После окончательного подчинения веттонской земли, Газдрубал решил временно отказаться от дальнейших завоеваний, чтобы устроить испанские владения Карфагена. На узкой косе, в юго-восточном углу полуострова, он основал Новый Карфаген, общую столицу всех завоеванных земель. В течение нескольких лет этот город приобрел огромное значение, как в качестве крепости, так и морского и торгового пункта, составлявшего звено между старой родиной карфагенян и их новыми владениями. С соседними королями и вождями пуны вступали в дружественные сношения, и Ганнибал, посещая их, приглашал взглянуть на новый город.
Роскошь и великолепие поражали приезжавших, а войско со слонами, конницей и боевыми орудиями побуждало их вступать в военный союз с пунами.
Газдрубал приобрел много друзей и приверженцев, и короли один за другим переходили на службу Карфагена, отказываясь от власти ради почестей.
Через семь лет после смерти Гамилькара в руках его преемника сосредоточились земли от Гадеса до реки Ибер (Эбро); по величине они равнялись половине Италии; таким образом, потеря Сицилии, Корсики и Сардинии была с избытком вознаграждена.
Доходы нового государства не только покрывали все расходы по содержанию войска и флота, а также морского порта и великолепного двора, но их в избытке хватало на подарки для поощрения новых друзей. Кроме того, Газдрубал имел возможность посылать значительные суммы на родину.
Однажды, когда в гавани стоял готовый к отплытию с такой посылкой корабль, Юба испросил разрешения съездить в Карфаген навестить родных. По причине полного спокойствия и мира ему разрешили отпуск.
По прибытии в Карфаген Юба выполнил возложенное на него поручение. И в то время как в городе все радовались по поводу добрых вестей, трое заговорщиков были заняты своими соображениями.
— Несомненно,— говорил Юба,— Карфаген теперь сильнее, чем когда-либо; он победоносно вышел из всех затруднений и теперь наслаждается роскошью и изобилием.
— Рим не может предпринять военных действий: ему довольно дела дома с опасными соседями, кельтами. Да это и не нужно. Судьба народов зависит от отдельных лиц, стоит убрать с дороги Газдрубала, и Карфаген погибнет.
— Совершенно верно,— согласился Юба,— вождям обязаны народы своим положением, и Карфаген их имеет! Гамилькар проявил сверхчеловеческую силу и способности, но он был устранен, а его преемник превосходит его.
— Ого! — рассмеялся Капуза.— Если человека так легко заменить и превзойти,— не дорого же он стоит!..
— Его не легко заменить,— горячился Юба,— но в армии есть юноша, которого солдаты боготворят. Это Ганнибал, сын Гамилькара; они поставят его во главе, а у нас есть доказательство, что в нем живет дух его отца.
— Не горячитесь,— успокаивал Гула.— Если мы все признаем, что вся суть в голове, и без нее тело ничто, то все сведется к тому, чтобы срубить эту голову.
— Гм! Будто это так просто! — пробормотал Юба.
— Ведь, есть же мечи и кинжалы,— заметил Капу за.
— Хорошо же вы понимаете дело! — запальчиво возразил Юба.— Сколько труда, золота, опасений, тревог и волнений стоило мне устранить Гамилькара! А с Газдрубалом в тысячу раз труднее. В бою он не ищет опасных мест — победа ему обеспечена.
— И яда он не боится? — насмешливо спросил Капу за.
— Не думаю; только тебе придется самому поднести его ему, потому что из его воинов каждый предпочтет скорее сам отравиться, чем отравить своего обожаемого' вождя!
Почти ежедневно велись подобные разговоры и обсуждались способы, какими вернее достичь цели, а Юба обещал сделать все, что можно, путем подкупа и убеждения.
— Если не найдешь никого,— воскликнул Капу-за,— отыщи влюбленную пару и воздействуй на невесту так, чтобы она принудила своего жениха исполнить твою волю. Если не найдешь обрученных, поищи замужнюю женщину, женщина все может сделать!
С такими мыслями и планами Юба отплыл в Новый Карфаген. Гула и Капуза донесли обо всем в Рим, и через три месяца в гавань Нового Карфагена вошел римский корабль. Прибывшее посольство имело поручение от сената договориться с правителем нового королевства относительно границ его завоеваний.
Сенаторы пояснили, что это разграничение необходимо, дабы государства не столкнулись, реализуя свои интересы; словом, Рим полон миролюбия и питает к Карфагену самые дружественные чувства, но Карфаген обязуется сохранить независимость Сагунта и не переходить за реку Эбро.
— Если Рим и Карфаген будут действовать единодушно,— говорили сенаторы,— они могут поделить между собой все страны света!
Газдрубал спокойно обсудил эти предложения. Ему было ясно: Рим ласкал руку, которую не мог отрубить; Сагунт должен быть самостоятельным для того, чтобы римляне могли им овладеть без лишних жертв, когда придет время; равным образом не подлежало сомнению, что они перейдут границу, как только почувствуют за собой силу. Однако Газдрубал согласился. Он желал воспользоваться всеми выгодами договора, усилить и укрепить государство, предоставляя дальнейшие решения будущему.
