По наблюдению 11‑й тд и артиллерийского командования, кажется, «Великая Германия» широким левым флангом продвигается вперед, правый фланг все еще отстает.
Полк «пантер», который находится на марше к отрогу оврага севернее Мощеное, будет передан «Великой Германии» в 7.40. Наступление последует лишь после того, как танковый полк перейдет в подчинение «Великой Германии» и обоими батальонами сосредоточится у переднего края. Возможно, это произойдет около 8.30.
Необходимо рассчитывать, что оба батальона полка «пантер» сосредоточатся в 8.30»{237}.
Однако расчет противника оказался далеким от реальности. До общего рывка всех дивизий было далеко. Сообщение о прорыве в юго–западную часть села подразделений «Великой Германии» не подтвердилось. По уточненным данным, гренадерский полк при поддержке артиллерии, переброшенной через ров, в 7.40 лишь вклинился в первую линию советской обороны в стык между двумя полками — 210‑м гв. сп 71‑й гв. сд и 196‑м гв. сп 67‑й гв. сд — и овладел траншеями между высотами 237.8 и 239.3. Завязалась ожесточенная схватка в окопах.
О том, что происходило за несколько минут до завершения артподготовки и в начале атаки в боевой группе «Великая Германия», пишет С. Ньютон:
«Большая часть личного состава подразделений полковника Декера еще не прибыла к началу сражения. Лишь несколько экипажей и командиров уже участвовали в боях, еще меньшее их число имели опыт боевых действий на советском фронте. Даже если не учитывать технические недостатки «пантер», ни один экипаж, ни одно подразделение не проводило батальонных учений и не имело навыков взаимодействия в бою или работы в тактической радиосети. Декер стоял выше, чем фон Штрахвиц, и, несмотря на то что «железный лев» «Великой Германии» уже приобрел репутацию одного из ведущих тактиков [310] ведения танкового боя, неумолимая логика военного старшинства привела к тому, что фон Штрахвиц подчинялся Декеру.
Как результат — те нелепые ошибки, которые возникли с «пантерами» по вине их экипажей и глупости командиров. В коротком отчете один из наблюдателей отмечал, что оба батальона выдвинулись к рубежу начала атаки, не получив ни от Декера, ни от фон Лаухерга{238} оперативных распоряжений боевой обстановки. Ротные абсолютно ничего не знали о планах наступления. Замешательство было заложено с самого начала, так как не были определены ни рубежи, ни цели, ни задачи, ни боевые порядки, направление движения наступающих частей. Выдвинувшись из района сосредоточения, «пантеры» двинулись на минные поля, пристрелянные советскими противотанковыми орудиями и взводами ПТР. Имея опыт взаимодействия лишь на уровне взводов, не обладая навыками эффективного применения радио, новые танки понесли свои первые потери, пытаясь оторваться от противника. Требуя движения вперед, чтобы наверстать упущенное время, полковник Декер загнал свою бригаду в непролазное болото, через которое военные инженеры должны были навести переправу в решающие часы наступления.
Так как «пантеры» возглавляли атаку, их большое количество было сосредоточено на столь ограниченном участке, что фон Штрахвиц не мог обойти их со своим батальоном танков Т-4. Это привело к тому, что командир 3‑го батальона фузилерского полка оказался без танковой поддержки, когда начался огневой вал»{239}.
Заменивший раненого командира 3‑го батальона командир роты фузилеров оказался в незавидном положении. С одной стороны, он осознавал, что артподготовка продлится менее получаса и далее необходим решительный рывок. В то же время было очевидно — без поддержки танков атака превратится в истребление его подразделения. Не сумев связаться с танковыми батальонами, он решил все–таки действовать по плану и, лишь только умолкли последние раскаты орудийных выстрелов, поднял три роты в атаку. Это решение оказалось для батальона гибельным. Менее чем за два часа гвардейцы полковника В. И. Бажанова выбили более 150 человек. При этом немцы практически остались на исходных рубежах.
Из–за противоречивых данных обеих сторон детально разобраться в ситуации перед фронтом 196‑го гв. сп между 6.00 и 9.00 непросто. В ряде документов 6‑й гв. А, в частности в отчете штаба артиллерии, утверждается, что уже после первых [311] двух часов наступления противник смог перебросить часть танков через ров и они приняли участие в бою южнее Черкасского и даже дошли до скотомогильника, расположенного западнее села. Вот цитата из этого документа:
«В 7.10 атака была повторена, и в результате часового боя к 8.20 до 40 танков противника под прикрытием дымовой завесы прорвались в район скотомогильника, что в 1 км западнее Черкасского. Остальные танки и пехота были отсечены и отброшены.
Согласно приказу командующего артиллерией гв. генерал–майора Турбина, на уничтожение прорвавшейся группировки танков противника был выдвинут 496‑й иптап, находившийся в армейском противотанковом резерве (командир полка майор Чернов){240}.
