, он просто лишился бы большей части резервов – главного рычага влияния на оперативную обстановку. В преддверии предстоящей операции это означало заведомо обрекать себя на поражение. Особенно если противник предпринял бы не один, а два мощных удара по обороне фронта, как предполагал Н.Ф. Ватутин.
С этими его предложениями по распределению сил и средств были согласны и Г.К. Жуков, и А.М. Василевский, которые активно участвовали в разработке плана общей для Центрального и Воронежского фронтов Курской оборонительной операции.
Опираясь на изложенную выше концепцию системы обороны, Н.Ф. Ватутин предложил следующий план действий своих войск по вариантам. По его мнению, при разработке этого документа следовало обязательно решить два ключевых вопроса.
Во-первых, как не допустить глубокого вклинения врага в оборону фронта в первые, наиболее опасные несколько суток вражеского наступления и удержать его танковые соединения в тактической полосе. Надо отметить, что Н.Ф. Ватутин сразу (в апреле) с высокой точностью рассчитал ожидаемую численность немецкой танковой группировки, которая будет прорывать полосу его фронта. «…Следует ожидать, что противник сможет создать ударную группировку силою до 10 танковых дивизий и не менее шести пехотных, – отмечал Николай Фёдорович, – всего до 1500 танков, сосредоточения которых следует ожидать в районе Борисовка – Белгород – Муром – Казачья Лопань»[338]. На основе данных разведки предполагалось, что эти силы должны быть собраны в начале мая, когда закончится распутица и враг будет готов к наступлению. Напомним, что для реализации «Цитадели» в оперативном приказе № 6 от 15 апреля 1943 г. ГА «Юг» выделялись 7 пехотных, 9 танковых и моторизованных дивизий[339], а к началу июля 1943 г. в войсках Манштейна будет чуть больше 1500 бронеединиц.
Во-вторых, как снизить пробивную мощь немецких ударных групп не только путём огневого поражения бронетехники и личного состава первого и второго эшелонов, но и заставить командование противника распылять силы танковых клиньев по всему фронту, а не концентрировать их на острие главного удара.
При решении этой задачи Н.Ф. Ватутин в первую очередь рассчитывал опереться на своего важного «союзника» – местность. Удачное использование этого важного фактора как при подготовке Курской битвы, так и непосредственно в ходе летних боёв было одной из характерных черт его полководческого почерка. Единственный случай, когда он был вынужден проигнорировать условия местности в ходе контрудара под Прохоровкой, привёл к тяжёлым последствиям. Изюминкой его плана явилась идея по расколу боевого клина ГА «Юг», нацеленного на Курск, путём создания мощного узла сопротивления на смежных флангах двух ударных группировок ГА «Юг» (4 ТА и АГ «Кемпф»). Н.Ф. Ватутин предполагал, что основная группировка Манштейна будет сосредоточена в районе Томаровка – Белгород и нанесёт главный удар на север, в направлении Обоянь или на северо-восток – на Прохоровку (4 ТА), а вспомогательный – от Белгорода на восток (АГ «Кемпф») в направлении г. Короча. Прорыв вдоль обоянского шоссе – самый короткий путь к Курску, в то же время здесь была хорошая возможность надежно заблокировать наступление, если правильно использовать условия местности, особенно поймы рек Ворскла, Пена, Донец и Псёл, как естественные противотанковые препятствия. Однако быть уверенным в том, что Э. фон Манштейн двинет свои основные силы на Обоянь, никто не мог. Чтобы противника подтолкнуть к нанесению главного удара именно вдоль обоянского шоссе и втянуть его основную группировку в оборону фронта там, где наиболее выгодно нам (а прорыв в первые дни был практически неизбежен), Н.Ф. Ватутин применил военную хитрость, которая гражданскому человеку может показаться крайне циничной. Командующий предложил выстроить полки дивизий на главной полосе 6 гв. А, удерживавшие обоянское направление, в один эшелон (в линию), а дивизий 40 и 7 гв. А, на смежных флангах с 6 гв. А, в два эшелона, т. е. создать на армейских стыках более высокую тактическую плотность сил, чем в полосе армии Чистякова. Вместе с тем 40 и 7 гв. А планировалось серьёзно усилить. Первой предполагалось передать почти столько же сил и средств, сколько и 6 гв. А, а оборона второй уже имела мощное естественное усиление – реку Северский Донец, и дополнительно в её полосу нацеливались значительные подвижные и противотанковые резервы фронта. Таким образом, Н.Ф. Ватутин одновременно стремился показать немецкой разведке, что обоянское направление объективно самое удобное место для главного удара на Курск, т. к. оперативная плотность советских войск здесь не слишком велика, и одновременно готовился создавать мощный рубеж у соседей И.М. Чистякова, если враг ударит не на Обоянь, а на Корочу (через полосу 7 гв. А) или Суджу (40 А). Следует отметить, что на необычную особенность системы обороны Воронежского фронта – низкую тактическую плотность войск на наиболее вероятном направлении главного удара противника и относительно высокую – на стыках 40 и 7 гв. А с 6 гв. А, впервые обратили внимание советские военные историки Г.А. Колтунов и Б.С. Соловьев в книге «Курская битва». Однако они не объяснили её причины, а лишь отметили, что это решение «соответствовало сложившейся обстановке»[340].
