Ганнибал желал вступить в союз с тауринцами, но они не согласились, и ему пришлось в течение трех дней осаждать их столицу Тауразию (Турин). Город был взят приступом.
Между тем навстречу пунам выступил консул Публий Корнелий Сципион с пятидесятитысячной армией. Он перешел Пад у Плацентии (Пьяченца), построил мост через Тицинус (Тичино) и на другом берегу расположился лагерем. Здесь римляне услышали, что Ганнибал идет им навстречу ускоренным маршем. При этом известии консул собрал свои войска и обратился к ним с такой речью:
— Наконец-то нам удастся встретиться с этими пунами и уничтожить их. Кто они, что дерзают идти на нас? Ведь это у них вы отняли Сицилию, Корсику и Сардинию; они сражаются не от избытка воодушевления, а по необходимости; до начала боя они уже знают, что их ждет поражение. Быть может, вы думаете, что на вас идут герои? Нет! Это лишь тени людей, истощенных голодом, холодом, грязью, измученных, изнуренных борьбой со скалами и камнями... Их суставы поражены морозом, их члены свело от холода, их оружие заржавело и поизломалось, кони их тощие и хромые... Не с врагом предстоит вам встретиться, а с жалкими остатками вражеской армии!.. Разве не дерзостное безрассудство со стороны этих людей поднимать глаза на римлян? Потому-то при встрече с этим неспособным сопротивляться сбродом, вы должны помнить, что одно ваше появление уже обеспечивает вам победу; вам незачем даже проявлять свою обычную храбрость, достаточно и негодования, какое испытываешь при виде рабов, восставших против своего господина и повелителя под предводительством неистового юноши!
Невдалеке от римлян расположился лагерем Ганнибал. С раннего утра его войско находилось в боевой готовности, а он во главе конного отряда отправился на разведку, надеясь обнаружить слабое место врага.
Нужно было соблюдать величайшую осторожность, потому что во всем войске не было ни одного человека, знакомого с местностью, никто не знал, не помешают ли наступлению ручьи, реки, овраги и ложбины.
Противника одолевали те же заботы: Сципион с отрядом тоже выехал на разведку, и, огибая лесистый холм, оба вождя встретились лицом к лицу.
Оправившись от неожиданности и изумления, они быстро вернулись каждый к своему войску и вступили в бой. У Сципиона было значительное число лучников; он поставил их в авангарде, чтобы помешать врагу подойти слишком близко. Ганнибал встал во главе конницы и медленно продвигался вперед, пока не подошел на расстояние стрелы, затем ринулся на римлян с такой стремительной быстротой, что все смешалось.
Бой разгорался, пуны во главе с Ганнибалом геройски сражались, а нумидийская конница наступала на римлян справа, слева и с тыла...
Римляне не выдержали и побежали. Сципион сохранил хладнокровие, но был ранен копьем и упал с коня. Если бы не мужество преданных телохранителей, он попал бы в руки врагов. Против ожидания римлян пуны одержали блестящую победу.
Римляне вернулись в свой лагерь, а с наступлением темноты перешли Тицинус и у Плацентии переправились через Пад; таким образом река отделила их от пунов.
Вечером, после одержанной победы, Ганнибал собрал своих военачальников и объявил им, чтобы войскам было приказано немедленно ложиться спать с тем, чтобы хорошенько отдохнуть и ранним утром идти на приступ римского лагеря.
Приказ был приведен в исполнение. Ликование и крик, пение и бражничанье прекратились. Не успело взойти солнце, как все полки были опять на ногах; солдаты подкрепились, лошади были накормлены, и армия весело и бодро двинулась вперед. Но птицы улетели из гнезда,— римлян уже не было в лагере. Нужно было преследовать беглецов. Однако мост был снят, а река по-осеннему вздулась; пришлось искать брод.
Наконец, найдя брод и переправившись, Ганнибал стал беспрерывно тревожить римлян нападениями и безостановочно преследовать их. А когда они перешли Требию и расположились лагерем на холме, пуны подоспели и раскинули свой лагерь на расстоянии всего трех часов. Для римлян создалось крайне мучительное положение. Близость врага и быстрота карфагенской конницы держала их и днем и ночью под страхом, а между тем Сципион все еще не оправился от полученной раны, что исключало возможность наступления. Тут совершенно неожиданно подоспел на выручку второй консул Тиверий Семпролий со значительным войском. Теперь римляне значительно превосходили числом своего противника.
Что же делал Ганнибал? Он скупал хлеб, занимал города, вербовал сторонников, нанимал солдат к себе на службу и раза два в неделю появлялся перед лагерем Сципиона, насмешливо вызывая его на бой. Семпроний неоднократно извлекал свой меч из ножен и готов был принять вызов, но консул Сципион удерживал его, чувствуя, что ему не справиться с пунами.
— Я не желаю, чтобы год моих полномочий истек напрасно, без славной победы,— настойчиво говорил Семпроний, не знавший еще силы карфагенян,— оставайся ты со своим войском здесь в лагере, а я со своим поступлю, как подобает римлянам!