В журнале же боевых действий 48‑го тк об этом достаточно важном эпизоде нет ни строчки. Наоборот, как отмечено выше, в нем утверждается, что переправившиеся гренадеры и фузилеры были поддержаны лишь переброшенной через ров частью артиллерии. Чьи же танки атаковали гвардейцев? Можно предположить, что это была часть сил боевой группы соседней 3‑й тд. Но в 8.20 от нее поступило следующее сообщение:
«2‑м батальоном 3‑го грп и танковой группой подошла к западной части х. Березовый на расстояние 800 метров. 1‑й батальон 394 грп находится в движении через скотомогильник, а 2‑й батальон 394‑го грп обороняет Герцовку. Дивизия залегла под исключительно сильным артиллерийским и минометным огнем с левого фланга севернее Герцовки. Дивизия должна вновь собраться и возобновить атаку»{241}.
Указанный в донесении хутор находится перед балкой, и, следовательно, до переброски ее танков к этому моменту дело еще не дошло. Вероятно, «Великая Германия» все–таки смогла вместе с артиллерией перебросить в первые часы незначительное число танков Т-3, вероятно, и Т-4, бронетранспортеров, и часть штурмовых орудий. Эта бронетехника из–за задымленности, а также концентрированного огня артиллерии, которая поддерживала ее, и была принята за чисто танковую группу. Вызывает сомнения то, что командующий артиллерией, а значит и сам командарм, зная, что неприятель уперся в ров и атаковал первую траншею лишь пехотой, решились бы выдвинуть для борьбы с ней из армейского резерва истребительно–противотанковый полк, рассчитанный на уничтожение только бронетехники. В этих частях по штату даже осколочных [312] снарядов иметь было не положено. Кстати, предположение о переброске именно этих типов боевых машин, имевших боевую массу в два раза меньше, чем «пантеры» и «тигры», что немаловажно в сложившейся ситуации, подтверждается и данными из отчета командования инженерных войск фронта. В нем подчеркивается, что одной из причин провала первых утренних атак в этом районе было то, что немцы применили «устаревшие модификации танков Т-3 и Т-4».
Пехота 196‑го гв. сп, прикрываемая огнем артиллерии, оборонялась ожесточенно. Его командир полковник В. И. Бажанов сумел быстро перестроить боевые порядки батальонов на правом фланге, и гвардейцы продолжали упорно драться, отбиваясь от наседающего врага не только с фронта, но и с фланга. Пулеметным огнем при поддержке минометчиков передовые батальоны положили мотопехоту врага на землю у проволочных заграждений. Была предпринята также одна контратака с севера против гренадерского полка, но немцы ее отразили. Таким образом, без танков о дальнейшем продвижении гренадеров на север говорить не приходится.
В то же время танковый полк дивизии «Великая Германия» огромным железным клином замер у края минного поля перед заболоченной балкой южнее Черкасского. Ее саперы лишь приступили к расчистке подходов к нему. Переправа бронетехники через это естественное препятствие, умело усиленное противотанковым рвом и минами, стала главной задачей, над которой билось командование не только дивизии, но и всего корпуса почти целый день.
П. Карель, описывая реакцию генерала Хейерляйна на доклад полковника Кассница о ситуации в его фузилерском полку, отмечает, что генерал не мог поверить в то, что такое могло произойти в столь ответственный момент:
«Это известие откровенно сбило Хейерляйна с толку. Здесь, на центральном участке наступления, все зависело от силы удара танковой группы графа Штрахвица. Верховное главнокомандование возлагало большие надежды на 200 новых чудо–танков «пантера» с их 75‑мм длинноствольной пушкой, которые именно здесь должны были пройти боевое крещение. Куда, черт возьми, они подевались?
Попытка фузилерского полка «Великой Германии» наступать без танковой поддержки окончилась тяжелыми потерями. По этой причине снова раздался привычный приказ: «Саперы, вперед!»
В аду советского заградительного огня 2‑я рота штурмового инженерно–саперного танкового батальона «Великой Германии» расчистила в минном поле проход для «пантер». [313]
Но это потребовало нескольких часов, жизненно важных часов, которыми русские не преминули воспользоваться»{242}.
Судя по документам 48‑го тк, в этот момент основные силы входившего в состав 10‑й тбр 39‑го тп майора Майнрада фон Лаухерта, двигаясь к переднему краю, растянулись по дороге от села Мощеное до района севернее Бутова. А значительная их часть лишь сосредоточилась у балки севернее Мощеного для заправки машин.
В этот момент самыми востребованными оказались саперы, они и выводили танки Штрахвица с минного поля у выс. 229.8, и пытались возвести переправу через ПТ-ров, и вели разведку местности перед 11‑й тд и 167‑й пд, и одновременно обеспечивали ввод в бой передовых батальонов «Великой Германии».
Основным методом инженерного обеспечения наступления бронегрупп дивизий в германской армии было сопровождение их саперными подразделениями. Их задача состояла в устройстве проходов в минных полях, подрыве противотанковых рвов и эскарпов, а при преодолении заболоченных балок, ручьев или рек — строить, ремонтировать мосты и гати. Саперы действовали в два эшелона, первый — на бронетранспортерах или легких танках Т-1, второй — на автомашинах и мотоциклах.