В числе рабов Юбы находилась молоденькая сирийка, Иезавель. Когда Юба вернулся в Карфаген, она бросилась к его ногам и, воздевая к нему руки, проговорила:
— О, господин, благоволи выслушать меня. Пока тебя здесь не было, твой раб Лутар и я решили соединиться браком; умоляем тебя: дозволь нам это, и мы будем служить тебе до конца жизни!
Юбе вспомнились слова Капузы, и он улыбнулся.
— Я сделаю для вас еще больше,— сказал он рабыне,— вы будете богаты, свободны и за мой счет уедете в Рим, чтобы там жить в довольстве и счастье, но с одним условием. Ступай и расскажи об этом Лутару. Понимаешь: свобода, богатство, жизнь в Риме. Об условии я скажу послезавтра!
Вне себя от радости и благодарности побежала Иезавель к Лутару и бросилась ему на шею.
— Мы самые счастливые на свете! — воскликнула она и передала ему слова Юбы.
— Да, мы счастливы! — согласился тот.— Кто бы мог подумать! Пусть требует, что хочет; если он пожелает, чтобы я отрубил себе большой палец на правой руке, я и на то согласен. Не будет цепей, и я буду сам себе господин! Свобода и богатство с тобой!.. Боги, не позавидуйте моему счастью!
Два дня они были счастливы надеждой и говорили об ожидающих их радостях. Когда же Иезавель спросила Юбу об условии, он велел ей прийти на следующий день,— он хотел довести ее нетерпение до крайности. Наконец он высказал свое требование, и рабыня передала его жениху.
— Не может быть! — воскликнул в ужасе Лутар.— Ты, верно, ослышалась! Я не могу сделать этого, и Юба не может этого требовать!
Однако Иезавель не ослышалась, и Юба, видя их упорство, посадил их порознь под стражу на два дня, чтобы они на досуге поразмыслили о том, как могли бы быть счастливы, если бы только захотели. Затем он разрешил им свидание.
Иезавель умоляла жениха согласиться:
— От этого зависит наше счастье! Неужели он тебе дороже, чем я?
— Но это ужасно! Такого человека!.. Если бы не ты передала мне это поручение, а кто-нибудь другой, я тотчас донес бы; но тебя, конечно, я не могу предать, и Юба в безопасности, потому что ты поклялась ему страшной клятвой не называть его. Я готов на все, но этого не могу сделать!
Юба снова посадил их в темницу и сказал Иезавель:
— Пока Газдрубал жив, вы будете в темнице, и вас ежедневно будут бить! Если же Лутар согласится, вы без промедления отправитесь в Рим. В гавани стоит римский корабль, а в открытом море капитан передаст вам обещанные деньги. Когда не станет Газдрубала, вы будете свободны и заживете по-царски.
Иезавель жила в сильнейшем возбуждении; ее щеки горели, глаза метали искры, а через неделю разнеслась ужасная весть: Газдрубал убит!
Злодеяние совершил галльский раб; он неподвижно стоял над трупом вождя и не оказал ни малейшего сопротивления. Когда великан-галл предстал пред судьями, все ожидали, что услышат о серьезном заговоре, но ошиблись.
— Я его убил,— сказал раб.— Почему? Этого вы не узнаете. К моему бегству были сделаны все приготовления, и я успел бы скрыться прежде, чем вы могли меня схватить; вы сами видите, что я не карлик и силой не обижен. Я был вооружен, и горе тому, кто попытался бы поднять на меня руку! Но когда я нанес ему смертельный удар, я почувствовал такую слабость, что не мог двинуться с места. Ну, убейте же меня!
Судьи хотели непременно узнать, почему он совершил преступление, и кто его сообщники; но он сначала молчал, как бы не слыша вопросов, а потом заметил:
— Не тратьте даром слов. Вы знаете, что должны знать, больше вы ничего не услышите. Газдрубал убит, и я, Лутар, его убийца,— это мое последнее слово!..
— Он сознается! — воскликнул возмущенный судья.— Какое отношение мог иметь к полководцу этот презренный галльский раб?.. Без сомнения, тут был заговор. Но у нас есть средства развязать язык. Несите орудия пытки!
Началась пытка; но Лутар не проронил ни слова. К нему применили самое ужасное орудие пытки, и он без звука испустил дух.
— Этот галл заставляет себя уважать,— заметил один из военачальников.— Не могу и представить себе, что побудило его стать нашим врагом, и я желал бы, чтобы он был нам другом. Служа Газдрубалу, он мог бы совершать чудеса.
— Лутар был орудием,— добавил другой военачальник, Элули,— это рука, а где голова? Мы должны быть бдительны, потому что тайна от нас сокрыта.
Все было готово к отъезду обрученных. Иезавель ждала своего Лутара и мечтала о предстоящем безоблачном счастье, когда до нее донеслась ужасная весть, что он схвачен! У нее не было никого, с кем она могла бы поделиться своим горем и услышать слова утешения: страшная клятва связывала ее уста. Она мечтала о счастье с ним и навлекла на него ужасную беду! Несчастная лишилась рассудка и бросилась в море.
— Это жертва за моего второго брата,— прошептал Юба.— Теперь очередь за тремя сыновьями Гамилькара. Он истребил множество тысяч ливийцев, я истреблю весь его род.
После смерти Газдрубала собрался военный совет, чтобы решить, кому стать во главе армии.