Во время разведки Ганнибал открыл на восточном берегу Требии ручей, бегущий среди высоких камышей и густого кустарника. Призвав к себе младшего своего брата Магона, он сказал ему:
— Оставайся тут в засаде, чтобы напасть на римлян в подходящий момент; я буду их дразнить, пока они не выйдут из терпения, а тогда приведу их к тебе. Кустарник такой высокий и густой, что в нем легко может укрыться и конный воин; запаситесь пищей и питьем, и будьте начеку. На рассвете подкрепитесь хорошенько, накормите коней и помните, что вам нужны силы и бодрый дух!
Военачальники поставили обо всем в известность свои части; все в войске знали, какой план сражения намечен, и оно завершилось настоящим триумфом.
Под утро нумидийцы подкрепились пищей, накормили коней, в предрассветном сумраке перешли Требию и появились перед римским лагерем. Перебив постовых, они до тех пор раздражали Семпрония, пока он не пустил на них сперва свою конницу, затем ей в подкрепление послал шесть тысяч пехотинцев и наконец бросился сам со всей армией. Нумидийцы недолго держались на месте, стали отступать к реке и снова перешли ее, яростно преследуемые римлянами. Семпроний желал не только победить врага, но жаждал его уничтожить; он не знал Ганнибала и не подозревал, что идет в расставленную ему ловушку.
В день зимнего солнцестояния (21 декабря 218 г. до Р. X.) стояла холодная погода. Дождь и снег висели в воздухе, почва размякла, ледяной ветер носился по долине... А в погоню за нумидийцами была послана не только конница, но и пехота. Усталые, продрогшие, голодные воины Семпрония подошли к Требии. Вздувшаяся от осенних дождей река поднялась, и ледяная вода доходила пехотинцам по грудь. Когда выходящих на берег римлян стал обдувать резкий ветер, они совершенно окоченели и с трудом держали оружие, и многие, обессилев, падали на землю. А нумидийцы отступали, увлекая врага к пунийскому лагерю. Тут-то карфагеняне, все время гревшиеся у костров, сытые, со свежими силами ударили по ним и разбили их наголову.
Балеарские пращники засыпали их градом свинцовых пуль, пробивавших шлемы и латы, а слоны произвели страшное опустошение; когда же римляне поравнялись с местом засады, Магон кинулся на них со свежим отрядом и с громким радостным кличем довершил поражение.
Из целой армии римлян осталось всего десять тысяч человек: одни пали в сражении, другие погибли во время бегства, иных увлекло бурным течением разлившейся реки,— всего погибло не меньше тридцати тысяч! В следующую же ночь Сципион покинул свой лагерь и ушел подальше, чтобы обезопасить себя и своих приближенных.
Пуны и римляне, прежде чем перейти к дальнейшим действиям, должны были переждать зиму.
Но пуны не отдыхали: они вылазками тревожили римлян на зимних квартирах и препятствовали подвозу провианта. В схватке у Плацентии Ганнибал был снова тяжело ранен, но это не помешало ему через несколько дней лично руководить штурмом города Виктумвии, с незначительным отрядом разбить тридцатипятитысячное войско, взять город и разграбить его.
Затем он двинулся в Лигурию, где климат оказался мягче, а при первых признаках весны направился через горы в Этрурию, иначе говоря, все ближе к Риму. Но тут как будто сами боги вмешались в события и оказали поддержку Вечному городу, не подпустив врага.
Пуны поднимались по северному склону Апеннин, как вдруг разразился страшный ливень, водяные потоки хлестали воинам в лицо, страшный вихрь захватывал их, кружил и опрокидывал на землю, не давая стоять на ногах; они с трудом садились на корточки, подставляя ветру спины, но тут поднялась гроза, от которой дрогнули даже самые мужественные воины. Молнии блистали без перерыва, удары грома следовали один за другим, небо пылало, люди лишались зрения и слуха. Пуны хотели было раскинуть лагерь, но ураган все сокрушал. Вдруг зашумел град со снегом, и несчастные воины почти обезумели от ужаса; они бросались на землю и, зарываясь под свои покрывала, ждали конца этой бури. Наступил такой холод, что люди коченели в своем промокшем платье, и только немногие, особенно сильные, принялись по окончании непогоды разводить костры, чтобы как-нибудь отогреться. Прошло целых два дня, пока войско настолько оправилось, чтобы спуститься обратно к своей прежней стоянке.
Опустошения, произведенные ураганом, были ужасны; много погибло лошадей и людей, а из восьми остававшихся еще слонов выжил только один, и эта потеря была трудно поправима. Ганнибал думал о том, как бы вернуть войску бодрость, веру в свои силы и убеждение, что, несмотря на удары судьбы, победа возможна.
— Семпроний жаждет подвигов, его легко вызвать на бой,— говорил Ганнибал своему сподвижнику Элули.— Он снова у Плацентии; мы двинемся туда, вызовем его из-за укреплений, потом начнем притворно отступать, а там повернем и разобьем его. Наши воины нуждаются в победе!
Этот план был точно выполнен. Пуны стали наступать, расположились лагерем в некотором отдалении от Плацентии и старательно укрепились; затем начали делать вылазки, снимать посты и всячески старались вызвать Семпрония на бой.