Как уже отмечалось выше, для высокопоставленных генералов, посвященных в замысел «Цитадель», эти факты были очевидны. К 4 мая 1943 г., т. е. перед началом совещания в Мюнхене, Гитлер тоже уже знал, что надо готовиться к прорыву хорошо подготовленных рубежей советских войск, где находятся соединения, в значительной мере восстановленные после зимы. Поэтому дату перехода в наступление сдвинул с 3 мая на 12 июня 1943 г., а затем последуют ещё несколько переносов его начала. Однако за все это время он не откажется ни от наступления на Курск, ни от ударов именно по тем районам дуги, которые были определены ещё в апреле. Несмотря на то что с конца апреля и вплоть до утра 5 июля 1943 г. благодаря аэрофотосъемке, систематически поступавшей в ОКХ, у него была возможность наблюдать высокую динамику и большие масштабы оборонительных работ советских войск именно в районах, намеченных для реализации плана «Цитадель». Причины этого «упрямства» недвусмысленно объяснил фельдмаршал В. Кейтель 10 мая 1943 г. в разговоре с генерал-полковником Г. Гудерианом в присутствии Гитлера, который никак не отреагировал на его слова, т. е. фактически согласился с ним. Фельдмаршал тогда заявил: «Это наступление нужно нам по политическим причинам»[294]. Таким образом, изначально удар на Курск носил не военный, а политический характер, хотя, безусловно, для Берлина военный успех был необходим.
В этих условиях объективная информация о противнике, представляемая отделом Гелена, для ОКХ, конечно, имела важное значение. Она помогала представлять достаточно объективную картину событий по всему советско-германскому фронту, понимать примерные потенциальные возможности Красной армии и её группировок в отдельных районах, а также прогнозировать наиболее вероятные решения Москвы по крупным вопросам. Однако из-за того, что Гитлер стремился решить в первую очередь политические проблемы, без учета военных реалий, сама суть информации из докладов отдела Гелена шла вразрез с этим желанием. Например, генерал-майор В. фон Хюнерсдорф, командир 7-й танковой дивизии, которая входила в состав ГА «Юг» и готовилась участвовать в наступлении, считал, что «будущая операция нарушает основные правила руководства войсками», и в кругу офицеров дивизии называл её не иначе как «идиотской»[295]. Поэтому отдел не мог влиять на ключевые решения Гитлера по проблематике «Цитадели», какие бы данные он ни представлял. Это подтверждает, например, генерал пехоты К. фон Типпельскирх, некоторое время служивший в штабе ОКХ. В своем известном исследовании «История Второй мировой войны. Крушение» он отмечал: «Гитлер бесцеремонно отвергал результаты обработки разведданных в Генеральном штабе сухопутных войск, считая, что они преувеличивают силы противника и без всякого основания сгущают краски»[296].
После войны Р. Гелен в книге мемуаров писал: «Я использовал любую возможность, чтобы предупредить командование об опасности проведения крупномасштабного наступления под Курском. Когда же стало очевидным, что высшее немецкое руководство (Гитлер) не собирается отказываться от операции «Цитадель» – широких наступательных действий в районе Курска, я, 3 июля 1943 г., подготовил доклад «Оценка предполагаемых действий противника при проведении операции «Цитадель»[297].
А далее в книге он полностью цитирует этот документ, который, кстати, хранится в одной из папок, обнаруженных мной в Федеральном архиве Германии. В нем излагались оба варианта, по которым советская сторона действительно развернёт боевые действия под Курском в июле 1943 г. Разница состояла лишь в том, что в документе они рассматривались как самостоятельные, а в реальности станут этапами единого большого замысла Москвы по срыву летней кампании вермахта и переходу Красной армии в общее наступление. Первый вариант (по мнению Р. Гелена, наименее вероятный) – после начала наступления советское командование сосредоточит все свои усилия для его отражения, но только в операционной зоне «Цитадели». Возможно, для этого оно привлечёт войска с соседних участков в качестве резерва для фронтов, действующих в Курской дуге. Второй – одновременно с оборонительными боями на обоих направлениях (районы действий ударных группировок ГА «Центр» и «Юг») Москва начнет готовить свои силы к переходу в общее наступление в районе Орла и в направлении нижнего течения Днепра. Кроме того, Р. Гелен указывал, что после начала «Цитадели» с большой долей вероятности усилится активность союзных сил в Средиземноморье, для этого уже все готово. «Поэтому вполне вероятно, – подчёркивал он, – вскоре после начала нашего наступления начнутся сильные вражеские отвлекающие удары и контратаки на всех участках ГА «Юг» и «Центр», и будет проводиться подготовка к их наступлению…Учитывая оценку противника, следует считаться с возможностью его наступательных действий с целью охвата 6-й армии и 1-й танковой армии – в направлении на Донбасс, а также с ударом из района Купянска в направлении Харькова, чтобы глубоко вклиниться во фланг наступающих немецких войск»[298].
