Вопрос: Состояние химической подготовки.
Ответ: В роте имеются противогазы с новым фильтром 1943 г. (действует 5 часов, а не 4 часа, как старый). В 1-й сап. роте имеется 6 хим. разведчиков – нюхачей. Они снабжены резиновыми комбинезонами, хим. разведчики проходили хим. подготовку в с. Муравьево (близ Ржева) в течение 3 недель. 1 июня поступил приказ об обязательном ношении солдатами противогазов при себе. В сап. роте имеется один ранцевый огнемет. Огнемётчик – ефрейтор Лакса.
Газовый офицер сап. батальона – фельдфебель Гроде. В саперных ротах имеется также до 100 или больше дымовых шашек. Последнее окуривание проходило в г. Хекстер (Вестфалия) в августе 1942 г. Сигнал газовой тревоги – свистящая ракета.
Вопрос: Питание в роте.
Ответ: Солдаты получают ежедневно 750 граммов хлеба, 40 гр. масла, 40 гр. консервированного мяса или рыбы. Солдаты до двадцатидвухлетнего возраста получают дополнительно 500 гр. хлеба на день и по 15 гр. мяса и масла. Утром и вечером солдаты пьют кофе. На день выдается по 6 сигарет или 2 сигары.
Вопрос: Настроение солдат в роте.
Ответ: Одна четверть солдат в роте верит в победу Германии. Солдаты старшего возраста в большинстве своём не верят в успешное для Германии окончание войны. Большинство молодых солдат – члены гитлеровской организации молодежи – настроены еще довольно бодро. Дисциплина в роте строгая. Она поддерживается в основном придирчивым унтер-офицерами. В тылу для солдат роты проводились довольно часто беседы о положении на фронтах.
Вопрос: Обстоятельства захвата в плен.
Ответ: Сапёр был захвачен в плен в момент разминирования наших минных полей и проделывания проходов в них в 23 часа в ночь с 4 на 5.7.43 г.
Опознавательный знак 6 пд: темно-зеленый щит с красной буквой Г (немецкой).
Номер полевой почты 1-й роты 6-го сап. батальона – 20126.
Допросили: Начальник РО ШТАРМ 13
Подполковник (Крыжановский),
в/переводчик следственной части
капитан адм. службы (Миронов).
Контрартиллерийская подготовка: удачное решение или «стрельба из пушек по воробьям»?
При планировании оборонительной операции Центрального и Воронежского фронтов их командование разработало ряд мер, призванных нанести германским войскам существенный урон ещё на исходных позициях для рывка к Курску. Наиболее эффективной, как ожидалось, должна была стать контрартиллерийская подготовка. В документах их штабов отмечается, что мероприятие имело главную цель – «сорвать атаку противника, не дать возможности осуществить наступление в данный момент»[445]. Это был очень масштабный замысел, для его реализации оба фронта привлекли беспрецедентные для того времени силы: 51 артиллерийский и миномётный полк, 11 полков РС и значительное число расчётов 82-мм и 120-мм миномётов, а в полосе 6 гв. А даже использовался огонь танков и стрелковых подразделений[446]. Весь послевоенный период в официальной отечественной историографии Курской битвы контрартподготовка оценивалась как весьма удачная находка, которая была реализована «без сучка и задоринки». А главное, в ходе её проведения противнику был нанесён существенный урон, поэтому она якобы сыграла весомую роль в срыве плана «Цитадель».
Впервые эта точка зрения была изложена в третьем томе фундаментального труда «История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945», который вышел в свет во время «хрущевской оттепели». В нём отмечалось, что когда советская артиллерия открыла огонь, то «… немецкое командование оказалось застигнутым врасплох. Многие немецкие генералы и офицеры решили, что советское войска их упредили и сами переходят в наступление. Это внесло неуверенность в руководство войсками, поколебало их веру в успех операции, понизило моральное состояние солдат и офицеров». А начавшаяся позже артиллерийская подготовка провалилась «…из-за того, что система наблюдения и командные пункты врага были нарушены и управление артиллерией и авиацией ослаблено, он (противник. – В.З.) не смог нанести сколько-нибудь серьезные потери советским войскам, в особенности хорошо замаскированной и рассредоточенной артиллерии»[447].
