Дебютом для молодого комкора стал контрудар Брянского фронта летом 1942 г. на воронежском направлении. Во второй половине июня в связи с прорывом противника к Острогожску и возникновением угрозы захвата Воронежа 7 тк был спешно переброшен по железной дороге в г. Елец и передан в состав 5 ТА генерал-майора А.И. Лизюкова. Армия получила задачу нанести удар по северному флангу германской группы «Вейхс» в направлении Землянск – Хохол. Советское командование надеялось перерезать коммуникации немцев и сорвать их попытку форсировать Дон. Помимо этого, войскам Лизюкова предстояло, прорвавшись в глубь захваченной врагом территории Курской и Воронежской областей, помочь выйти из кольца в районе г. Старый Оскол, п. Чернянка, г. Короча дивизиям 40 и 21 А Юго-Западного фронта.
Во время выгрузки корпуса в Ельце произошло знакомство П.А. Ротмистрова с начальником Генштаба генерал-полковником А.М. Василевским, который лично приехал передать приказ о подчинении его соединения 5 ТА[787]. После этого их часто будет сводить война. В новогоднюю ночь 1943 г. Александр Михайлович приедет поздравить командование корпуса с успешным рейдом к Котельниковскому. А в июле 1943 г. ему доведётся сыграть важную роль в судьбе командарма Ротмистрова. По словам самого Павла Алексеевича, именно А.М. Василевский отведёт гнев И.В. Сталина за большие потери армии под Прохоровкой.
Из-за плохой организации контрудара 5 ТА и не всегда оправданной спешки намеченного успеха добиться не удалось. Корпуса вводились разновременно с интервалом в несколько дней, что не позволило создать решающего перевеса в силах на главном направлении. На отсутствие успеха влияла и чехарда в управлении Брянским фронтом. Не всегда была полная и правдивая информация с поля боя, поэтому из штабов в войска поступали порой приказы, выполнение которых могло и нередко приводило к обратным результатам и большим потерям. Участвовал в тех боях со своим корпусом и М.Е. Катуков. В одном из донесений он недвусмысленно прокомментировал один из таких приказов: «Посылать в лобовые удары танки на артиллерию противника неправильно, сколько бы нас ни ругали»[788]. Кстати, эти события детально изучил и описал в книге «Тайна гибели генерала Лизюкова» исследователь И.Ю. Сдвижко. По его мнению, невыполнение одного из подобных приказов, в частности, командующего фронтом генерала К.К. Рокоссовского от 23 июля 1942 г., возможно, уберегло М.Е. Катукова от гибели[789].
До конца августа 7 тк продолжал вести упорные бои на воронежской земле в районе Землянска. 25 августа, после прорыва немцев к Волге и создания полукольца вокруг Сталинграда, он перебрасывается на Сталинградский фронт. В этих боях П.А. Ротмистров, уже генерал-майор, не только испытал горечь поражения и бессилия, но и вновь ощутил холодок недоверия. В начале сентября 1942 г. корпус принял участие в контрударе 1 гв. А с целью уничтожить противника, прорвавшегося к Волге, и восстановить связь с 62 А, отрезанной в Сталинграде. Положение складывалось тяжёлое, поэтому было крайне важно оперативно оттянуть часть сил врага от города. Для решения этой задачи сюда прибыли заместитель Верховного главнокомандующего Г.К. Жуков, начальник Генштаба РККА А.М. Василевский и даже секретарь ЦК ВКП(б), член ГКО Г.М. Маленков, ведавший кадрами. Москва торопила, поэтому контрудар начался без должной подготовки, наступающие войска не имели необходимого прикрытия от ударов с воздуха, а в самой 1 гв. А не было ни одного зенитного полка. Атакующие шли волна за волной, неся огромные потери. В результате из 107 114 бойцов и командиров боевого состава к концу сентября 1942 г. армия потеряла убитыми, пропавшими без вести и ранеными 53 648 человек, или 50 %, не добившись намеченных целей[790]. А за спинами истекающих кровью войск бесперебойно работала сталинская карающая система, подыскивая «стрелочников» для оправдания неудач. Из донесения особого отдела Сталинградского фронта, которое НКВД СССР направил И.В. Сталину, В.М. Молотову и А.М. Василевскому: «В течение трёх последних дней 1-я гвардейская и 24-я армия безуспешно и с большими потерями пытаются прорвать линию обороны противника для соединения со Сталинградскими войсками. Проверкой установлено, что разрыв между южной и северной группировками наших войск составляет не 1–2 километра, как это ранее указывалось, а до 8 километров.
В последние 3 дня, несмотря на введение штабом фронта ряда приказов о наступлении, прорыве линии обороны противника и соединении обеих группировок, руководящие работники штаба не верят в реальность своих же приказов и считают, что войска при теперешнем их состоянии не смогут прорвать оборону противника. Так, заместитель начальника оперативного отдела штаба фронта подполковник КРАМАР заявил: «Я не верю в реальность приказа».