Следовательно, изначально командующий фронтом жертвовал как минимум двумя стрелковыми дивизиями, развернутыми у обоянского шоссе (52 гв. и 375 сд), подставляя их под удар значительно превосходящего неприятеля. Он не мог не понимать, что в первый день они если и не будут полностью уничтожены, то их потери окажутся очень высокими. Однако этот приём – один из распространенных в арсенале военачальников. К тому же командующий фронтом будет делать всё от него зависящее в части создания развитой системы обороны на этом участке и усиления этих дивизий, чтобы свести к минимуму их потери в первые сутки боёв.
Но «заманить» неприятеля на обоянское направление – это полдела, главное было, чтобы он увяз в этом районе и не смог двигаться дальше на север. Анализ обнаруженных в ЦАМО РФ документов свидетельствует, что принципиальная схема блокирования 4 ТА выглядела следующим образом. Для успешного продвижения наступающих войск в глубь советской обороны было важно, чтобы обе группировки Манштейна (4 ТА и АГ «Кемпф») двигались с одной скоростью и единым (сплошным) фронтом. Это позволяло экономно использовать войска, концентрируя их на острие удара, затруднять манёвр оборонявшимся силами и средствами, т. е. создавать условия для быстрого преодоления рубежа 6 гв. и 7 гв. А и расширения коридора прорыва, что крайне важно в первые дни наступления. Следовательно, основную (обоянскую, 4 ТА) группировку было необходимо, втянув в систему главной полосы армии Чистякова, как можно дольше удерживать в ней, выбивая всеми возможными средствами бронетехнику. Для этого планировались следующие мероприятия. Во-первых, выделить 6 гв. А наибольшее количество артиллерии и других противотанковых средств усиления, а её полосу (особенно главную) максимально «нафаршировать» инженерными заграждениями, создав образец современного полевого укрепления с учётом боевого опыта и передовых разработок. Чтобы её войска как можно дольше могли удерживать врага, нанося ему потери и давая возможность подтягивать оперативные резервы.
Во-вторых, учитывая, что первый удар будет наиболее сильным, а дивизии Чистякова выстроены «в ниточку», предполагалось, что они смогут удержать свои позиции не более суток. Поэтому было решено уже на второй, максимум третий день операции выдвинуть на вторую полосу 6 гв. А войска 1 ТА генерал-лейтенанта М.Е. Катукова, они должны были стать как бы третьим эшелоном армии Чистякова. Трём танковым и механизированным корпусам предстояло усилить оборону в излучине р. Пена и «бронированным щитом» перекрыть танкоопасный «коридор» между реками Пена и Липовый Донец (по линии: Сырцево – урочище Изотово – Яковлево – Большие Маячки), через который немцы двинутся от Белгорода на север (к Обояни), а возможно, и на северо-восток (к Прохоровке). Следовательно, ни о каком фактическом ослаблении 6 гв. А речи не шло. Ни для одной армии фронта не планировалось третьего эшелона, да к тому же бронетанкового, на обоих вероятных направлениях обоянском и прохоровском (при необходимости в этот район предполагалось выдвинуть в том числе и 5 гв. Сталинградский танковый корпус).
Вместе с тем командующему 40 А генерал-лейтенанту К.С. Москаленко поручалось разработать несколько сильных контрударов на своём левом фланге в направлении полосы 6 гв. А. Планировалось, что, как только противник прорвёт оборону на обоянском направлении первого эшелона, войска Москаленко должны будут ударить по левому крылу этой группировки. Именно для этой цели (наряду с обороной суджанского направления) командарму-40 были переданы значительные силы артиллерии и танков НПП. По их численности его объединение было на третьем месте среди шести армий фронта. В интервью, которое К.С. Москаленко дал в 1963 г. «Военно-историческому журналу»[341], он утверждал: Н.Ф. Ватутин передал ему столь значительные силы потому, что допускал сильный удар противника не только по 6 гв. и 7 гв. А, но и по его армии. Не следует заблуждаться по поводу этих слов. Г.К. Жуков писал: «Вообще И.В. Сталин никогда не обсуждал с командующими фронтами замысел целой кампании. Он ограничивался обсуждением лишь одной конкретной операции фронта или группы фронтов»[342]. Мотив Верховного главнокомандующего понятен, этот принцип помогал повысить уровень секретности. При планировании стратегических операций это правило распространялось и на другие структуры действующей армии, в том числе и командармов. Поэтому К.С. Москаленко не знал и не имел права знать всех тонкостей вариантов планов оборонительной операции Воронежского фронта. Из-за этого в своём интервью он лишь повторил то, что было закреплено в одном из первых официальных документов по подготовке операции, – апрельском письме Н.Ф. Ватутина И.В. Стал