— А ваш Сенька, кстати, когда домой нагрянет? — спросила Анна Васильевна.
— На каникулах, как обычно.
— Парень славный у вас растет. В военном училище — дело серьезное.
— Да уж, гордимся мы с Петром. Письма исправно шлет, учится на совесть.
— Это хорошо, это правильно, что родителей не забывает.
А тем временем на ферме Семен Кузьмич осматривал Борьку, который мирно стоял в загоне и неторопливо пережевывал сено, изредка поглядывая на людей добрыми карими глазами.
— Животное совершенно здоровое, — заключил ветеринар, закрывая потрепанную сумку с инструментами. — Просто нрав у него озорной. Любит побаловаться.
— Озорной! — всплеснул руками Новопашин, с горечью оглядывая свой испорченный костюм. — Он мне весь выходной прикид изгадил!
— Николай Иваныч, — протянул Петр, прикуривая сигарету, — а может, это сама судьба намекает — хватит щеголять, пора рабочую робу надевать?
— Петр!
— Да ладно, шучу же!
Но тут вдруг со стороны деревни донеслись отчаянные крики. К ферме бежала Мария, размахивая руками словно мельница на ветру.
— Николай Иваныч! Петр! Беда стряслась!
— Что стряслось? — встревожился заведующий.
— Рыжуха! Опять драпанула! И не одна — трех телят с собой угнала!
— Как это угнала?
— А вот так! Щеколду отковырнула, и все четверо по деревне разгуливают! Уже у Степановых в огороде похозяйничали — всю рассаду в лепешку!
Петр хлопнул себя по лбу.
— Говорил же — навесной замок вешать надо!
— Поздно теперь замки навешивать, — махнул рукой Новопашин. — Беглецов ловить надо. Петр, хватай веревки, пошли.
— И я с вами, — вызвался Семен Кузьмич. — Любопытно взглянуть на эту вашу Рыжуху. Башковитая, говорите?
— Соображает лучше иных людей, — буркнул заведующий.
Мужчины отправились на поиски сбежавших. А Зина тем временем, управившись с подготовкой к дойке, решила заскочить домой — глянуть, не принес ли почтальон письмо. И точно — в железном ящике лежал конверт с дорогим сердцу почерком.
«Дорогие мама и папа! — читала она послание от сына. — Как дела дома? Как здоровье? У меня все в порядке. Учеба идет своим чередом, по строевой получил пятерку. На будущей неделе учения, так что письма может не быть. Не тревожьтесь. Ужасно соскучился по дому, по твоим пирогам, мама, и по папиным байкам. До встречи на каникулах! Крепко целую. Ваш Сенька».
Зина улыбнулась и бережно спрятала письмо в карман халата. Вечером обязательно покажет Петру.
А в деревне же уже разыгрывалась настоящая комедия. Рыжуха устроила форменный переполох. Сперва заглянули к Степановым в огород и основательно потоптали грядки с луком-севком. Затем направились к Ивану Ивановичу и подчистую слопали всю капустную рассаду, которую тот пестовал на подоконнике целых два месяца.
— Караул! — надрывался Иванович, размахивая тяпкой. — Разбойники проклятые! Бандиты четвероногие!
Но телята лишь весело мычали и потрусили дальше по деревне, оставляя за собой цепочку разорения.
Петр с Новопашиным и ветеринаром пустились в погоню за беглецами, но те оказались на диво проворными. Стоило мужчинам приблизиться, как Рыжуха подавала какой-то знак, и вся ватага мчалась прочь.
— Да это ж настоящий побег! — дивился Семен Кузьмич, тяжело дыша. — Организованный!
— Я ж говорил — башковитая! — пыхтел Петр, пытаясь поймать одного из телят.
Час гонялись они по всей округе, пока наконец не загнали беглецов. Но досталось всем — Петр угодил в лужу по колено, Новопашин порвал штаны, а Семен Кузьмич лишился халата — один из телят сжевал его наполовину.
— Ну и денек выдался! — тяжело вздохнул заведующий, когда телят загнали обратно в загон. — Сперва Борька со своими фокусами, теперь эти разбойники.
— Зато не соскучишься, — заметил Петр, отряхивая грязь.
— Тебе не соскучишься, а мне завтра в райком отчет строчить. Как объяснить, что у нас скотина бунтует?
— А вы напишите, что животные у нас инициативу проявляют, — подмигнул Семен Кузьмич.
Ну а к вечеру, когда солнце уже садилось за березовую рощу, жизнь на ферме вошла в привычную колею. Зина закончила дойку, Петр накормил телят, а Новопашин сидел в конторе и мучился над отчетом.
— Слушай, Петр, — сказала Зина, когда они шагали домой по знакомой тропинке, — а ведь интересно мы живем.
— Это верно. Скучать не приходится.
— Помнишь, в молодости все в город рвались? А теперь и думать не хочется.
— А на что нам город? Здесь и дело по душе, и народ хороший, и воздух — дышать можно. А там что? Одна беготня.
— Да и Сенька потом, когда вернется после армии. Может здесь решит остаться хотя бы на время…
— Поглядим. Молодежь нынче другая пошла — им подавай все новое.
— А может, и правильно. Пусть мир поглядит, себя покажет. А потом к родным местам потянет.
