстати, это мальчик, поэтому нужно что-то мужественное.
Меня доставили в управление и, выдав целый список рекомендаций, отпустили-таки, освободив от физподготовки и самообороны, потому что малыша нейра следовало постоянно держать при себе. Я теперь для него «мама» и должна кормить, поить и следить за его состоянием. На энергоподготовке и тренировкам по стрельбе его можно было держать в специальной маленькой сумочке, которая цеплялась ко мне спереди. Малыш в этом случае всегда находится непосредственно со мной, питаясь моей энергией и ощущая мой запах. Я пока очень плохо ощущала эмоции нейра, он еще слишком мал, да и привязаны мы друг к другу всего ничего. Пока у него не откроются глазки лучше никому постороннему в руки его не давать, и не постороннему тоже. Зато, как только я увижу цвет его глаз, тогда можно будет с уверенностью сказать, что наша связь окончательно сформирована.
Время обеда прошло, поэтому вся моя группа пребывала на очередной тренировке. Я же, утолив насущный голод, отправилась к капитану Грэсу. У него уже была подготовлена программа занятий со мной, как с БЕ. Хотя толку-то от неё, если сегодня-завтра мне придет распределение в другое управление. Тем не менее я старательно выполняла все указания, контролируя расход энергии и сосредотачиваясь на дыхательных упражнениях.
— Зачем снова делать замеры, когда и так все предыдущие сутки меня с нейром измерили вдоль и поперек? — Я вопросительно посмотрела на тренера, но он лишь усмехнулся в ответ, мягко подталкивая меня в сторону матов.
— Потому что положено. Не капризничай, а то вдруг распределят тебя куда-нибудь на другую планету к каким-нибудь черствым сухарям, а не коллегам, и ты еще с радостью будешь вспоминать наше управление и в частности то, как я заставлял тебя делать упражнения.
— А вы не знаете, когда уже придет распределение?
— Как только, так сразу, — усмехнулся он в ответ и направился к пульту управления, запустить очередную программу, считывающую мой энергорасход.
Вздохнув, уселась поудобней и продолжила упражняться. Моя группа сейчас была на стрельбе, а потом пойдет на самооборону и, получается, я с ними разминусь. А мне бы еще хотелось повидать их. Вдруг улечу домой, а потом распределение придет. Ведь попрощаться нужно. Совсем не верилось в то, что меня оставят в этой группе. Да и не знаю, хочу я этого или нет.
Как это обычно бывает, последний день за заботами и думами пролетел незаметно, я вернулась к себе, умылась, и вот уже стою посреди комнаты с нейром в руках и никак не могу решиться позвонить кому-нибудь из ребят. Их тренировка как раз должна быть окончена, и они тоже, наверняка, захотят повидаться со мной напоследок. Мои терзания прервал звук открывшейся двери и тихих шагов.
— Привет… — Эйд остановился в дверях спальни, оглядывая меня пристальным взглядом. В его темных глазах застыла какая-то грусть. Неужели он уже знает куда меня распределили? На душе вдруг стало тяжело, будто я готовлюсь к чему-то неизбежно плохому.
— Привет… Вы уже закончили?
— Да, и я пришел за тобой.
— Мне нужно собрать вещи, я бы хотела на выходные улететь к родителям. — Не знаю какая муха меня укусила, но вместо того чтобы отложить эти ненужные сборы и идти с капитаном, я начала придумывать какие-то оправдания. Зачем? Почему? Знала бы я сама ответы на эти вопросы.
Эйд пару мгновений молча рассматривал меня, а потом, будто приняв какое-то решение, шагнул в мою сторону. Ухватив меня за руку, он почти бегом направился к парковке. Я в ступоре, не понимая, что происходит, практически бежала за ним.
— Куда мы направляемся? — я старалась не отставать от Эйда.
— Ты никуда не полетишь, — уверенно произнес он. — Я чувствую тебя, еще с той самой операции с нейром. Мы сейчас полетим ко мне, ты переоденешься, а затем узаконим наши отношения.
— Что? — я бы в шоке остановилась, но Эйд упрямо тянул меня в сторону своего припаркованного скайера. — Но…
И пока я осмысливала его слова, меня усадили на пассажирское сиденье, а мне оставалось лишь всматриваться в его лицо. В голове был сумбур.
— Это шутка такая? Почему ты мне раньше не сказал?
Он запрыгнул в кресло пилота и резко поднял скайер в небо.
— Сейчас говорю, — раздраженно произнес он.
Я вздохнула поглубже и осторожно переложила спящего нейра на заднее сиденье, так как пристегивающаяся сумка осталась в комнате, а от волнения я могла неосторожно стиснуть малыша. Тот факт, что Эйд меня чувствует кружил голову, и радоваться этому мешало сожаление и разочарование — я-то его не чувствую. А должна!
— Послушай, ты разве не помнишь? Я же говорила, что должна чувствовать своего мужчину. А тебя я не чувствую! В связи с этим я не буду нарушать правила. Мы не сможем создать пару.
— Ошибаешься, родная, — едко и раздраженно бросил Эйд, — по закону для заключения нашего с тобой брака достаточно того, чтобы я тебя чувствовал. Это условие соблюдено. Так что ты станешь моей женой.
Почему этот мужчина всегда думает только о себе? Почему мои доводы никогда не принимаются в расчет? Я начала задыхаться от возмущения:
— Они будут спрашивать и моё мнение, между прочим. И я отвечу нет!
— Ты ответишь да, — нарочито спокойно, но со стальными нотками произнес мой якобы будущий муж.
— Я сказала нет, — меня затопило какое-то упрямство. И несмотря на то, что на самом деле мне хотелось быть его женой, всё равно не могла отказаться от мечты чувствовать своего мужчину. Я росла с живым примером перед глазами. Я видела как боготворят друг друга мои родители. Как они общаются эмоциями, обходясь без слов. Как сопереживают друг другу. Я хочу также! Я знаю, что и у меня так может быть! На меньшее я не согласна!
— Ты, конечно, у меня упрямая, но и я не покладистый. Мне достаточно того, что ты не выполняешь мои приказы на службе. Поэтому будь добра дома не перечить мне. Еще раз: мы летим переодеваться, а потом на регистрацию.