Наличие в составе отдела аналитического подразделения, которого не было ни в одной крупной разведструктуре Германии, являлось его ключевой особенностью, и играло очень важную роль не только при подготовке докладов, а в первую очередь на стадии отбора и проверки поступавшего материала. Его сотрудники проводили не только сравнительный анализ данных, поступавших от агентурных сетей абвера, РСХА и военных атташе, но и использовали для этой работы информацию, получаемую из управлений штаба ОКХ, в первую очередь оперативного. У Р. Гелена работали сильные аналитики и офицеры с большим практическим опытом, что позволяло ему представлять руководству достаточно глубокие и объективные доклады, а также давать весьма точные прогнозы о развитии обстановки и вероятных шагах советской стороны. «В мирное время наш отдел должен был, взаимодействуя с другими службами Генштаба (штаб ОКХ. – В.З.), составлять по возможности максимально полную картину военного и военно-промышленного потенциала, а также состояния вооруженных сил восточноевропейских государств, – вспоминал Р. Гелен. – Вместе с тем руководство должно было располагать информацией и о том, с какими географическими, природными и метеорологическими условиями ему придется считаться. Эта информация передавалась и в войска. Особое значение придавалось получению данных о боевом духе войск предполагаемого противника, которые закладывались в основу, как мы сказали бы сегодня, психо-политического анализа. Сведения, которыми мы располагали о советских солдатах еще в мирное время, были полностью подтверждены в первый же год восточной кампании. Предсказанные твердость и выносливость русского солдата, его нетребовательность и невзыскательность в отношении материальных условий позволяли Красной армии вести боевые действия даже в случаях, когда сражение было уже проиграно. Подтвердилось и предположение, что кадровый состав командного звена хорошо подготовлен в идеологическом плане, чего нельзя сказать о большинстве командиров, призванных из резерва. В случае серьезных поражений, которые потерпят Советы, мы не без оснований прогнозировали рост числа перебежчиков»[266].
Проработка замысла летней кампании 1943 г. в Ставке Гитлера и штабе ОКХ началась в конце января 1943 г., но только через месяц у руководителя Третьего рейха, наконец, появилось понимание того, где и какими силами он хотел бы и сможет провести первую в этом году крупную операцию на Востоке. В конце весны идея развернуть масштабное наступление в районе Курской дуги, как была названа территория западнее Курска, занятая Красной армией в феврале 1943 г., буквально витала в воздухе. В официальном документе, в докладе Гитлеру от 8 марта 1943 г., первым этот замысел описал командующий ГА «Юг» фельдмаршал Э. фон Манштейн. Учитывая дефицит сил, сложное положение войск ГА «Центр» и ожидавшуюся в ближайшие недели распутицу, он предлагал ограничиться рассечением Курской дуги на две части, ударами с запада и с юга, сходящимися в районе Курска, но Гитлер этот вариант не принял. Он считал, что для решения тех масштабных военно-политических проблем, которые возникли после Сталинградской катастрофы, ему необходима одна успешная наступательная операция, но более крупного масштаба. И такой вариант через три дня был доложен командующим 2 ТА генерал-полковником Р. Шмидтом, во время его совещания с фельдмаршалом Г. фон Клюге, командующим ГА «Центр», в штабе группы в Смоленске. Суть его заключалась в том, чтобы Курский выступ срезать не частично, как предлагал Э. фон Манштейн, а весь, встречными ударами войск ГА «Юг» из района Белгорода и ГА «Центр» – южнее Орла[267]. Это предложение Гитлер сразу оценил и уже 13 марта 1943 г. подписал оперативный приказ № 5, в котором было изложено намерение начать крупное наступление, описан (в общих чертах) его замысел и поставлены задачи командованию групп армий по формированию ударных группировок для его проведения[268].
Разрабатывать единый план операции для обеих групп армий изначально не планировалось. Штаб каждой из них должен был готовить свой вариант, который бы учитывал особенности местности, где предполагалось развернуть ударную группировку, и соответствовал главной цели приказа № 5, которая была сформулирована следующим образом: «Следует ожидать, что русские после окончания зимы и весенней распутицы, создав запасы материальных средств и пополнив частично свои соединения людьми, возобновят наступление. Поэтому наша задача состоит в том, чтобы по возможности упредить их в наступлении в отдельных местах с целью навязать им, хотя бы на одном из участков фронта, свою волю, как это в настоящее время уже имеет место на фронте ГА «Юг».
На остальных участках фронта задача сводится к обескровливанию наступающего противника. Здесь мы заблаговременно должны создать особенно прочную оборону путем применения тяжелого оружия, совершенствования позиций в инженерном отношении, установки на необходимых участках минных заграждений, оборудования тыловых опорных позиций, создания подвижных резервов и т. д.
