Несколько раз во время пути всадники встречали на краю тропинок кучи травы, на которых неподвижно лежали больные. Мухи тучей вились вокруг головы. Недалеко, так, чтобы можно было достать рукой, стояли амфоры с водой. Иногда ребенок, присевший на корточках рядом, отгонял веткой насекомых. Но были калеки, которых родные сажали, по древнему обычаю, на край дороги, чтоб они просили милосердия богов, выставляя на показ свои болезни, и чтобы прохожие мимоходом давали им лекарство, распространяя таким образом рецепты, привозимые из дальних стран.
Здоровые люди обмывались лошадиной уриной, чтобы укрепить свои мускулы. Оружие было их единственной роскошью, и они берегли, как сокровище, бронзовые мечи, привозимые с северного полуострова и стальное оружие, приготовляемое в Бильбилисе и закаленное в песках его знаменитой реки. Гибкие панцири, приготовляемые из нескольких слоев полотна, наложенных один на другой, и кожаные, украшенные гвоздями, были оборонительными доспехами, с которыми кельтибериец не расставался, даже ложась в постель. Они спали, не снимая военного плаща, с металлическими наконечниками на ногах и кладя оружие под рукой, чтобы быть готовыми к обороне, лишь только малейшая тревога нарушала сон.
После трех суток пути поезд вступил в пределы владений племени Алорко. Оно жило на склонах гор по обе стороны Халона, образовавшим веселые долины, покрытые хорошими пастбищами, где носились на свободе табуны полудиких лошадей с волнистыми гривами и развевающимися по ветру хвостами. Женщины выходили из хижины, чтобы приветствовать Алорко, а мужчины, схватив копье, вскакивали на лошадей и присоединялись к каравану. В первой деревушке, где они остановились, старик сказал Алорко, что отец его, могущественный Эндовеллико, при смерти, а в другом селении, куда приехали через несколько часов, они узнали, что великий вождь умер на рассвете.
Все воины племени, пастухи и земледельцы сели на коней, чтобы последовать за Алорко. Когда они прибыли в деревню, где жил царек, присоединившиеся по дороге образовали целое войско.
В дверях отцовского дома низкого строения из красного камня с бревенчатой крышей — Алорко увидел своих сестер с пучками цветов в руках и в уборе в виде сетки на головах, с которой спускались траурные покрывала.
Сестры Алорко, так же как и другие женщины, бывшие с ними,— жены первых воинов племени,— скрывали свое горе по умершему и улыбались, будто ожидая праздника. Старость считалась несчастьем у кельтиберийцев, презиравших жизнь и дравшихся для развлечения, когда не было войны. Умереть в постели считалось чуть ли не несчастьем, и единственное, смущавшее семью Эндовеллика было то, что такому знаменитому воину, пришлось умереть, дожив до седых волос, постепенно угасая, после того, как этот вождь на своем коне принимал участие в стольких битвах, где врагам не было пощады от его меча.
Одежда и наружность Актеона привлекли на него взгляды всего племени. Многие из кельтиберийцев никогда не видели ни одного грека и смотрели на прибывшего враждебно, вспоминая хитрость и уловки греческих торговцев, от которых их соплеменникам приходилось терпеть, когда они отправлялись в Сагунт для продажи серебра из рудников.
Алорко успокоил своих.
— Это мой брат,— сказал он на местном наречии.— Я жил по соседству с ним в Сагунте. Но он не из этого города. Он приехал издалека, из земли^ где люди похожи на богов, и захотел сопровождать меня, чтобы познакомиться с вами.
Женщины смотрели на Актеона, как бы пораженные почти божеским происхождением, приписываемым ему Алорко.
Всадники спешились и вошли в обширный дом, служивший дворцом главе племени. Обширное помещение, закоптевшее от дыма и без других отверстий для света, кроме огромных отдушин, похожих на бойницы, служило местом сбора и совета воинам племени. На одном конце находился огромный камень, на котором тлели дрова, а над ним в крыше большое отверстие, заменявшее трубу. В стене был вырублен каменный стол с грубо вырезанным на нем изображением бога племени, удушающего двух львов. Стены были увешаны копьями и щитами, шкурами диких зверей, ветвистыми рогами и белыми черепами животных, убитых на охоте. Вдоль стен тянулась деревянная скамья, прерывавшаяся у очага, чтобы уступить место возвышению, сложенному из дикого камня и покрытому медвежьей шкурой. Здесь садился вождь.
Собравшиеся воины вошли.
Один из стариков, взяв Алорко за руку, подвел его к почетному месту.
— Садись здесь, сын Эндовеллика. Ты его единственный наследник и достоин быть нашим главой. Ты унаследовал его храбрость и рассудительность.
Прочие воины серьезными взглядами выразили одобрение словам старика.
— Где тело моего отца? — спросил Алорко, взволнованный этой простой церемонией.
— До заката солнца оно будет находиться на лугу, где ты учился объезжать лошадей и владеть оружием. Юноши нашего племени охраняют его. Завтра с восходом солнца совершится его погребение, достойное столь великого вождя. Теперь же ты, как новый царь, дай свои распоряжения по делам племени.
