— Я не предлагаю ничего, адмирал, — бросил Норт, глядя прямо в глаза Пойндекстеру. — Просто констатирую, что мы ходим по лезвию бритвы. И рано или поздно…
Но резкий звонок разорвал напряжённую тишину, как выстрел на рассвете и Норт схватил трубку.
— Норт.
Голос на том конце был срывающимся — тревога сквозила в каждом слове.
— Принял, — коротко ответил он. — Сообщу адмиралу.
Он медленно повесил трубку, словно приговаривал себя к чему-то необратимому.
— Это Сикорд. Один из наших «гуманитарных» самолетов сбит над Никарагуа. Пилот жив, но у сандинистов.
Пойндекстер побледнел так, что даже седина на висках потускнела.
— Кто?
— Юджин Хасенфус — американец. И у него были документы.
Тишина повисла между ними, плотная и вязкая, как августовский воздух в Лэнгли. Всё, что они строили месяцами — их невидимая империя дала первую трещину.
— Какие документы? — голос адмирала дрогнул.
— Пока неясно. Сикорд опасается, что там могут быть прямые нити к нам.
Пойндекстер медленно опустился в кресло напротив Норта. В этот момент он выглядел не как главный архитектор подпольной войны, а как человек, которого придавило собственной тенью.
— Олли… Пора зачистить следы.
— Зачистить? — переспросил Норт, и бровь его взлетела вверх. — Вы хотите уничтожить все документы?
— Всё, что хоть как-то связывает операцию с Белым домом. Не важно как. Не важно кем!
Норт подошёл к окну. Дождь за окном усилился и теперь лупил по стеклу, будто автоматная очередь по броне «Хамви».
— Мой отец всегда говорил — если не готов отвечать за свои поступки, то не делай их.
— Твой отец не управлял сверхдержавой на краю ядерной войны, — огрызнулся Пойндекстер.
— Нет, — Норт обернулся. В его взгляде было больше усталости, чем за все годы службы. — Он просто был честным человеком.
— Честность — это роскошь для тех, кто не держит в руках судьбы мира.
— Может быть, именно поэтому мы и оказались здесь? — Норт усмехнулся безрадостно.
Пойндекстер поднялся, застёгивая пиджак с движением приговорённого.
— Начинай зачистку, полковник. И помни — мы не говорили об Иране. Мы не слышали о контрас. Мы…
— Мы никогда не существовали, — закончил за него Норт.
Дверь хлопнула… Адмирал исчез в коридоре, оставив после себя запах дешёвого одеколона и страха. Норт остался один с дождём и своими мыслями. Он открыл сейф и достал папку с грифом «Совершенно секретно», сотни страниц — схемы переводов через швейцарские банки, письма крановщикам из Тегерана, отчёты о поставках оружия контрас. Вся их паутина лжи и иллюзий.
Он взял первый лист — аккуратно разорвал пополам. Потом ещё один. И ещё… Бумага рвалась с сухим треском — будто ломались чужие жизни. Но с каждым клочком бумаги он понимал — стереть можно следы, но не прошлое. Не выборы, не свою вину… Норт посмотрел на старую фотографию — молодой морпех в парадной форме, глаза светятся верой в порядок и справедливость.
— Прости меня, парень, — шепнул он своему прошлому и снова принялся рвать страницы — одну за другой, пока не останется ничего, кроме памяти и дождя.
А где-то в глубине Белого дома президент Рейган готовился к очередному выступлению, не подозревая, что его наследие висит на волоске. В подвале же полковник Норт хоронил секреты, которые вскоре всплывут наружу и потрясут основы американской политики… Но история любит иронию. И самая жестокая ирония заключается в том, что порой попытки что-то спасти, наоборот, приводят к прямо противоположному сценарию…
Временем ранее
Альпийский воздух резал легкие, будто осколки льда — остро, беспощадно, до самого дна души. Капитан Ханс Крюгер, старый волк баварской полиции, стоял на краю обрыва и смотрел вниз, туда, где дымился изуродованный грузовик. За сорок два года службы он привык не верить глазам, но то, что лежало перед ним, не укладывалось ни в одну из его старых схем.
— Капитан! — Лейтенант Штайнер карабкался по склону, хватая ртом воздух. Парень был молод, щеки его горели, а в глазах плясал страх — не тот, будничный, а первобытный.
— Нашли водителя, — выдохнул Штайнер.
Крюгер повернулся. Взгляд лейтенанта был полон ужаса — такого, что никакая смерть не объяснит.
— Он жив? — спросил Крюгер глухо.
— Да, сэр. Но… — Штайнер сглотнул. — Лучше вам увидеть самому.
Они спустились к спасателям. Водитель сидел на складном стуле, кутаясь в серое армейское одеяло. Крюгер опустился на корточки рядом.
— Имя?
— Отто… Отто Браун, — голос дрожал. — Я их вез из Мюнхена… Господи, что же это было…
— По порядку, — коротко бросил Крюгер, доставая блокнот.
Браун зажмурился, словно хотел стереть память.
— Погрузили ящик. Тяжелый, старый. Говорили между собой по-английски. Думали, я ничего не пойму… — он усмехнулся безрадостно. — Три года в американском лагере научили меня кое-чему.
— О чём речь?
— О деньгах. Больших деньгах. Их клиент ждал в Нойшванштайне… — Браун вздрогнул всем телом. — А потом они открыли этот проклятый ящик.
По спине Крюгера прошли ледяные мурашки. Замок безумного Людвига — место, где даже воздух пропитан тайнами.
— Что было дальше?