В дивизиях 1-й гвардейской армии насчитываются большие потери. Введённый в бой 5 сентября 7-й танковый корпус в количестве 180 танков понёс большие потери и на сегодня в нём насчитывается всего 15 танков. Материалы расследования, свидетельствующие о вине командира этого корпуса генерал-майора Ротмистрова, представлены на месте товарищу Маленкову»[791].
Приведённые в документе цифры хотя и впечатляют, но не передают всего трагизма положения, в котором оказался 7 тк. В ЦАМО РФ удалось обнаружить доклад П.А. Ротмистрова, подготовленный им в октябре 1942 г. по итогам этой операции. В нём откровенно описано и то, что корпуса совершенно не были подготовлены к вводу в бой, и какие тяжелейшие последствия это имело.
Во-первых, контрудар планировался на 2 сентября 1942 г., но из-за того, что группировку не удалось вовремя собрать, его перенесли на трое суток. Однако 7 тк на исходные позиции уже вышел, а после принятого решения он был вынужден вновь вернуться на выжидательные позиции, тем самым противнику ясно дали понять, где следует ожидать наступления советских войск.
Во-вторых, 5 сентября 1942 г., т. е. непосредственно перед атакой, в корпусе числилось в строю не 180 танков, как указано в докладной особого отдела Сталинградского фронта, а 191 (КВ – 33,Т-34 – 90 и Т-60 – 68)[792]. При этом очень большой некомплект личного состава имела 7 мсбр, в ней числилось лишь 30 % штата[793]. Но это только малая часть проблем, которые тогда встали перед П.А. Ротмистровым. Задача была сформулирована кратко: корпус вместе со 116 сд, нанося удар своим левым флангом, должен овладеть выс. 139.7 и железной дорогой южнее, после чего соединиться с частями, оборонявшими Сталинград[794]. А теперь посмотрим, как было организовано выполнение этого приказа. «Самостоятельные боевые задачи роте, взводу и машине поставлены не были, – писал комкор. – Рекогносцировка проведена только командным составом бригад. Взаимодействие с артиллерией вообще организовано не было. Взаимодействия с пехотой не было, т. к. 116 сд, неправильно ориентированная работниками штаба 1-й гвардейской армии, вышла не на своё направление, и только один стрелковый полк атаковал вместе с 3 гв. ттбр… Сведений о противнике не было почти никаких, даже не знали, где проходит передний край. Разведвзводами бригад были установлены лишь отдельные точки соприкосновения с противником»[795].
Для выполнения задачи корпус, без артподготовки, должен был пробить в обороне противника коридор глубиной около 9 км. Причём танки пошли в наступление, как говорили тогда, практически «голыми», т. е. с минимальной поддержкой пехоты, следовательно, закреплять их успех было некому. В результате бригады под губительным огнём заранее изготовившегося к отражению их атак противника смогли продвинуться лишь на 4 км, а немецкая артиллерия подбила и сожгла 156 боевых машин[796], т. е. 81,7 % от имевшихся в строю. В историю Сталинградской битвы это событие вошло как бой южнее балки Грачевая, хотя точнее было бы сказать – разгром у балки Грачевая. Через 10 месяцев под Прохоровкой ситуация повторится до деталей, только масштаб трагедии окажется значительно больше, а потери выше.
То, что не один лишь Ротмистров был повинен в таком положении дел, а подавляющая часть советского командования на всех уровнях безграмотно организовывала боевые действия, пытаясь танковыми соединениями решать проблемы других родов войск, отмечал и враг. Вот как оценивал действия советских войск в ходе августовских боёв 1942 г. на сталинградском направлении командир 3-го артполка 3-й мотодивизии полковник фон Ганштейн. «Удерживать оборону нам облегчали и неверные тактические действия противника, – пишет он в одном из штабных документов обобщающего характера. – Вместо того чтобы подождать 2–4 часа, пока он имел бы здесь такое количество танков, которое наши противотанковые средства просто не были бы в состоянии переварить, вместо того, чтобы подготовить атаку планомерно, с артподготовкой, он атаковал теми силами, которые у него были под рукой. Этим и объясняются неимоверные потери его в танках (2.08.1942 г. 3 мд подбила 257 танков).
Советская пехота, безусловно, плохая. Её вообще нельзя заставить двинуться вперед одну, и она нуждается в поддержке танков. В это время пехоту подбрасывали вперед на танках, затем сбрасывали, а танки возвращались обратно. Большое количество алкоголя, так же мало помогало, как и увещевания комиссаров, которые мы наблюдали, но из-за недостатка боеприпасов не могли их уничтожить. …Безусловно… боевая тактика русских танков приспособлена к его плохой пехоте. Русские не прорываются в глубь обороны, например, до огневых позиций артиллерии, а пытаются уничтожить всё живое и всякое оружие на переднем крае, чтобы проложить дорогу своей пехоте.