Чтобы никогда не иссякал поток золота и серебра, чтобы карфагенские богачи не испытывали недостатка в рабах, Карфаген вел войны. Вся история Карфагена наполнена войнами. Карфагеняне воевали с нумидийцами,[5] греками, иберийцами (жителями-современной Испании) и другими племенами и народностями. Войны обогащали карфагенскую знать, крупных землевладельцев и купцов.
Сами карфагенские богачи не любили воевать. Сияние золота в их сокровищницах было для них приятнее блеска отточенного клинка. Зачем богачам было рисковать жизнью? Разве в Греции, Иберии, Египте мало людей, не имеющих средств к существованию? Дать этим людям немного серебра и золота, и пусть они воюют на стороне Карфагена, доставляют новых рабов, новые богатства!
Так в III в. до н. э. в армии Карфагена появились отряды наемников. Конечно, наемникам были чужды интересы Карфагена. Они воевали, пока им платили. Они повиновались военачальникам, пока это им выгодно. Управление наемным войском было искусством, которым владели в совершенстве лишь немногие карфагенские полководцы. Достаточно сделать один неверный шаг, и наемники отказывались сражаться или даже поднимали оружие против Карфагена.
Наемники получали золото и серебро из рук полководца. Если бы полководец вздумал приказать им идти на Карфаген, они бы выполнили этот приказ. Карфагенская знать с большим недоверием относилась к выдающимся карфагенским полководцам, опасаясь, что они, с помощью наемников, захватят власть.
Могущественные полководцы опирались, конечно, не на одних наемников. Они привлекали на свою сторону неимущих и малоимущих граждан Карфагенской республики, готовых по любому поводу выступить против ненавистных богачей.
Острая борьба, происходившая внутри Карфагенского государства, борьба между рабами и рабовладельцами, богатыми и бедными, карфагенянами и наемниками, противоречия внутри правящего класса — также толкали Карфаген на войну.
В VI-IV вв. до н. э. карфагеняне вели войны с греками. С Римом же в это время они поддерживали дружественные отношения. «Быть дружбе между римлянами с союзниками и карфагенянами»,— этими словами начинается первый договор Рима с Карфагеном, заключенный в 509 г. до н. э.
Во время вторжения Эпирского[6] царя Пирра в Италию Рим и Карфаген заключили новый, третий по счету, договор. Обе стороны должны были оказывать друг другу военную и денежную помощь в войне с Пирром. Таким образом, на протяжении нескольких столетий между Римом и Карфагеном существовали дружественные отношения. Оба государства были заинтересованы в торговле, мореплавании и взаимной военной помощи.
Третий договор между Римом и Карфагеном был заключен в 280 г до н. э., а в 264 г. до н. э. римляне и карфагеняне вступили в самую продолжительную и кровопролитную войну, которая известна древности.
Первый период этой войны, длившийся двадцать три года, получил название Первой Пунической войны.
СИЦИЛИЯ
Что же положило конец многолетней дружбе между двумя государствами? Из-за чего началась первая Пуническая война? На это можно ответить одним словом: Сицилия.
Почти в центре Средиземного моря раскинулся этот благодатный остров. Греки называли Сицилию «Тринакрией» — треугольной. Один угол острова обращен на север, к Италии, два других — на запад и восток.
Издалека можно разглядеть высокую гору с белой вершиной. Это Этна, самая удивительная гора, которая была знакома людям древности. В ее груди бушует вечное пламя. Иногда оно вырывается наружу. Тогда Этна напоминает сказочного великана Тифона, содрогающегося от ярости. Как живое существо она выбрасывает из своего кратера огромные глыбы камня.
Но ни Этна с ее страшным и беспричинным гневом, ни другие опасности, угрожающие мореплавателю, не могли отвратить от острова отважных и жадных искателей приключений и богатств. Они посещали берега Сицилии, торговали с местными жителями — сикулами, а порой нападали на них, убивали мужчин, увозя в трюмах крутобоких кораблей женщин и детей.
Наступило время, когда греков уже не удовлетворяли разбойничьи набеги на берег Сицилии. Возросшему населению их каменистой страны не хватало хлеба. На склонах величавой Этны и других гор паслись бесчисленные стада овец и свиней. Тут имелся в изобилии лес, годный для постройки кораблей; реки Сицилии богаты рыбой.
В VIII-VI вв. до н.э. толпы переселенцев из различных городов материковой и островной Греции высаживались на восточном берегу Сицилии и основывали здесь поселения, которые принято называть колониями. Местные жители обращались в рабство или оттеснялись вглубь острова. Со временем богатые греческие колонии стали соперничать со старыми городами Греции — Афинами, Коринфом. Самой богатой и могущественной из сицилийских колоний греков были Сиракузы. Владетели Сиракуз распространили свою власть на всю Восточную Сицилию.
Богатства Сицилии привлекли внимание и карфагенских рабовладельцев. Они захватили юго-западное побережье острова. В течение нескольких столетий из-за Сицилии происходила борьба между греками и карфагенянами. Не раз карфагеняне наносили грекам поражения. Не раз и греки топили карфагенский флот, уничтожали карфагенскую армию. Но ни грекам, ни карфагенянам не удавалось утвердить свое господство над всей Сицилией.
А пока греки и карфагеняне истощали свои силы в бесконечных войнах, выросло могущественное Римское государство.
В 270 г. до н. э. римский гарнизон стоял уже в городе Регии, на берегу узкого Мессинского пролива. С обсаженной широколистными платанами набережной Регии римляне бросали жадные взоры на благодатный остров. Они понимали, что тот, кто завладеет этим островом, будет держать ключи от всего Средиземноморья. Риму нужен был лишь повод для захвата Сицилии — и он его нашел.
МАМЕРТИНЦЫ
Удивительный обычай существовал у италийских племен. Раз в несколько лет, в начале весны, богу Марсу (иначе Мамерсу) посвящалась мужская молодежь, в этом году достигшая совершеннолетия. Возглавляемые своим предводителем — «царем молодежи» «дети Марса», или мамертинцы, должны были навсегда покинуть родину и искать счастье на чужбине. Считалось, что сам Марс отныне заботится о молодых воинах.
Этот обычай посвящения молодежи Марсу и ее переселения в новые места назывался «священной весной».
Один из отрядов мамертинцев поступил на службу в войско Сиракуз. Буйные и непокорные наемники стали внушать страх сиракузцам, и те поспешили от них избавиться.
За годы скитаний мамертинцы давно уже забыли путь на родину. Поэтому, прибыв в город Мессану,[7] чтобы оттуда переправиться через пролив в Италию, они решили захватить этот город. Воспользовавшись темной ночью, они ворвались в дома, перебили мужчин, а женщин и детей обратили в рабство. Укрепившись в Мессане, мамертинцы стали совершать отсюда разбойничьи нападения на земли Сиракуз и карфагенские селения.
Владетель Сиракуз, Гиерон, собрав большое войско, выступил к Мессане. В кровопролитном сражении у стен города он разбил мамертинцев. Одни из них искали поддержки у карфагенян и даже передали им городскую крепость — акрополь,— другие же обратились за помощью к римлянам, к которым они были близки по языку и религии. Римляне понимали, что если не помочь мамертинцам, Мессана с ее прекрасной гаванью перейдет в руки карфагенян. Обладая Мессаной, карфагеняне захватят всю Сицилию, и римляне будут иметь дело с могущественным соседом, отделенным от Италии лишь узким проливом.
Римский сенат колебался. Более решительным оказалось народное собрание. Оно дало одному из консулов,[8] Аппию Клавдию, полномочия для помощи мамертинцам. Собрав торговые и военные корабли из греческих колоний, Аппий Клавдий ночью переправился через пролив и высадился в Сицилии.
Это был первый выход римского войска за пределы Италии, послуживший поводом к Первой Пунической войне.
РИМСКИЙ ЛАГЕРЬ
Римляне появились под стенами Мессаны ночью. Переправа через пролив была очень утомительной, но консул Аппий Клавдий, как поступил бы на его месте любой римский полководец, не дал своим воинам желанного отдыха. В темноте мелькали человеческие фигуры, слышались отрывистые слова воинской команды, удары заступов о землю.
К рассвету вырос римский военный лагерь. Он имел четырехугольную форму, был окружен рвом глубиной в несколько локтей, валом и частоколом. В центре обычно находилась палатка полководца — преторий. Преторий стоял на земляном возвышении, отсюда полководец обычно обращался с речью к войскам. Здесь трубачи и горнисты трубили сбор. Здесь приносились жертвы перед походом или после победы. Здесь же складывались трофеи. Слева и справа от претория, на равном расстояния друг от друга, находились палатки старших офицеров — военных трибунов. Младшие командиры — центурионы — спали в тех же палатках, что и воины их подразделения — центурии. Эти палатки, покрытые грубым холстом и кожей поверх деревянного остова, образовывали улицы, пересекавшиеся под прямыми углами.
Лагерь казался пустым. Утомленные воины спали в своих палатках. Лишь часовые стояли на своих постах, зорко наблюдая, чтобы никто не приблизился к лагерю. У восточных ворот стоит на посту молодой легионер. Глаза слипаются, голова словно из свинца. Вздремнуть, хотя бы на мгновение. Но сон для часового — смерть. Если центурион, обходящий сторожевые посты, не найдет часового на месте или застанет его спящим, то в этот же день состоится военный суд. Военный трибун касался обвиненного своим жезлом, и по этому сигналу воины били его или забрасывали камнями. Такая же кара постигала и центурионов, если они неправильно совершат обход. Неповиновение и трусость тоже карались смертью. Если нельзя в целом отряде найти виновного, казнили по жребию каждого десятого солдата. И ничто не могло спасти воинов от смерти — ни приобретенная слава, ни молодость, ни любовь товарищей.