— Свет. Такой яркий, будто солнце разорвалось в кабине. Я чуть не свернул в кювет… А потом… — Браун схватился за голову. — Они закричали. Из глаз пошла кровь — только не кровь, а чёрная жижа. Как смола! Я выскочил из машины и побежал. Слышал, как грузовик покатился вниз… Потом взрыв.
— Ты видел, что было в ящике? — Крюгер говорил тихо, но его голос резал воздух.
— Мумия… И что-то блестящее. Корона или диадема… — Браун уставился на капитана глазами безумца. — Знаете, что страшнее всего? Я оглянулся. Грузовик уже горел, а из огня поднималось… что-то. Тёмная фигура.
Штайнер перевёл взгляд на Крюгера — верить этому бреду или списать на шок? Крюгер же наклонился ближе.
— Отто, ты пил? Наркотики?
— Я трезв как стекло! — Браун вскочил так резко, что одеяло слетело с плеч. — Думаете, я всё это придумал? Тогда где ящик? Где тела тех двоих⁈
В 1986-м даже воздух умел быть свидетелем чужих секретов. Внизу, среди обугленных обломков, спасатели нашли лишь два тела — высохшие, словно мумии, и клочья оплавленного металла. От груза не осталось даже тени.
— Капитан, — шагнул навстречу старший спасатель Мюнх. Его седая борода пахла гарью, а в глазах стояла усталость, которую не смоет ни один дождь. — Нам нужно поговорить.
Они отошли и Мюнх закурил, прикрыв ладонью огонёк от ветра.
— Ханс, я тридцать лет вытаскиваю людей из этих гор. Повидал всякое, но такого… — он шумно втянул дым, будто пытаясь затушить им воспоминания. — Металл расплавился так, будто здесь взорвалось солнце. А тела… Они не просто сгорели. Их будто выжгло изнутри, до самой костной пыли.
— К чему ты клонишь? — Крюгер смотрел прямо в глаза.
— Может, везли что-то химическое? Радиоактивное? — Мюнх тряхнул головой. — Только счётчик Гейгера молчит.
Крюгер нахмурился — в эти годы воздух был наэлектризован тайнами… Холодная война, секретные грузы, люди без прошлого.
— Свяжись с Мюнхеном, — бросил он через плечо Штайнеру. — Пусть пробьют груз и этих двоих — Вебера и Мюллера.
И пока лейтенант возился с рацией, Крюгер вернулся к водителю. Браун сидел на капоте скорой, сжимая в ладонях кружку кофе и глядя сквозь пар в пустоту.
— Отто. Они упоминали, откуда этот ящик?
Браун вздрогнул и поднял мутный взгляд.
— Ливан… Кажется, Ливан. И профессор какой-то… Стерлинг. Американец, — он поёжился. — Они смеялись над проклятиями. Говорили — «Суеверия для дураков! Мы торгуем историей». Только история иногда торгует нами…
— История дорого берёт за свои уроки, — буркнул Крюгер.
— Капитан! — Штайнер махал рацией, будто флагом на старте Формулы-1. — Мюнхен на связи!
И Крюгер перехватил трубку.
— Слушаю.
— Ханс, тут жарко, — голос коллеги был резким, как выстрел. — Вебер и Мюллер по бумагам антиквары, но мы уверены, что они с чёрного рынка. И они связаны с нацистами. Но у тебя есть зацепка еще?
— Имя Стерлинг о чем-то говорит?
— Да! — отозвался голос. — Значит они обокрали самого Стерлинга — он тот еще любитель древностей. Только вот, откуда они у него…
— Неважно, теперь у нас два трупа и пропавший груз, — закончил Крюгер. — Продолжайте копать.
Он выключил рацию и задержал дыхание. Десять миллиардов долларов в эти времена — это не просто деньги. Это билет в рай и обратно. Ну или в ад… Браун же вдруг оказался рядом, а его лицо будто стало ещё серее.
— Капитан, отпустите меня отсюда. Я хочу забыть эту ночь.
— Страшно?
— А вы бы не боялись? — Браун горько усмехнулся. — Некоторые вещи лучше оставить под землёй. Мёртвые должны спать спокойно.
Крюгер задержался с ответом на секунду дольше обычного.
— Иногда философия спасает жизнь, Отто. Но сегодня я бы предпочёл правду.
Ветер с гор принёс запах бензина и пепла. Этот год только начинал открывать свои секреты.
— Думаю о судьбе, — Браун криво усмехнулся, глядя в сторону. — Я видел, как люди умирают за ржавое железо и клочки земли. Тогда мне казалось, что с годами поумнею. А вышло наоборот. Жадность не стареет, капитан. Она только крепнет.
— Что собираетесь делать дальше?
— Уеду к сестре в Австрию. Буду копаться в огороде, выращивать картошку, — Браун скользнул взглядом по дымящимся останкам грузовика. — А про эту историю постараюсь забыть. Если получится…
А когда Брауна увезли, Крюгер остался с командой спасателей. Солнце опускалось за горы, заливая заснеженные пики алым светом — будто кровь на снегу.
— Ну что скажешь? — Мюнх подошёл, чиркнув спичкой и прикуривая сигарету.
— Думаю, мы встряли куда глубже, чем кажется, — Крюгер смотрел на багровые вершины. — И кто-то очень богатый и очень опасный ждёт свой груз.
— В Нойшванштайне?
— Может быть. — Крюгер помолчал, сжимая руки в карманах шинели. — Знаешь, что меня тревожит больше всего? Не то, что артефакты украли. А то, что они исчезли после взрыва.