Алорко посадил рядом с собой грека. Женщины внесли факелы, так как сквозь узкие отверстия только слабый рассеянный свет проникал в комнату, и в ней стоял полумрак.
Сестры Алорко, опустив глаза, и в украшенных цветами туниках, обвивавших их девственные крепкие тела, обходили воинов, угощая их из роговых сосудов медом и вином. Все пили очень много, но не теряли при этом своей важности. Они говорили о подвигах умершего, о великих походах, в которых, без сомнения их поведет его наследник, причем несколько раз намекали таинственными словами на один вопрос, который должен был обсуждаться на следующих днях на совете.
Внесли ужин. Кельтиберийцы не имели обыкновения есть сидя за столом. Они продолжали сидеть на каменных скамьях. Женщины ставили рядом с ними пшеничный хлеб, как праздничное угощение, заменяющее, обыкновенно употреблявшийся хлеб из желудевой муки. Другие женщины обносили большой сосуд, наполненный кусками жареного мяса, из которого сочилась кровь, и каждый воин брал кусок кончиком ножа. Рога, полные питья, переходили из рук в руки; когда сосед предложил греку Актеону рог, он принял его и поблагодарил, отвечая на приветливые слова, хотя и не понимал их.
По окончании ужина в комнату вошло несколько юношей племени с рогами и флейтами и начали играть странную мелодию, в которой слышалось и веселье охоты и ярость врагов в боевых стычках. Гости разгорячились, и многие из них, наиболее молодые, выскочив на середину, начали пляску, проявляя при этом большую ловкость. То была пляска, которой кельтиберийцы оканчивали все свои пиршества — упражнения, требовавшие большого напряжения мускулов и возвращавшие им силы даже в минуты наибольшего их ослабления.
Воины разошлись задолго до полуночи, оставив Алорко и Актеона одних в этом громадном помещении, наполненном дымом, среди которого трещали факелы, окрашивая кровавым оттенком варварские украшения стен. Друзья улеглись на сене, не снимая одежды и положили оружие возле себя, как делали вообще все воины, постоянно опасавшиеся какого-нибудь нападения со стороны соседей, привлеченных богатством стад племени.
С рассветом все отправились на луг, где был выставлен труп Эндовеллика. Все племя собралось на площадке около реки, молодежь верхом с копьями и в полном вооружении. Старики сидели в тени буков, а женщины и дети — вокруг костра из древесных стволов, на котором лежал труп умершего вождя племени.
Эндовеллик лежал в воинском наряде. Его поредевшие волосы выбивались из-под трехэтажного шлема; разглаженная борода спускалась на латы из бронзовых блях; мускулистые обнаженные руки держали кельтиберийский меч с короткой рукояткой, на ногах перекрещивались широкие ремни кожаной обуви. Меч, с вырезанным на нем изображением бога, борющегося со львами, лежал под головой в виде подушки.
Когда появились двое приятелей, им навстречу поднялся старик, говоривший с Алорко накануне. То был мудрейший из всех старейшин, с которым Эндовеллик не раз советовался прежде, чем предпринять свои смелые набеги. Б чрезвычайных случаях он разрезал священным ножом живот у пленников, чтобы по трепетанию внутренностей предсказать будущее. Он также отсекал руки побежденным, чтобы посвятить их божеству племени, пригвоздить у дверей вождя и тем умилостивить божество. Он был прорицателем, и все племя смотрело на него с благоговением и страхом, считая его способным изменить течение солнца и в одну ночь уничтожить жатву врагов.
— Подойди, сын Эндовеллика,— сказал он торжественно.— Бзгляни на свой народ, избирающий тебя, как самого храброго и достойного унаследовать отцу.
Он обратил вопросительный взгляд на толпу, и воины выразили свое согласие, ударяя по щитам и приветствуя избрание такими же криками, какими возбуждали свою храбрость перед вступлением в битву.
— Ты нам король! — продолжал старик.— Ты будешь отцом и хранителем твоего народа. Чтобы выполнить свой долг, прими наследие отца... Подайте щит!..
Двое юношей подошли к изголовью костра и, приподняв голову Эндовеллика, вынули щит с изображением бога, и передали Алорко.
— Этим щитом ты будешь ограждать свой народ от ударов врагов,— сказал старик.— Теперь возьми также меч.
Юноши подали меч, вынув его из окоченевших рук умершего предводителя.
— Опояшься им, Алорко,— продолжал вещун.— Им ты будешь защищать нас и как молния разить, кого тебе укажет твое племя. Подойди, юный король!
Старик взял Алорко за руку и подвел к костру на котором покоился его отец. Молодой человек отвернулся, чтобы не видеть труп, боясь растрогаться и прослезиться в присутствии племени.
— Клянись Нетопом, Аутубелем, Наби, Каулеком — всеми богами нашего племени и всех племен, населяющих эту землю и ненавидящих иноземцев, однажды пришедших из-за моря, чтобы захватить наши богатства! Клянись быть верным твоему народу и всегда исполнять то, что решат воины твоего племени!.. Клянись телом твоего отца, который скоро превратится в пепел!
Алорко поклялся; воины вторично застучали в щиты, вторя стуку восторженными криками.