— И весьма вероятно, что третий курс согласится помочь, — я понизил голос, но говорил отчётливо, — и прессовать начнут уже вас, второкурсников. Тогда вы сами себе яму выкопаете, если не прекратите донимать нас, первый курс, — я смотрел прямо в глаза Лосеву. — Решать вам, товарищ младший сержант. Но в любом случае, вы ничего от нас не получите ни в одном из вариантов. Да и долго терпеть мы не будем, так что возможно скоро нам станет помогать третий курс.
Сейчас второкурсники переглядывались между собой. И я заметил, как один из них наклонился к Лосеву и что-то прошептал ему на ухо. Лосев вдруг хмыкнул и неожиданно расплылся в улыбке.
— А ты не промах, Семёнов, — произнёс он, качнув головой. — Соображаешь. — и повернулся к своим товарищам. — Что скажете? Молодые-то с характером попались!
Второкурсники тоже заулыбались, и напряжение начало рассеиваться.
— Да уж, — протянул один из них, — с компасами обвели вокруг пальца. Я думал, они до утра будут по лесу блуждать.
— А ты как догадался? — спросил Лосев, обращаясь ко мне.
— По звёздам сориентировались, — ответил я.
— Находчиво, — кивнул Лосев. — Знаешь, Семёнов, мы ведь просто проверяли вас. Каждый первый курс через это проходит. Надо же понять, кто чего стоит, — а еще он наверное не договорил, что им надо понять, кто слабое звено, чтобы использовать.
— Вы прошли проверку, — он протянул мне руку. — Молодцы, хорошо держались.
Я пожал его руку, чувствуя, как напряжение последних недель медленно отступает, словно отлив на Балтике.
— Так что, мир? — спросил я, глядя прямо в глаза.
— Мир, — твёрдо кивнул Лосев. — Вы нормальные ребята, с вами можно дело иметь. И остальные второкурсники вас больше не тронут, я прослежу.
И старшекурсники, будто по команде, начали пересаживаться к нам, похлопывая по плечам и пожимая руки. Кто-то извлёк из кармана помятую пачку сигарет и они пошли по кругу. Лёха же, примостившийся рядом со мной, толкнул меня локтем и восхищенно прошептал.
— Сенька, ты гений! Как ты это провернул?
Я только пожал плечами… Колька с другой стороны крепко стиснул моё плечо, а Пашка смотрел на меня с нескрываемым уважением. И вот так под гул разговоров и взрывы смеха мы доехали до училища. А когда грузовик остановился, и мы начали выпрыгивать из кузова, Лосев удержал меня за рукав.
— Слушай, Семёнов, а ведь я тебя ещё на вступительных экзаменах приметил. Ты тогда на турнике подтянулся больше всех.
— Было дело, — кивнул я, вспомнив тот день.
— Приходи завтра в спортзал после ужина. У нас там неформальные соревнования между курсами. Покажешь, на что способен.
— Посмотрим, — ответил я. — И товарищей приведу может.
Мы пожали друг другу руки еще раз и разошлись. А когда мы с ребятами шагали к казарменному корпусу, Лёха не унимался.
— Сенька, ты просто… просто… Слов нет!
— Да брось ты, — отмахнулся я. — Просто повезло, что Лосев оказался нормальным парнем. Могло и по-другому всё обернуться.
— Нет, не могло, — твёрдо возразил Колька. — Ты всё верно рассчитал. Они бы не стали связываться с третьим курсом. А третьекурсники не дураки, чтобы отказываться от гостинцев, пусть и разовых. Им ничего не стоит второкурсников на место поставить.
И я лишь молча улыбнулся. Впереди нас ждали ещё годы учёбы, но теперь я был уверен — мы справимся…
Временем позже
в Берёзовке
В небольшой избе на окраине деревни теплился желтоватый свет в окне. Пётр Семёнов, усевшись за дощатым столом после изнурительной смены на колхозной ферме, наконец-то позволил себе минуты отдыха. Перед ним исходила паром тарелка с рассыпчатой картошкой и домашними малосольными огурцами.
— Зина, присаживайся уже, — окликнул он супругу, всё ещё хлопотавшую у русской печи. — Всё остынет ведь.
Зинаида Семёнова, невысокая женщина с лучистыми глазами, повязанная ситцевым платком, обтёрла натруженные руки о холщовый фартук и опустилась на лавку. Её усталое лицо всё равно светилось внутренним теплом.
— Сегодня от Сенечки весточка пришла, — проговорила она, извлекая из кармана письмо. — На, прочти.
Пётр отложил алюминиевую вилку, вытер руки о выцветшую майку и с трепетом принял письмо. Водрузив на переносицу очки в простой металлической оправе, он начал читать вслух.
— «Здравствуйте, дорогие мама и папа! У меня всё благополучно. Учёба идёт своим чередом. Недавно были на полевых учениях, осваивали ориентирование на местности. Я справился не только с компасом, но и научился определять направление по звёздам…»
Пётр не сумел скрыть отцовской гордости.
— Вот молодчина! — он продолжил чтение. — «С товарищами-курсантами отношения наладились. Поначалу было непросто, но теперь всё устроилось. Питание нормальное, не беспокойтесь. Обмундирование добротное, тёплое. На зимних каникулах приеду…»
Зина слушала, подперев щёку ладонью, и улыбалась, представляя своего Сенечку в курсантской форме.