Эта оценка продолжала доминировать и после 1964 г., когда политическое руководство страны сменилось и взгляды на события войны стали пересматриваться. Например, в книге воспоминаний Маршала Советского Союза А.М. Василевского, опубликованной уже в 1970-е гг., отмечается: «Посоветовавшись с Ватутиным, мы решили в ночь на 5 июля провести предусмотренную планом артиллерийско-авиационную контрартподготовку, которая, как выяснилось позже, дала исключительный эффект. …Даже не зная деталей результатов контрартподготовки, мы испытывали чувство большого удовлетворения её общими итогами. Гитлеровцы с трудом смогли начать наступление вместо 3 часов утра 5 июля тремя часами позже»[448]. Маршал не разъясняет, из какого источника получены данные о времени начала наступления, но по ходу изложения становится понятно: от пленных и перебежчиков. Прямо скажем, сомнительный источник, тем не менее долгие годы именно это утверждение и кочевало из книги в книгу.
Очень эффективным считал упреждающий удар нашей артиллерии и Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский. По его мнению, изложенному в мемуарах, в результате внезапно открытого огня по изготовившимся к наступлению немецким войскам они понесли большой урон, особенно в артиллерии, была нарушена система управления в передовых соединениях[449].
Однако если мы обратимся к публикациям других полководцев и военачальников, вышедшим в нашей стране в тот же период, и прежде всего тем из них, которые имели непосредственное отношение к организации контрартподготовки, то они далеко не все свидетельствуют в пользу этой версии. Например, Г.К. Жуков писал: «Слов нет, артиллерийская контрподготовка нанесла врагу большие потери и дезорганизовала управление наступлением войск, но мы всё же ожидали от неё больших результатов»[450].
Если судить по данным из трофейных документов штабов ГА «Юг» и «Центр», все дивизии их ударных группировок перешли к реализации плана «Цитадель» по графику, в строго установленное время, и к концу операции углубились в наши рубежи на юге Курского выступа на 35 км, а на севере – до 15 км. Причём особенно тяжелое положение сложилось именно в первые дни Курской битвы. Как свидетельствует Г.К. Жуков, войска неприятеля «в первый же день, несмотря на небывалую плотность огня нашей обороны, продвинулись на 3–6 км»[451], и это только на Центральном фронте, а на Воронежском – в два раза дальше, здесь они полностью преодолели наиболее укрепленную главную армейскую полосу обороны. Уже 5 июля Н.Ф. Ватутин отдал приказ о выдвижении к передовой всех своих резервных корпусов и 1 ТА[452], а на следующий день Москва была вынуждена направлять сюда для блокирования прорыва стратегические резервы[453], подготовленные для освобождения Украины. В этой связи неясно, в чём же был «исключительный эффект» упреждающего огня нашей артиллерии и его влияние на наступление противника. Ведь в параграфе 501 Полевого устава Красной армии 1943 г. указано, что контрартподготовка является основным мероприятием срыва наступления противника[454]. Поэтому в документах фронтов требовалось упреждающим огнём сорвать его или по крайней мере приостановить. Но ни того, ни другого добиться не удалось.
К сожалению, в официальных изданиях на это противоречие внимание не обращалось. За истекшие более чем 70 лет процесс планирования и проведения контрартподготовки оказался настолько запутан и мифологизирован, что даже в академических трудах, издающихся в современной России, по-прежнему можно встретить утверждение, будто бы при её проведении «…немецкие войска понесли урон в людях и технике, огонь артиллерии был дезорганизован, управление войсками нарушено. В итоге наступление против Центрального фронта задержалось на 2,5 часа, а против Воронежского – на 3 часа»[455]. Хотя какое значение и для наступления противника, и для победы Красной армии в Курской битве имели эти несколько часов, авторы не разъясняют. И вообще, была ли это действительно задержка или в подсчёты времени вкралась элементарная ошибка? Кроме того, в подобных изданиях не приводятся конкретные цифры потерь неприятеля, а заявления о том, что они действительно имели место, не подтверждаются ссылками на архивные источники. Что, естественно, настораживает читателя и снижает ценность сведений в публикациях об этом событии.
Рассекреченные ЦАМО РФ в период с 2011 по 2014 г. документы, а также трофейные материалы из NARА США, ставшие доступными сегодня отечественным исследователям, позволяют разобраться в том, как шло планирование контрартподготовки и каковы были её реальные результаты. Поэтому обратимся к этим источника. Хотя сразу надо сказать, что в обоих архивах документов по этой теме оказалось не так много, как бы хотелось.
Не секрет, что в операции «Цитадель» элемента оперативной внезапности не было. О замысле Берлина срезать Курский выступ советская сторона знала достаточно подробно уже апреле 1943 г. Поэтому планирование упреждающего артудара шло одновременно с разработкой Курской оборонительной операции, и он являлся её неотъемлемой частью. Это мероприятие не было новым изобретением советского командования специально к летним боям 1943 г., как может показаться при знакомстве с военно-исторической литературой советского периода. Как один из элементов об