Подготовку к этому следует начать немедленно на фронтах всех групп армий. Она должна включать в себя в первую очередь пополнение личным составом и техникой соединений, предназначенных для наступательных действий, предоставление им отдыха и повышение уровня их боевой подготовки, а также максимальное усиление и укрепление участков фронта, где предполагаются чисто оборонительные действия с нашей стороны. Поскольку в этом году период распутицы закончится раньше, чем обычно, то важно не упустить ни одного дня для подготовки и особенно продуманно спланировать очередность работ»[269].
Согласование основных параметров обоих планов (задачи войск ударных группировок, боевое построение и т. д.) и их увязку между собой должен был проводить штаб ОКХ. Поэтому первичные варианты основных документов руководству групп армий предстояло готовить, опираясь на данные своей оперативной и тактической разведки, а также информации представляемой 1-м и 4-м воздушными флотами. В этой «технологической цепочке» отдел Гелена должен был решать две очень важные задачи. Во-первых, обеспечивать руководство ОКХ уточнённой (перепроверенной) информацией абвера и люфтваффе о положении дел на отдельных участках фронта в районе Курской дуги. Во-вторых, опираясь на комплекс данных, поступавших из всех разведструктур, представлять аналитические доклады для формирования общего (стратегического) взгляда на положение по всему советско-германскому фронту, в глубине СССР и вариантах принятия решений Москвой по ключевым вопросам летней кампании 1943 г.
Вместе с тем разработка замысла летнего наступления вермахта и конкретных планов групп армий шла на фоне двух процессов, которые серьёзно ее осложняли. Во-первых, несмотря на острый дефицит сил, Гитлер ещё до начала «Цитадели», примерно в апреле, намеривался провести частную наступательную операцию в полосе ГА «Юг», с аналогичной целью – нанести максимальный урон войскам, но уже Юго-Западного фронта. Причём одновременно рассматривалось два варианта наступления «Ястреб» и «Пантера»[270]. Большая часть генералитета, опасаясь распыления с трудом собираемых сил для удара на Курск, выступала против этого, но он настаивал. Поэтому штабы ОКХ и ГА «Юг», а также её армий были вынуждены в это время вести активную работу сразу по обеим операциям и при этом готовить войска и оборону. Во-вторых, на протяжении всего периода подготовки «Цитадели», и особенно на начальном этапе, когда после зимних боев соединения вермахта в районе Курской дуги были существенно обескровлены, Берлин каждый день ожидал начало мощного наступления Красной армии. Это опасение чётко изложено в первом же предложении приказа № 5. В силу перечисленных проблем, значительной протяжённости советско-германского фронта, которая в этот момент составляла 2100 км, а также растущей угрозы высадки англо-американских войск в Европе с середины апреля и до начала июля 1943 г. информация, поступавшая из отдела «Иностранных армий Востока» руководству ОКХ, была очень важна и востребована. Причем Р. Гелен представлял аналитические доклады по вопросам, не только связанным связным с Курской дугой, а по всем районам и направлениям советско-германского фронта, в которых тем не менее в той или иной степени просматривались проблемы «Цитадели». Например, как только в донесениях абвера появилась информация о том, что Москва якобы наряду с отражением наступления на Курск серьезно рассматривает возможность нанесения удара по Финляндии и в направлении Прибалтики, подчинённые Р. Гелена начали активно готовить документы с оценкой положения в данном регионе и прогнозом на его развитие[271].
Отечественные историки материалы отдела «Иностранных армий Востока» по планированию «Цитадели» в своих работах не использовали, за исключением Г.А. Колтунова и Б.Г. Соловьева. В их совместной монографии «Курская битва», опубликованной в 1970 г., приводится несколько небольших цитат из докладов отдела за март и апрель 1943 г., но без сносок и четкого указания на источник[272], откуда они были почерпнуты, что существенно снижало их научную ценность. Хотя этот материал уже в 1960-е годы находился в открытом доступе в Федеральном архиве ФРГ (Bundesarchiv). В 2019 г. я работал в Фрайбурском отделении этого архива, где удалось обнаружить две папки RH. 2/1979 и RH. 2/2585 с несколькими докладами отдела, которые представлялись руководству штаба ОКХ, в том числе и по проблематике «Цитадели». Особенно важно, что эти документы относятся к наиболее сложным периодам процесса разработки операции, начальному – вторая половина апреля – первые числа мая 1943 г., когда и в ОКХ, и в Ставке Гитлера шло активное обсуждение вопроса необходимости её проведения, и завершающему этапу – за несколько суток до перехода войск в наступление. На основе анализа этого материала и подготовлена настоящая статья.