— Вырос наш сынок, — тихо промолвила она, когда Пётр закончил чтение. — Совсем взрослым стал.
— Да уж, — кивнул Пётр, аккуратно складывая письмо. — Гляди, офицером у нас станет! Не то что мы с тобой — я животноводом на ферме, ты дояркой в колхозе. У него иная судьба будет.
За окном же в это время заливисто залаял пес, извещая о приближении гостей и вскоре в дверь постучали.
— Входите, не заперто! — крикнул Пётр.
В избу вошли Савелий и Валентина Козловы. Их лица выглядели осунувшимися и встревоженными.
— Здорово, Петро, — поздоровался Савелий, крепко пожимая руку хозяину. — Не помешали?
— Какое там, проходите, располагайтесь, — Пётр подвинулся, освобождая место за столом. — Зина, организуй гостям чаю.
Валентина тяжело опустилась на лавку и достала из кармана застиранный платок, чтобы промокнуть глаза.
— Что стряслось-то? — встревоженно спросила Зина, расставляя на столе гранёные стаканы в подстаканниках.
— От Кирилла письмо пришло, — глухо произнёс Савелий. — В армии он только совсем недавно, а уже в Афган хочет поехать. Но ладно хоть сразу-то туда пишет, что его не возьмет никто — сначала подготовка и обучение несколько месяцев.
— Мы не понимаем, зачем ему это надо, — проговорил Савелий, принимая чашку с чаем. Голос его звучал обыденно, но в глазах таилась тревога. — Говорит, всё нормально, что служить просто хочет, так кто ж ему не дает просто так служить в армии-то.
Валентина всхлипнула, прижав уголок платка к губам.
— Каждый день сердце не на месте, — произнесла она дрожащим голосом. — Упертый он у нас…
— Держись, Савелий, — Пётр нахмурился и положил свою тяжёлую, мозолистую руку на плечо товарища. — Кирилл — парень крепкий, да и кто его знает что там будет, никто же толком ничего не говорит и не знает.
— Да уж надеемся, что все будет хорошо, — вздохнул Савелий, глядя в янтарную глубину чая. — А ваш-то как? От Сеньки известия есть?
— Вот, сегодня письмо получили, — сказала Зина. — Пишет, что всё хорошо, учится.
— Это хорошо, что в училище, — проронила Валентина. — Хоть не в армии еще…
Она не договорила, но все поняли недосказанное. А когда Козловы вскоре ушли, Зина долго стояла у окна, вглядываясь в свинцовое небо. Пётр же подошёл и обнял её за плечи.
— О чём думаешь? — спросил он тихо.
— А вдруг и нашего потом случись что куда-то после службы в армии… — голос Зины дрогнул. — Ведь все может не закончиться к тому времени.
Пётр крепче обнял жену.
— Не терзай себя раньше времени, — сказал он твёрдо. — Сенька у нас смышлёный, осторожный. И выполнение интернационального долга не вечное — глядишь, к тому времени всё уже разрешится.
— А если нет? — Зина повернулась к мужу, в её глазах блестели слёзы.
— Но что поделаешь? Такая у него будет служба. Он сам выбрал эту стезю, — Пётр провёл ладонью по её спине.
Зина вытерла слёзы краем выцветшего ситцевого платка.
— Помнишь, как он маленький был, всё с деревянным пистолетом носился? «Я буду военным, как дядя Ваня!» — твердил. А мы и радовались — престижно, почётно…
— И сейчас почётно, — убеждённо произнёс Пётр. — Но я понимаю твою тревогу — страшно за сына.
И они ещё долго стояли так у окна, обнявшись и глядя на сумерки, окутывающие колхозный двор, где у сарая громоздился новенький МТЗ-80. В печи же потрескивали берёзовые поленья, за окном шелестели листья берёз, давших название их деревне Берёзовке. А перед сном Зина достала из комода фотографию Сеньки, сделанную перед отъездом в училище. Серьёзный юноша с прямым взглядом смотрел с карточки, словно безмолвно обещая, что всё будет хорошо.
— Береги себя, сынок, — прошептала Зина, прижимая фотографию к груди.
Армия
Ветер пронизывал насквозь, а Козлов Кирилл Савельевич стоял в строю на плацу учебной части чувствовал, как мороз добирается до самых костей. Первые месяцы армейской службы оказались совсем не такими, как он себе представлял.
— Козлов! Что за чертовщина у тебя на голове? — рявкнул старшина Петренко, подходя к строю. — Это стрижка или сено на голове растет?
Кирилл молчал, глядя прямо перед собой. Желтые от табака зубы он старательно скрывал, сжав губы. Курить в части было строго запрещено, но по ночам в туалете он все равно затягивался сигаретой, которые тайком передавали старшие.
— Отвечай, когда с тобой разговаривают! — старшина подошел вплотную.
— Товарищ старшина, стрижка по уставу! — четко отрапортовал Кирилл.
Петренко недовольно хмыкнул и прошел дальше по строю. Курс молодого бойца был обязательным для всех призывников без исключения — он длился месяц, а потом еще и три месяца интенсивной подготовки в период молодого пополнения, который длился три месяца. Нужно это было, чтобы превратить вчерашних школьников без военной подготовки в настоящих солдат.
День начинался в пять утра с подъема. Физическая подготовка, строевая, изучение материальной части автомата, тактическая подготовка — все это шло нескончаемым потоком с раннего утра до позднего вечера.