«В Ленинграде, – писал П.А. Ротмистров, – я познакомился со своей будущей женой… Она воспитывалась в интеллигентной семье, получила хорошее общее и музыкальное образование, владела тремя иностранными языками и оказала исключительное влияние на рост моего культурного и общеобразовательного уровня, настойчиво прививала мне тягу к знаниям. Мы часто бывали в театрах, кино, музеях, много читали. При помощи жены я довольно быстро подготовился к поступлению… в академию»[753].
Знания, полученные в академии и приобретенные в войсках, а также высокая работоспособность помогли молодому командиру сформировать такие ценные качества характера, как открытость, быстрое восприятие нового и усвоение его, желание не останавливаться в собственном развитии.
Если до начала 1930-х гг. жизненные пути будущих командармов были очень похожи, то затем все резко меняется. После завершения учебы в академии П.А. Ротмистров направляется в Читу начальником оперативного отдела штаба 36-й Забайкальской стрелковой дивизии. Должность невысокая, да и места глухие – дальняя окраина страны. Но Павел Алексеевич не теряет присутствия духа и всю свою энергию направляет на собственное профессиональное совершенствование. Шесть лет он отдаст службе на Дальнем Востоке и за этот относительно небольшой срок не только приобретёт хороший опыт штабной работы, но и продемонстрирует умение трудиться на результат. Это будет отмечено вышестоящим командованием. Пройдя несколько ступеней по служебной лестнице, в марте 1936 г. он становится начальником 1-го отдела штаба ОКДВА. В то время существовало негласное правило: только опыт командования полком открывал путь к дальнейшему росту. По словам Павла Алексеевича, он давно стремился попробовать себя на командном поприще. Руководство армии поддержало здоровые амбиции растущего командира и через три месяца удовлетворило его просьбу, назначив на самостоятельную должность командира 36 сп 21 сд. Работал комполка с желанием, появились первые положительные результаты, и через некоторое время ему было присвоено воинское звание «полковник». Однако жизненные планы резко меняет непонятный для него приказ, поступивший в середине осени 1937 г. из Москвы, – срочно прибыть в Наркомат обороны.
Назначение М.Е. Катукова начальником штаба 80 сп 27 сд в декабре 1931 г. стало поворотным моментом в его карьере. В это время начинается зарождение советских бронетанковых войск. Во всех округах, в том числе и в Белорусском, где он служил, появляются отдельные танковые и механизированные бригады. Сначала они находились в составе стрелковых и кавалерийских дивизий. Впоследствии появились более крупные соединения – механизированные корпуса.
Через полгода после назначения на базе 80 сп начала создаваться 5-я отдельная механизированная бригада с местом дислокации в г. Борисов на Березине. После завершения формирования, в декабре 1932 г., он становится начальником её разведки, а в сентябре следующего года – командиром её учебного батальона. Это подразделение проводило обучение танкистов не только для бригады, но и для других соединений РККА. Значительная их часть направлялась и для ОКДВА. Вместе с курсантами учился и их командир, демонстрируя при этом большие успехи. В 1933 г. на окружных соревнованиях по стрельбе из танка М.Е. Катуков занял первое место и получил ценный приз – фотоаппарат.
В конце октября 1934 г. Михаил Ефимович переводится в Киевский военный округ на должность начальника оперативного отдела 134 мбр 45 мк. Бронетанковые войска формировались практически с нуля, командный состав приходил в основном из стрелковых и кавалерийских дивизий. Знания техники и особенностей этого рода войск у него не было, и первое время обучение танковому делу велось в самих частях и соединениях путем самоподготовки и практических занятий групп с техниками и инженерами. Но таким образом подготовить грамотных командиров, обучить их особенностям тактики нового рода войск было невозможно. Поэтому правительством принимается решение о создании танковых школ, затем академии моторизации и механизации, открываются и курсы переподготовки при этой академии. С середины 1930-х гг. для повышения профессионального уровня весь командный состав танковых и механизированных соединений пропускают через сеть этих учебных заведений. В начале июня 1935 г. на годичные курсы при Военной академии ММ РККА зачисляется и М.Е. Катуков.
В сентябре 1937 г. он возвращается в свой корпус и сначала назначается начальником штаба 135-й стрелково-пулемётной бригады, а с апреля 1938 г. – исполняющим обязанности начальника штаба 45 мк. «Службу штабную, не хвастаясь, знал не плохо, – писал впоследствии Михаил Ефимович, – но тянуло в строй»[754]. Командование пошло навстречу этому желанию растущего командира, и 9 октября 1938 г. полковник М.Е. Катуков принимает 5-ю легкотанковую бригаду 25 тк КОВО[755], а в июле 1940 г. переводится на должность командира 38 лтбр.
