а матросы сбрасывали тяжелые камни, чтобы их не могли разрушить волны. Карфагеняне сначала с насмешкой наблюдали за этими работами. Потом они тайно прорыли новый выход из военной гавани в залив.
Однажды на башне дома карфагенского командующего флотом показались три воина. Они вскинули блестящие серебряные трубы, поднесли их к губам и из труб полились призывные волнующие звуки. Гребцы подняли весла, и пятьдесят кораблей отплыли.
Не успели римляне опомниться, как первый карфагенский корабль, выйдя из канала, закачался на волнах.
Римские корабли стояли на якорях неподалеку от каменной плотины, закрывавшей путь в торговую гавань. Многие из них были без оснастки. Команды находились на берегу. Если бы карфагеняне сразу же напали на римский флот, он был бы полностью уничтожен. Но их корабли, сделав разворот, ушли в гавань.
Воспользовавшись этим промахом, Сципион Эмилиан приказал привести свои корабли в боевую готовность. Когда через три дня карфагенский флот снова вышел из гавани, его встретила оснащенная эскадра в 120 кораблей. Карфагенские корабли были прижаты к берегу и потоплены.
После этого Сципион повел наступление на внешнюю набережную. Она находилась вне городских стен и защищалась лишь земляным валом. Подтянув тараны и осадные машины, римляне пробили в валу брешь. Но карфагеняне, перейдя ночью вброд мелководную часть залива, напали на осадные машины римлян и подожгли их. Сципиону пришлось послать конницу, чтобы остановить беглецов. По совету Полибия в дно залива вбили острые колья, набросали железо. После этого машины были восстановлены и осада возобновилась. Город оказался запертым и со стороны суши и со стороны моря. Наступила зима. Военные действия были прекращены. В город проник самый страшный враг — голод.
НА ПРИСТУП
Яркая зелень пробилась из-под земли. В заброшенных садах зацвели деревья. Стаи птиц, зимовавших на песчаной косе и в прибрежных скалах Тунетского залива, с гортанным радостным криком летели на север. Римские легионеры долго провожали их взглядом, завидуя, что они скоро будут в Италии.
Шла третья весна осады Карфагена. С воздвигнутого римлянами вала можно было видеть улицы, покрытые трупами мужчин и женщин, умерших от голода. Перебежчики рассказывали, что многие, не выдержав мучений, убивали себя и своих детей. За зиму население огромного города убавилось вдвое. Но и теперь в нем не менее ста тысяч человек.
Сципион Эмилиан решил, что время атаки наступило. К стене, защищавшей внешнюю гавань, были приставлены длинные лестницы. Заработали катапульты. Карфагеняне подожгли внешнюю гавань. Запылали доки и корабли. Море огня преградило римлянам путь. Но все же осаждающим удалось найти почти незащищенный участок стены. Римляне вышли на набережную Кофона, овладели примыкавшим к ней рынком и начали продвигаться по всем трем улицам, ведущим к акрополю Бирсе.
Карфагеняне пропускали римлян вперед, и когда те не ожидали нападения, бросали в них камни, обливали кипятком. Римляне предпочитали двигаться по крышам громадных домов, достигавших высоты в шесть этажей. Они перебрасывали бревна и доски на соседние или противоположные здания и переходили по ним, как по мостам. Так прошли шесть страшных дней уличных боев. Римляне продвинулись почти к самой Бирсе. Но карфагеняне, видимо, воспользовавшись подземными ходами, снова оказались в тылу у наступающих.
Сципион Эмилиан приказал поджечь все три улицы сразу. Пламя пожирало все, что попадалось ему на пути. Треск рушившихся зданий сливался с криками раненых, с воплями обожженных людей. Вслед за огнем шли легионеры. Топорами и кирками они убирали обломки, сбрасывали мертвых и еще живых людей в ямы.
Наконец путь к Бирсе был расчищен. Карфагенский акрополь возвышался нетронутый, прекрасный. Кто знает, сколько еще придется его осаждать? Но ужасы голода и смерти сделали свое дело. Укрывшееся в Бирсе население отправило к Сципиону послов. Пять седобородых старцев в длинных до земли одеждах были приняты римским полководцем. Упав на колени, они просили только сохранить жизнь населению.
Сципион обещал сохранить жизнь всем, кроме перебежчиков и Газдрубала.
Старцы удалились. На следующий день из Бирсы потянулась длинная колонна пленных. Тут было не менее пятидесяти тысяч человек — стариков, женщин и детей.
