Судя по имеющимся сегодня в распоряжении историков архивным источникам, в один из дней этих августовских боёв Павел Алексеевич попал в тяжелый переплёт и даже, вероятно, получил легкое ранение. Хотя об этом эпизоде биографии ни в документах, ни в его мемуарах упоминания встречать не приходилось. Тем не менее в наградном листе его личного водителя ст. сержанта И.Г. Казаринова, который представлялся к ордену Красной Звезды (и был награждён им[844]), отмечается: «В боях за Белгород и Харьков проявил отвагу и героизм. Ведя машину с командующим в боевых порядках частей, попал под пулеметно-артиллерийский огонь противника. Благодаря мастерству вождения и маневру сумел вывести командующего и доставить к месту назначения. После чего вторично попал под огонь артиллерии, в результате которого машина получила повреждение. Тов. Казаринов, рискуя жизнью, под ураганным огнём устранил повреждение и вывез раненого командующего с поля боя»[845]. Что касается М.Е. Катукова, то о его возможных ранениях или контузии в годы войны пока документальных данных обнаружить не удалось.
В ходе операции «Полководец Румянцев» танковые армии однородного состава впервые были применены по своему прямому назначению, т. е. в качестве эшелона развития успеха командующего фронтом. «Новый инструмент» показал высокую эффективность, а советская сторона приобрела большой и поучительный опыт его использования в крупном наступлении. «Никакие другие соединения сухопутных войск в то время не обладали способностью так быстро изменять направления своего наступления и внезапно наносить по противнику мощные удары»[846], – справедливо отмечал Павел Алексеевич. Поэтому обе армии, хотя и были обескровлены, тем не менее сыграли важную роль как в парировании контрудара ГА «Юг», так и в победоносном завершении всей операции.
После Курской битвы 1 и 5 гв. ТА выводятся в резерв Ставки для пополнения, войска Катукова – на Сумщину, а Ротмистрова – в район северо-западнее Харькова. Через месяц 5 гв. ТА была возвращена в состав Степного фронта, который в октябре 1943 г. был переименован во 2-й Украинский. За форсирование Днепра и разгром вражеской группировки в районе Пятихатки П.А. Ротмистрову было присвоено звание генерал-полковника. В первые месяцы нового, 1944 г. армия Ротмистрова вновь добилась больших успехов на юге Украины. 8 января её войска очистили от оккупантов крупный город Кировоград, а в феврале приняли участие в масштабной Корсунь-Шевченковской наступательной операции. Для Павла Алексеевича это было одно из наиболее тяжёлых и в то же время успешных сражений. В нём он проявил и талант, и мастерство, и настоящую выдержку военачальника.
По замыслу Ставки 5 гв. ТА должна была сначала передовыми корпусами содействовать 53 А в завершении прорыва обороны германских войск, а затем, выйдя в район Звенигородки, соединиться с соседями – 6-й танковой армией 1-го Украинского фронта. Наступление проходило в сложных зимних условиях, противник сумел выйти на коммуникации армии и отрезать её от основных сил фронта. Командарма это не смутило, он отдал приказ корпусам первого эшелона продолжать выполнение главной задачи – прорыв на соединение с 6 ТА генерал-полковника А.Г. Кравченко. Одновременно он, развернув второй эшелон армии, отбросил неприятеля и тем самым расчистил путь стрелковым соединениям. В результате успешных действий войск 1-го и 2-го Украинских фронтов, по советским данным, попали в окружение свыше 70 000 человек[847]. Но это было лишь начало. В течение 20 последующих суток армия, находясь на внешнем фронте окружения, отражала яростные атаки врага, стремившегося деблокировать свои силы в кольце. Но 17 февраля 1944 г. всё завершилось, вражеская группировка была полностью ликвидирована, а 21-го за успешное руководство армией в сложных условиях и проявленное при этом воинское мастерство П.А. Ротмистрову, первому в Красной армии, присваивается звание маршала бронетанковых войск[848]. И, кроме того, он награждается орденом Суворова 1-й степени.
В марте 5 гв. ТА продолжала успешно вести боевые действия в авангарде 2-го Украинского фронта. Пройдя до 300 км, её корпуса вышли к реке Прут и государственной границе СССР, после этого она была выведена в резерв Ставки. В ходе этих боёв танкистам приходилось действовать в полсилы, армия понесла очень высокие потери, её корпуса оказались обескровленными, хотя, согласно директиве Ставки ВГК № 30095 от 18 апреля 1943 г., гвардейские соединения не должны были доводиться до истощения сил[849]. Однако в условиях фронта указания даже очень высоких штабов выполнялись не всегда. О том, что собой представляло к этому времени его объединение, командарм так докладывал в письме И.В. Сталину: «В настоящее время 5 гв. ТА имеет танковые корпуса в составе только одной танковой бригады в каждом; при этом танковые бригады укомплектованы не более 50 % своей штатной численности. По две танковых бригады от каждого корпуса и мотобригады обоих корпусов выведены в резерв армии из-за отсутствия материальной части и личного состава и уже более месяца в боях не участвуют.
