ороны войск Красной армии, контрартподготовка была закреплена в статье 242 2-й части Боевого устава артиллерии, утвержденном ещё в 1941 г. Положение о ней также было внесено и в Полевой устав РККА 1943 г. (ст. 561), хотя и под несколько измененным наименованием «контрподготовка». Однако, как отмечало командование артиллерии Центрального фронта в своих указаниях по её организации от 16 мая 1943 г., термины сути не меняли, это было одно и то же мероприятие[456], хотя оно и имело некоторые особенности:
«2. Контрподготовка организуется решением командующего армией (командира корпуса) с привлечением артиллерии, авиации, а в некоторых случаях и танков.
3. Контрартиллерийская подготовка организуется командующим артиллерией армии (корпуса, дивизии) по их собственной инициативе или составляет основную часть контрподготовки армии (корпуса) с утверждением командующего армией (командира корпуса).
4. Контрартиллерийская подготовка организуется на основании тщательного анализа данных всех видов разведки противника, группировки его живой силы, танков и артиллерии.
5. Контрартиллерийская подготовка может проводиться в масштабе армии, корпуса и дивизии и в этом случае будет носить характер общей или частной подготовки.
…Для проведения контрартиллерийской подготовки должны привлекаться: 120- и 82-мм минометные батареи, дивизионная артиллерия, вся артиллерия усиления.
Огонь должен быть максимально массированным, огневой удар – неожиданным и одновременным на всю тактическую глубину расположения целей, подлежащих огневому воздействию»[457].
Следует отметить, что причины, которые подтолкнули Рокоссовского и Ватутина провести контрартподготовку, были противоположными. На Центральном фронте это решение принималось, если можно так выразиться, под влиянием переизбытка сил, а на Воронежском – от их недостатка. Уже к началу февральско-мартовского наступления на Брянск войскам Рокоссовского, помимо штатных артчастей стрелковых соединений (отдельных дивизионов и полков), было выделено 20 артиллерийских и минометных полков РГК, хотя на место они прибыли лишь после боёв, к началу апреля. Кроме того, в апреле продолжался процесс формирования этого фронта, а для его завершения ему запланировали (и начали передавать) дополнительно значительные силы артиллерии, во-первых, для доведения до нормы всех штатов, во-вторых, сверх того для предстоящего контрнаступления летом 1943 г., в том числе и бригады РС большой мощности (300-мм). В результате предполагалось, что в мае в войсках Рокоссовского будет развернута мощнейшая артмингруппировка общей численностью до 150 полков, бригад и отдельных дивизионов[458]. Ещё раз подчеркну: изначально она готовилась для отражения ожидавшегося после завершения распутицы наступления противника на Курск. Таким образом, упреждающий артудар здесь напрашивался сам собой. Фронт Ватутина после тяжёлой Харьковской оборонительной операции, наоборот, к концу марта оказался обескровленным, и рассчитывать на получение столь значительных сил, как у соседа, его командованию не приходилось. В течение апреля Москва обещала довести войска только до фронтового (сокращённого) штата, т. к. Генеральный штаб и Ставка считали, что в ходе предстоящего наступления главные силы враг сосредоточит в Орловской дуге (против Центрального фронта). Кроме того, параллельно с пополнением войск в Курском выступе шёл процесс создания стратегического резерва – Степного военного округа, который требовал значительных материальных и людских ресурсов. Поэтому одновременно с восстановлением боеспособности своих частей и соединений Н.Ф. Ватутин искал любые дополнительные приёмы для усиления обороны и борьбы с противником[459]. Контрартподготовка для этого подходила как нельзя лучше.
Чтобы понять, какая роль отводилась упреждающему артогню в системе обороны фронтов, для примера, обратимся к плану штаба Рокоссовского по использованию артиллерийской группировки в борьбе с наступающим противником. Вкратце он выглядел так. Первый этап – уничтожение неприятельских сил на занятой ими территории и непосредственно перед передним краем наших войск. Для нанесения потерь боевым группам, находившимся на исходных позициях перед атакой в 3–5 км от передовой за 30, максимум 60 минут до наступления, и должна была начаться контрартподготовка. После её завершения при подходе сил противника на 200–300 м к переднему краю должен быть открыт заградительный огонь орудиями с закрытых позиций, чтобы отсечь пехоту от танков и снизить темп атаки. На втором этапе планировалось истребление бронетехники при входе её в зону прямого выстрела[460] противотанковых орудий на переднем крае главной полосы. Ожидалось, что здесь враг понесёт основные потери, так как будет задействована не только артиллерия, но и мины, ПТРы, гранаты, бутылки с зажигательной смесью. И наконец, на третьем – в ходе возможной борьбы за главную полосу обороны, где предполагалось использовать не только противотанковые резервы (иптап и иптабр), но и гаубичные полки на прямой наводке, подвижные отряды заграждения и даже установки РС[461]. Примерно по такому же плану готовились действовать и соседи, артиллеристы Воронежского фронта.