Качеству анализа в этом документе, как и в предыдущих докладах отдела, можно лишь позавидовать. Действительно, как и отмечено в документе, на первом этапе Курской оборонительной операции Ставка ВГК сначала сосредоточит свои основные усилия лишь для срыва наступления ударных группировок войск Моделя и Манштейна, привлекая для этого сначала танковые соединения с Юго-Западного фронта и Степного военного округа, а затем в район боев выдвинет несколько армий. И одновременно с этим приступит к подготовке давно запланированного наступления, которое, как и указывал Р. Гелен, начнется сначала в районе Орловской дуги 12 июля 1943 г. (операции «Кутузов»), т. е. ещё в ходе оборонительных боев, а 3 августа 1943 г. и в направлении нижнего течения Днепра («Полководец Румянцев»). Не ошибся руководитель отдела «Иностранных армий Востока» и с местом нанесения наиболее вероятных ударов в полосе ГА «Юг». Как известно, уже 17 июля 1943 г. Юго-Западный фронт южнее Купянска (в районе Изьма и Барвенково) предпримет неудачное наступление против 1-й танковой армии. И в этот же день войска Южного фронта начнут Миусскую наступательную операцию (17 июля – 2 августа 1943 г.) против 6-й полевой и 1-й танковой армий. А 13 августа 1943 г. оба эти фронта развернут Донбасскую операцию. Таким образом, отдел, примерно на полтора месяца вперед, дал точный прогноз развития обстановки у Курской дуги (решений советской стороны) и в примыкающих к ней районах. Однако он шёл вразрез с точкой зрения Гитлера, вероятно, поэтому какого-то заметного следа в процессе подготовки операции (влияние на крупные решения) не оставил.
В завершении главы, посвящённой «Цитадели», в своей книге Р. Гелен цитирует последний перед её началом доклад отдела от 4 июля 1943 г., которого в обнаруженных архивных делах нет. Учитывая важность данных в ней оценок, приведу эту выдержку полностью: «Исходя из общего военного положения, проведение операции «Цитадель» в настоящее время ничем не обосновано и не оправдано. Для любой успешной операции предпосылками служат два непременных условия: превосходство в силах и момент внезапности. Обе эти предпосылки реально существовали в начале разработки операции. Сейчас же оценка противника свидетельствует: нет ни той, ни другой. Русские ожидают наше наступление в указанном районе уже в течение нескольких недель. С присущей им энергией они не только произвели необходимые инженерные работы по созданию многополосных позиций, но и сосредоточили там соответствующие силы и средства, достаточные для того, чтобы отразить наше наступление. Таким образом, маловероятно, что наш удар будет иметь необходимую пробивную силу.
Учитывая количество имеющихся в распоряжении русских резервов, нельзя ожидать, что операция «Цитадель» перемелет их, и противник не сможет в нужный момент приступить к исполнению своих запланированных намерений. Немецкая же сторона, принимая во внимание общее военное положение (обострение обстановки на Средиземном море!), будет лишена столь необходимых резервов, так как они будут уже задействованы и израсходованы. Считаю запланированную операцию «Цитадель» ошибкой, за которую потом придется серьезно расплачиваться»[299].
С утверждением автора о провальном характере операции не согласиться трудно, т. к. указывает на очевидные проблемы, не позволявшие изначально рассчитывать на её успех. Хотя справедливости ради надо отметить, что о них в это время говорил не только Р. Гелен, а все противники наступления, посвященные в процесс его подготовки.
Единственный вопрос, ответ на который мне не удалось найти при знакомстве и с этим докладом, и с остальными документами из архивных папок, касается оценки германскими спецслужбами численности резервов, накопленных советской стороной к началу июльских боев или хотя бы на каком-то этапе подготовки операции. Ни одного доклада по этой проблематике в обнаруженных архивных делах отдела, к сожалению, нет, не приводит каких-либо цифр в своей книге и Р. Гелен.
Тем не менее в папке RH. 2/2585 хранятся два документа, которые при сопоставлении их с советскими данными, хотя и в общих чертах, помогают сформировать представление по двум важным вопросам. Во-первых, понять агентурные возможности абвера в районе развертывания СтепВО, в котором была сосредоточена большая часть советских стратегических резервов. Во-вторых, определить степень информированности германских разведструктур о реальной численности, по крайней мере, сил, находящихся в СтепВО, а также резервов, непосредственно подчинённых Ставке ВГК и располагавшихся за Центральным и Воронежским фронтами. Сразу отмечу, сравнительный анализ этих документов и советских данных показывает, что успехи германской разведки и аналитиков 12-го отдела при решении задач по определению численности резервов были существенно скромнее, чем по другим стратегическим вопросам.