…5 гв. мехкорпус выведен в резерв армии полностью ещё с января месяца с.г. из-за отсутствия материальной части и личного состава. В армии и корпусах в настоящее время почти нет действующей артиллерии и миномётов. Из-за отсутствия автотяги часть артиллерии и минометов еще в январе месяце с.г. передали в другие части 2-го Украинского фронта, и, кроме того, в артиллерии и миномётах армия имеет довольно значительные боевые потери.
Мотопехоты в армии, как в танковых корпусах, так и в мехкорпусе, нет уже более 2-х месяцев.
Мне стыдно сознаться, но я обязан Вам доложить, что мои прославленные части, получившие от Вас в Ваших приказах за 8 боевых месяцев – с июля 1943 г. по апрель 1944 г. – 10 благодарностей, стали последнее время хуже действовать, чем они действовали раньше. Нет артиллерии, нет миномётов, нет мотопехоты и очень мало танков. Это приводит к тому, что нарушается штатная организация частей, а это никогда не может сулить надежного успеха.
Тов. Сталин, не поймите меня, что я устал и прошусь на отдых, я готов и буду воевать хоть на одном танке; покуда враг не будет разбит и не закончится война, я ничего другого не хочу, как только остаться на войне – и это не фраза.
Но я хочу просить Вас, чтобы Вы отдали распоряжение о сформировании моей армии такой, какой она была сформирована в г. Острогожске[850] в 1943 г.»[851].
Однако время изменилось, поменялось отношение Верховного и к его армии, и к нему лично. Поэтому просьба об усилении корпусом не была удовлетворена. Через три месяца она передаётся в состав 3-го Белорусского фронта. В это время он готовился к операции «Багратион», в ходе которой планировалось разгромить ГА «Центр» и освободить Белоруссию и Литву от оккупантов. 5 гв. ТА была включена в состав подвижной фронтовой группы. «Наступление началось 23 июня 1944 г., – писал профессор Ф.Д. Свердлов. – Но не всегда и не во всем оно шло гладко. Не вдаваясь во все детали, хочется вспомнить такой эпизод. В ходе наступления танковой армии к реке Березине командующий фронтом генерал армии И.Д. Черняховский был недоволен недостаточно быстрым продвижением танковых корпусов П.А. Ротмистрова. Они не сумели далеко оторваться от стрелковых войск. И.Д. Черняховский доложил об этом в Ставку, и П.А. Ротмистрову было сделано «внушение». Напоминание П.А. Ротмистрова о том, что он перед началом операции неоднократно просил дать ему третий танковый или механизированный корпус, который мог бы быть использован для быстрого развития наступления, было оставлено без внимания»[852].
«Внушение» – это директива Ставки ВГК № 220124 от 28 июня 1944 г., в которой, в частности, говорилось: «Ставка недовольна медленными и нерешительными действиями 5 гв. ТА и относит это к плохому руководству ею со стороны тов. Ротмистрова. Ставка требует от 5 гв. ТА стремительных и решительных действий, отвечающих сложившейся на фронте обстановке»[853].
Однако жёсткими документами проблему отсутствия необходимых армии сил для реализации масштабных задач кардинально решить было невозможно. «После форсирования Березины армия сделала успешный рывок и в ночь на 3 июля вышла на окраины Минска, – отмечает Ф.Д. Свердлов. – В этот же день к столице Белоруссии пробились бригады 2-го гвардейского танкового корпуса, действовавшего левее 1-го Белорусского фронта. К исходу дня Минск был освобожден. Восточнее города оказалась в окружении более чем 100-тысячная группировка фашистских войск.
И.Д. Черняховский приказал П.А. Ротмистрову повернуть один танковый корпус на северо-запад, на Вильнюс, а второму продолжать наступление на запад, к городу Лиде. Силы армии раздвоились. Вот когда особенно сказалось отсутствие третьего корпуса! К Вильнюсу танкисты прорвались, но темпы наступления снизились. И.Д. Черняховский вновь обратился в Ставку, на этот раз с просьбой снять П.А. Ротмистрова с занимаемой должности. Вспомнив «старые грехи», Сталин освободил Павла Алексеевича от командования танковой армией и назначил заместителем командующего бронетанковыми и механизированными войсками Красной армии на должность почётную, но несамостоятельную».
Приказ об отстранении от должности был подписан 8 августа 1944 г., т. е. Павел Алексеевич ещё успел поучаствовать в наступательной операции в Прибалтике и освобождении Вильнюса. По некоторым данным, высокие потери войск за двое суток, которые якобы допустил лично командарм, именно при взятии этого города, стали последней каплей, переполнившей чашу терпения Москвы. Вполне возможно, что при принятии этого решения свою роль сыграли и «сигналы», направлявшиеся в штаб БТ и МВ РККА политорганами о моральном облике командарма. Судя по воспоминаниям тех, кто лично знал П.А. Ротмистрова, он никогда не был аскетом и «любил жизнь во всех её проявлениях». Так, Е.С. Катукова пишет, что Павел Алексеевич