Поступавшие в конце марта – апреле 1943 г. данные от разведки, а также анализ местности, на которой заняли оборону войска Центрального и Воронежского фронтов, позволили советской стороне сделать вывод, что с большой долей вероятности вермахт нанесёт главные и вспомогательные удары: на севере Курской дуги – в полосе 13 А и, возможно, по флангам её соседей слева и справа, а на юге – по 6 гв. и 7 гв. А. Поэтому для реализации замысла контрартподготовки руководство фронтов предложило задействовать силы артиллерии пяти армий первого эшелона: на Центральном – 48, 13 и 70А, Воронежском – 6-й и 7-й гвардейских. Генеральный штаб поддержал. План упреждающего артудара готовился и корректировался в течение трех месяцев с учётом поступавшей информации от разведорганов. При его разработке штабы обоих фронтов решали целую гамму различного рода проблем, но главными были три: выявление наиболее важных целей для артиллерии, определение количества и номенклатуры артсредств для их подавления и, наконец, самая сложная – назначение времени открытия огня и его продолжительность. От успешного решения этих задач в основном и зависел успех всего мероприятия.
Однако сначала, в первые несколько недель, эти фундаментальные вопросы были отодвинуты на второй план обстоятельством, неожиданным даже для руководства фронтов. Возможно, это покажется странным, но на первом этапе планирования в апреле – начале мая командование артиллерией фронтов было вынуждено, во-первых, разъяснять своим подчиненным суть контрартподготовки и значение её для будущей операции, во-вторых, учить их разрабатывать её план и готовить документацию. «Ещё в марте—апреле 1943 г. войскам был отдано распоряжение о планировании контрартиллерийской подготовки, – писал в отчете в штаб артиллерии Центрального фронта её командующий генерал В.И. Казаков. – При очередной поверке оказалось, что штабы артиллерии армий неясно себе представляют задачи контрартиллерийской подготовки и порядок её планирования. Поэтому в первых числах мая штаб артиллерии фронта приступил к разработке директивы об организации, планировании и проведении контрартподготовки. Необходимость подготовки такой директивы была совершенно насущной, т. к. взгляды на артиллерийских начальников всех степеней по этому вопросу были различны… Директива… была разослана в войска 16.05.1943 г. Вслед за этим штаб артиллерии фронта приступил к деятельному контролю её исполнения во всех звеньях… Для того чтобы привести артиллерийские штабы к единому пониманию основных вопросов контрартподготовки, мало было дать директивные указания, пришлось ещё напряженно поработать в войсках и разъяснением добиться желаемого результата. За май и июнь планы контрартподготовки, составленные штабами артиллерии армий, неоднократно переделывались, т. к. не удовлетворяли нашим требованиям»[462].
Схожая ситуация сложилась и на Воронежском фронте. Причин тому, что в конце второго года войны артиллерийские начальники армейского уровня не знали, как планировать уставные мероприятия, несколько. Во-первых, не было опыта. Контрартподготовка в масштабах фронта до этого практически не проводилась, т. к. в первый период войны отсутствовала её необходимость и условия для полномасштабного проведения. Во-вторых, общий профессиональный уровень артиллерийских командиров, даже такого звена, как армия, был еще невысок, отсутствовала стабильность кадров. Да и сами штабы артиллерии были малочисленны. На этот момент они состояли практически из двух отделов: оперативного и разведывательного. Только в марте 1943 г. в оперативный отдел была введена должность старшего помощника начальника по обобщению опыта боевых действий. По сути, оборона Курской дуги стала первой стратегической операцией, перед которой командный состав артиллерии сразу двух фронтов на практике отрабатывал весь комплекс планирования и подготовки этого важного элемента боевой работы войск.
Кропотливая работа по вскрытию системы артогня противника, позиций его артиллерии, определение районов возможного складирования средств обеспечения и развертывания ударных групп началась с первых дней стабилизации фронта. Наряду с воздушной и наземной разведкой подробную и, что очень важно, достоверную информацию о целях для упреждающего удара предоставляли штабы инженерных войск. Особенно существенную роль они играли в сборе данных о противнике в полосе 7 гв. А генерал-лейтенанта М.С. Шумилова, которая занимала оборону в районе Белгорода по левому берегу р. Северский Донец. Хотя армия находилась на направлении предполагаемого вспомогательного удара немцев (корочанское направление), по мнению командования Воронежского фронта, контрартиллерийская подготовка в её полосе являлась важным элементом плана всей оборонительной операции. Река здесь играла первостепенную роль, т. к. именно она диктовала неприятелю места переправ, а значит, и наиболее вероятные районы сосредоточения его ударных групп. Начальник инженерных войск фронта генерал-майор Ю.В. Бордзиловский докладывал: