Советники слушали затянувшуюся речь Ганнона, словно исполняя досадную обязанность. Некоторые обменивались насмешливыми взглядами. Многие помнили о яростных нападках Ганнона на Гамилькара, о том, что в тот день, когда в Карфаген пришло известие о смерти Гамилькара Барки, Ганнон явился в Совет в праздничной одежде. Смерть героя Эрикса и победителя восставших наемников была для него праздником. Вражда пережила и смерть Гамилькара. Она перешла в неприязнь к его сыну Ганнибалу.
А тем временем Ганнон, стоя на возвышении для оратора, бросал слова в зал. Голос стал прерывался, словно ненависть душила его. Ганнон требовал дать немедленное удовлетворение Риму, увести войско от Сагунта и выдать Ганнибала. Он требовал вознаградить сагунтийцев за понесенный ими ущерб.
Когда Ганнон окончил свою речь, по залу прокатился ропот.
Ответ был передан Валерию Флакку в тот же день. В обширном послании перечислялись все договоры о дружбе между Римом и Карфагеном. «И будет ли справедливо, если римский народ предпочтет сагунтийцев древнейшему союзу с Карфагеном?» — этими словами закончилось послание.
ПАДЕНИЕ САГУНТА
Пока Рим посылал в Карфаген послов и ждал их возвращения, пока происходили споры, нарушил ли Карфаген условия мирного договора или нет, осада Сагунта продолжалась. С жадностью и нетерпением смотрели наемники на полуразрушенные стены, за которыми их ждала богатая добыча.
В некотором отдалении от еще не разрушенного участка стены по приказанию Ганнибала воины строили гелеполу. Чтобы придвинуть ее к стене, надо соорудить ровную насыпь из дерева и земли. На это ушло две недели тяжелого и опасного труда под вражескими выстрелами. Наконец, насыпь была готова и по ней башню подкатили к самой стене. С высоты башни воины Ганнибала забрасывали осажденных дротиками из катапульт, каменными глыбами из баллист. Сагунтийцы были вынуждены оставить стену. Не теряя времени, Ганнибал отправил около пятисот ливийцев с ломами и топорами, чтобы пробить брешь в стене. Брешь пробили быстро. Стена Сагунта была скреплена не цементом, а глиной. Через брешь в город ворвались карфагенские солдаты. Они захватили близлежащий холм, расположили на нем свои метательные орудия.
Пока карфагеняне подкатывали гелеполу к городской стене, сагунтийцы успели сложить внутреннюю стену.
В течение нескольких месяцев карфагеняне разрушали эту стену своими таранами и, наконец, вытеснили защитников Сагунта в акрополь.
Знатный сагунтиец Алькон без ведома своих соотечественников перешел в лагерь карфагенян в надежде договориться с Ганнибалом об условиях сдачи города. Они были немыслимо тяжелыми. Ганнибал приказывал сагунтийцам оставить город и все свое имущество победителям. Им разрешалось выйти в одной лишь одежде, чтобы поселиться там, где им будет указано. Зная, что вольнолюбивые сагунтийцы отвергнут эти условия, Алькон даже не осмелился их передать осажденным. Это сделал посол Ганнибала.
Пока на народном собрании посол излагал требования Ганнибала и убеждал их выполнись, те сагунтийцы, которые еще сохранили силу тела и духа, сносили в одно место все золото и серебро, одежду и утварь. Все это было подожжено. И, когда костер разгорелся, люди стали бросаться в пламя. Страх и смятение распространились по городу и овладели всеми его жителями. Римляне, видя, что крепость никем не охраняется, мгновенно захватили ее.
Ганнибал отдал приказание беспощадно убивать всех совершеннолетних мужчин. Ганнибала никогда еще не видели в такой ярости. Восемь месяцев у него отняла осада этого города. А между тем для осуществления его замысла дорог каждый день.
Толпы женщин и детей потянулись из разрушенного и горящего Сагунта. Ганнибал разделил рабов между своими соратниками. Захваченное золото и серебро он оставил себе, а всю утварь, не уничтоженную огнем, немедленно отправил в Карфаген, чтобы расположить в свою пользу правительство республики.
Затем Ганнибал распустил своих воинов на отдых, а сам в Новом Карфагене с нетерпением поджидал послов, отправленных им к галлам, жившим за Пиренеями и Альпами. Как прилежный ученик, он изучал страны, через которые он должен будет пройти. Ничто не ускользало от его внимания — дороги, перевалы, одежда, обычаи местных жителей.
Ему были известны все награды римских полководцев. Закрыв глаза, он старался представить себе внешность и характер Гая Фламиния, Фабия Максима, Публия Корнелия Сципиона. Гай Фламиний, наверно, стройный худощавый человек. Голову он держит высоко. Баловень судьбы. Победитель галлов. Его именем названа дорога от Рима до Аримина. Есть от чего возгордиться! В сражение он будет рваться первым, чтобы показать свою храбрость. Фабий Максим представлялся Ганнибалу стариком с лысым черепом, носом с горбинкой, широко расставленными серыми глазами. У него седые мохнатые брови. Он говорит, растягивая слова. Нет, Фабий Максим не способен на безрассудство. А вот Публия Корнелия Сципиона, который в этом году избран консулом, Ганнибал себе не представлял. В Риме столько этих Сципионов, что их не различишь.
ВОЙНА ОБЪЯВЛЕНА
Почти в то же самое время, когда посольство Валерия Флакка возвратилось из Карфагена, Рим узнал о падении Сагунта. Война стала неизбежной. Никогда еще Риму не угрожал такой опасный враг и никогда еще не были римляне так плохо подготовлены к отпору. Римляне понимали — если Ганнибал вступит на территорию Северной Италии, он найдет поддержку недавно покоренных римлянами галлов. Поэтому было решено с наступлением лета отправить одну армию во главе с консулом Публием Корнелием Сципионом в Иберию, чтобы не допустить Ганнибала в Италию.' Другой армии во главе со вторым консулом, Тиберием Семпронием Лонгом, предстояло двинуться в Сицилию, чтобы оттуда морем переправиться в Ливию, под стены Карфагена.
Италия пришла в движение, В гаванях спешно строили корабли. В городах и селениях производился набор в армию. Римляне в этот год выставили шесть легионов, а их союзники — около сорока тысяч пехотинцев и пяти тысяч всадников. Народное собрание[22] приняло решение об объявлении войны карфагенскому народу. По этому поводу состоялось молебствие и принесены жертвы Марсу.
Оставалось лишь соблюсти установленные обычаи и известить карфагенян о начале войны. Для этого было отряжено чрезвычайное посольство во главе с престарелым сенатором Фабием.
В начале лета 218 г. до н. э. римские послы прибыли в Карфаген. Их допустили в Большой Совет Карфагена.
Послы были в длинных тогах. Дорожные шляпы из черного войлока подчеркивали синеву гладко выбритых щек и подбородков. Лицо старшего посла, Марка Фабия, выделялось резкими чертами.
Сторонники обеих партий, только что кричавшие до хрипоты и обвинявшие друг друга в измене, замолкли, ожидая, что принесли послы.
Резко объявил Марк Фабий требование — или выдать Ганнибала, как главного виновника всего происшедшего, или взять на себя ответственность за нарушение договора.
Молчание, в котором был выслушан римский посол, сменилось возмущенными возгласами. Даже противников Ганнибала оскорбило это неразумное требование и тон, которым оно высказано. Только что сами они призывали проявлять уступчивость к римлянам, но ведь есть предел и в уступках. Рим будет судить карфагенского полководца! Такого унижения Карфаген еще не испытывал.
Один за другим выступали карфагенские советники. Настойчиво указывали они римлянам, что их договор с Газдрубалом для Карфагена недействителен, что сагунтийцы не должны считаться союзниками Рима. Все доводы оказались тщетными. Видно было, что послы пришли с твердым решением объявить войну.
Собрав край своей тоги и как бы скрывая в нем последнее решение Рима, Фабий воскликнул:
— Здесь приношу я вам, карфагеняне, войну и мир. Выбирайте, что хотите.
— Выбирай сам,— послышался ответ.
— Вы избрали войну,— холодно и важно произнес римский посол и распустил складки тоги.
СЛОНЫ ГАННИБАЛА
Шагают слоны Ганнибала. Корзины на их спинах покачиваются, как лодки в море. Наемники стоят по обочинам дороги, пропуская вперед слонов. Лишь немногим из этих тысяч иберийцев и кельтов, сардов[23] и балеарцев довелось видеть слонов. С суеверным ужасом они взирают на животных, не похожих ни на одного зверя из гор и лесов. С восхищением они разглядывают их толстые, как вековые дубы, ноги, в которых ощущается невиданная мощь. И эта мощь послушна их повелителю Ганнибалу. Он, кажется, понимает не только языки всех племен земли, но, подобно волшебнику, может управлять этими сказочными животными. Стоит ему подать знак, и слоны ринутся и растопчут каждого, кто осмелится перечить карфагенянам.
Шагают слоны Ганнибала. В их тяжелой поступи непреклонность воли полководца и неотвратимость возмездия. Рим должен быть уничтожен, Рим будет раздавлен карфагенскими слонами. Десятки дней отделяют войско Ганнибала от Рима. А какие преграды его ожидают! Реки, обрывы, снежные горы, воинственные и дикие племена. Но разве меньше преград было у этих слонов на пути до Иберии?
Рим должен быть уничтожен. Такова цель похода, известная лишь самому Ганнибалу и его ближайшим помощникам. Для остальных движение на север, к Пиренеям — это только завоевание еще не захваченной карфагенянами части Испании от реки Ибер до Пиренеев.
Шагают слоны Ганнибала. Пыль поднимается из-под их ног и повисает в воздухе, покрывает лица всадников и пехотинцев, ложится на конские попоны. Пестрое, как праздничная процессия, войско втягивается все выше в горы. Осталась позади цветущая долина Ибера. Только изредка попадаются огороженные камнями клочки пашни на склонах гор. Племя летанов, занимающее эти склоны, спешит увести стада подальше от прожорливого, как саранча воинства.
Шагают слоны Ганнибала. Открылась цепь Пиренеев — рубеж Иберии. Теперь уже всем ясно, что Ганнибал задумал нечто более грандиозное, чем завоевание всей Иберии. Три тысячи иберийцев отказались покидать родную землю. Ганнибал мог окружить их и раздавить слонами. Но он не сделал этого. Ганнибал понимал, что эта мера поднимет на борьбу против Карфагена всю Иберию. Справится ли с этим новым восстанием его младший брат Газдрубал, которого он оста