Дошли они так до своего дома — небольшого, но ладного, с палисадником, где уже проклевывались первые весенние цветы. Зина полной грудью вдохнула вечерний воздух, достала из кармана ключ и поняла, что сейчас свалится от усталости, как подкошенная. Но все равно улыбнулась мужу и пошла в избу — завтра новый день, новые заботы.
Даже не знаю, что и сказать… У нас тут вроде как обычная проверка казармы намечалась, а превратилось всё в настоящий балаган. Ну, как всегда… Здесь, несмотря на всю строгость, частенько творится такое, что хоть смейся до слёз, хоть вздыхай и руки опускай. Впрочем, что проверка намечалась — это я загнул. Оказалась она у нас внеплановой, а мы, курсанты, всё внеплановое на дух не переносим. Оно и понятно почему — у нас на это настоящая аллергия.
— Семёнов! — рявкнул старшина роты, влетая в казарму словно ураган. — Где твои дружки-разбойники?
Я как раз начищал сапоги, готовясь к вечерней поверке. Овечкин же развалился на своей койке, Рогозин сосредоточенно штопал свои вещи, а Форсунков что-то старательно выводил в общей тетради.
— Товарищ старшина, все на месте! — отрапортовал я, вскакивая в стойку «смирно».
— Через час проверка! Полковник Белкин собственной персоной пожалует! — старшина обвёл нас тяжёлым взглядом. — И чтоб у меня всё блестело, как в музее! Усёк?
— Так точно! — хором отозвались мы.
И едва старшина скрылся за дверью, Колька повернулся на бок и присвистнул.
— Ну, братцы-кролики, приехали. Белкин — это вам не шуточки. Говорят, он может найти пыль даже в пустом стакане, а муху разглядеть на потолке с закрытыми глазами.
— А что мы, не готовы разве? — удивился Пашка. — Казарма у нас всегда в ажуре.
— Ага, особенно после того, как Лёха вчера решил стирать носки прямо в тумбочке, — усмехнулся я.
Тот сразу виновато поднял голову от тетради.
— Да я же всё убрал начисто! И вообще, я тогда думал, что никто не заметит…
— Форсунков, ты иногда такие вещи придумываешь, что лучше бы вообще голову не включал, — подметил Колька, поправляя подворотничок.
Вот мы и принялись наводить глянец. Казарма и без того была в образцовом состоянии — жизнь по уставу научила нас всем премудростям. Койки заправлены «под линеечку», тумбочки выстроены по ранжиру, полы натёрты мастикой до зеркального блеска. Но для проверки полковника и этого было мало — требовался настоящий парад.
— Сенька, проверь-ка, не торчат ли нитки из подворотничков, — попросил Колька.
— Сейчас, — ответил я ему и принялся осматривать форму.
Но тут Пашка, который протирал окна до хрустальной прозрачности, вдруг замер и прошептал испуганно.
— Ребята, а что это там, на подоконнике?
Мы все как один повернулись и увидели… кота. Самого обыкновенного белого кота, который преспокойно устроился за окном и деловито умывался лапой.
— Откуда он взялся? — ошарашенно выдохнул Леха.
— Да какая разница! — взвился Колька. — Лишь бы не полез к нам в казарму! Представляете, что устроит Белкин, если увидит кота в расположении?
— А он и не лезет, — заметил Пашка. — Сидит себе снаружи, дела свои кошачьи ведет.
Но не тут-то было — кот, словно подслушав наш разговор, вдруг поднялся, сладко потянулся и… одним прыжком оказался на подоконнике внутри казармы! Форточка-то была приоткрыта.
— Караул! — завопил Леха. — Лови его скорее!
Поднялась такая кутерьма! Кот, перепугавшись наших воплей, стрелой метнулся под койки. Мы все четверо кинулись за ним, но белый проныра оказался куда проворнее нас. Носился по казарме как угорелый, а мы ползали на четвереньках, пытаясь изловить беглеца.
— Овечкин, с той стороны заходи! — командовал я, загоняя кота в угол.
— Сам заходи! Я его к выходу подгоняю! — огрызнулся Колька.
— Ребята, он под мою койку нырнул! — кричал Пашка.
— Тише вы! — зашикал Леха. — А то излишнее внимание привлечем!
Но поздно — в казарму уже заглядывали любопытные физиономии других курсантов.
— Семенов, что у вас там стряслось? — поинтересовался Ромка из соседнего отделения.
— Да так, внеочередную уборку проводим, — выдавил я, одновременно пытаясь выманить кота из-под койки.
— Под кроватями пыль вытираете? — усмехнулся Рома.
А в эту самую секунду кот выскочил из укрытия и помчался к выходу. Мы все ринулись за ним, но он ловко проскользнул между ног и умчался в коридор.
— Все! Крышка нам! — простонал Колька. — Теперь по всему училищу носиться будет!
Мы выскочили в коридор и успели заметить, как белый хвост мелькнул за поворотом в сторону лестницы.
— За мной! — крикнул я, и мы помчались вдогонку.
Кот оказался не только шустрым, но и хитрым. Носился по коридорам так, будто знал училище как облупленное. Гонялись мы за ним минут десять, пока не загнали в тупик возле кабинета.
— Все, попался, голубчик! — торжествующе произнес Пашка, осторожно приближаясь к коту.
— Потише, не спугни, — прошептал Леха.
Пашка уже протянул руки, чтобы схватить беглеца, как вдруг дверь кабинета распахнулась настежь, и оттуда вышел… полковник Белкин собственной персоной!