В ноябре 1939 г. в Красной армии началась реорганизация бронетанковых войск, которая к началу войны так и не завершилась. Причем мероприятия первого этапа имели противоположное значение тому, что было решено реализовать на втором. Сначала было признано целесообразным имевшиеся тогда танковые корпуса расформировать, а вместо них создать однотипные танковые бригады четырехбатальонного состава с 258 танками БТ и Т-26. Одновременно предполагалось иметь такие же бригады, но укомплектованные 156 тяжелыми Т-28 и Т-35, а также 15 моторизованных дивизий, по 257 танков в каждой. Весной 1940 г. были сформированы 4 дивизии, 35 бригад первого типа, 4 – второго. Они могли действовать и совместно с пехотой, и выполнять самостоятельные задачи. По мнению некоторых советских исследователей, этот этап имел важное положительное значение для развития и совершенствования бронетанковых войск. Он опирался на накопленный опыт прежних лет, в том числе применение этого рода войск во время присоединения к СССР Западной Белоруссии и Западной Украины. Новая форма организации была более мобильна, легче, чем прежний танковый корпус, управляема и, что очень важно, отвечала требованиям массированного применения танков. «Видимо, не случайно наши танковые и механизированные корпуса в период Великой Отечественной войны имели в своём составе, как правило, 200–250 танков и САУ, – отмечал доктор исторических наук И. Крупченко. – Танковые дивизии немецкой армии этого периода тоже включали около 200 танков»[756].
Однако уже летом того же года было принято новое и, как показали события первых недель войны, ошибочное решение о создании более значительных по численности формирований – механизированных корпусов, состоявших из двух танковых и одной моторизованной дивизий, общей численностью более 1000 танков и более 35 000 бойцов и командиров[757]. При этом в их штатах предусматривалось явно недостаточное количество средств обеспечения и управления. Кроме того, оборонная промышленность оказалась не в состоянии за короткий срок выпустить столько техники, поэтому к началу Великой Отечественной их укомплектовать не удалось.
Возникло немало и иных проблем, для них не хватало всего, особенно подготовленных кадров. К концу 1930-х гг. танковые войска РККА были немногочисленными, а развернувшиеся политические репрессии выбили тысячи подготовленных специалистов. Они были уничтожены не только физически или направлены в лагеря и тюрьмы по надуманным обвинениям, но и просто уволены из вооруженных сил из-за политической неблагонадежности. Кроме того, значительная часть военнослужащих по тем же причинам не могла быть использована именно в танковых соединениях, хотя имела право продолжать служить в других войсках Красной армии. Поэтому ресурсы старших офицеров и генералов, из которых отбирали кандидатов на должность командиров и начальников штабов танковых дивизий и мехкорпусов, оказались скудными. Управление по командно-начальствующему составу НКО собирало их по всем округам. Отбор, собеседование и утверждение проходило в Москве в Центральном комитете ВКП(б). Помимо того что кандидат должен являться членом партии, к нему предъявлялись достаточно жёсткие профессиональные требования. Ведь управление столь мощным соединением было делом непростым.
К середине 1941 г. удалось укомплектовать управление более ста танковых дивизий, и в каждой из них почти полностью укомплектовать руководящее звено. Трудно сказать, насколько все подобранные командиры на тот момент соответствовали своим должностям. Люди были разные. Некоторых неудачи первых месяцев войны выбьют из колеи, и это будет иметь для них роковые последствия[758]. Однако именно в 1940–1941 гг. при создании мехкорпусов сформировался тот костяк командного состава, который станет основой советских бронетанковых войск в годы Великой Отечественной войны. В него вошли и впоследствии возглавили танковые армии однородного состава А.Г. Кравченко, В.М. Баданов, С.И. Богданов, Д.Д. Лелюшенко, М.Д. Синенко, а также ставшие командирами танковых корпусов, принявших участие в Курской битве, И.Д. Васильев, В.Г. Бурков, А.Ф. Попов, Б.С. Бахаров и ряд других. Среди тех, кто прошёл «чистилище» Старой площади[759], был и полковник М.Е. Катуков. Ему доверили сформировать на Украине 20 тд, которая должна была войти в состав 9 мк. Приказ НКО о назначении его комдивом был подписан 28 ноября 1940 г., в этой должности и застала его война.
Тот, кто впервые знакомится с учётно-послужными документами П.А. Ротмистрова, бывает немало удивлён тем, что первый в Красной армии маршал бронетанковых войск[760], прослужив в ней первые 19 лет, вплоть до начала 1938 г., никакого отношения к танковым войскам не имел. Но уже через три года стал заместителем командира танковой дивизии, а затем и начальником штаба мехкорпуса. Столь стремительный взлёт связан прежде всего с развер