Девятьсот римских перебежчиков и Газдрубал с семьей укрылись в храме бога-целителя Эшмуна в самой высокой части Бирсы. Шестьдесят каменных ступеней отделяли храм от площади, на которой в былые дни собирались верующие. Теперь на этой площади стояли враги и, подняв головы вверх, смотрели на серебряный купол, украшенный золотыми звездами, на стены храма, облицованные красными гранитными плитами.
По храму Эшмуна из конца в конец, наталкиваясь друг на друга, метались люди. Они сносили в кучу скамьи, срывали с себя одежду, бросались на пол, заламывая руки.
Человек в облачении жреца бормотал:
— Молитесь Эшмуну! Он — могущественнейший из богов — ниспошлет спасение всем укрывающимся в святилище.
Один из перебежчиков, оттолкнув жреца, закричал срывающимся голосом:
— Хватайте светильники! Лучше сгореть в огне, чем погибнуть на кресте!
Храм запылал в нескольких местах, наполняясь удушливым дымом. Пламя подступило к алтарю. Сорвав занавес, оттуда стремительно выбежал человек в блестящих доспехах. Прежде чем его могли остановить перебежчики, он был уже у выхода из храма, и в несколько прыжков очутился внизу, на площади, в ногах у Сципиона. Это был Газдрубал, в течение трех лет руководивший героической обороной Карфагена.
В руке у Газдрубала была оливковая ветвь, в знак мольбы и покорности. Обнимая ноги Сципиона, он кричал так громко, что его голос был слышен не только на площади, но и наверху в храме:
— Пощади! Пощади во имя богов! Спаси моих детей.
Сципион отвернулся. Взгляд его остановился на кровле горящего храма. На краю кровли стояла женщина с двумя детьми. Они прижимались к матери, прячась в широких складках ее одежды.
— Трус! Трус! — кричала она.— Ты хочешь сохранить себе жизнь! Будь проклят!
Жена Газдрубала столкнула в огонь своих сыновей, а затем сама бросилась в пламя. Кровля храма обрушилась, погребая всех, кто в нем находился.
Судьба Газдрубала неизвестна. Вероятно, он участвовал в триумфе победителей и затем, по римскому обычаю, его казнили.
ПРИКАЗ СЕНАТА
Семнадцать дней горел Карфаген. Семнадцать дней корчились в огне лимонные и миндальные деревья, за которыми когда-то старательно ухаживали садоводы. Рушились арки и своды храмов, гибли здания, простоявшие сотни лет и достойные того, чтобы стоять многие века. Гибли в огне спрятанные в тайниках сокровища карфагенских купцов и жалкий скарб бедняков. Пылали библиотеки, хранившие опыт и мудрость народа.
Сципион Эмилиан и его свита поднялись на скалу. Вместо прекрасного, полного жизни города до самого залива простиралось черное безжизненное поле с бесформенными развалинами. Удушливый дым низко стлался по земле. Даже птицы теперь не летали здесь.
Сципион безучастно смотрел вдаль, погруженный в свои мысли. Губы его шептали:
День придет и погибнет священная Троя. Погибнет Вместе с нею Призм я народ копьеносца Приама.
— Почему ты вспомнил Гомера, Публий? — спросил Полибий.
Обернувшись и взяв грека за правую руку, Сципион сказал:
— Города, подобно нам, смертным, испытывают превратность и изменчивость судьбы. Кто-нибудь тоже будет стоять у развалин Рима, как мы стоим у могилы Карфагена.
Сципион стал спускаться со скалы. Полибий остался один. Вглядываясь в белую точку, он различал фигуру белого быка. Медный плуг по приказу сената взрыхлял мертвую землю. Римский жрец в черной одежде бросал в борозду вместо зерен проклятья. Место, где стоял Карфаген, где трудились ремесленники и торговали купцы, предавалось вечному проклятию, чтобы отныне на нем не появлялись ни дома, ни пашни.
Так повелел римский сенат. Сенат конфисковал земли у всех карфагенских городов, которые не примкнули к Риму в войне. Отныне эта земля принадлежала Римскому государству и за нее победителю платилась подать.
Карфаген перестал существовать как самостоятельное государство, Его территория превращалась в римскую провинцию Африка. Позднее это название перешло на весь материк, вытеснив древнее имя Ливия.
От уничтожения крупнейшего города на Средиземном море выиграли римские купцы. Толпами устремились они в новую провинцию грабить население;
Развалины города Карфагена долго заносили пески. Здесь никто не жил. Шакалы выли там, где стоял могучий город. Позднее жизнь вновь появилась здесь, и в позднеримское время Карфаген был крупным административным центром римской Северной Африки.
На том месте, где когда-то была торговая гавань Карфагена, стояли римские корабли. По сходням поднимались легионеры, с мешками и котомками на плечах,. В них были золотые кольца, серебряные чаши, пурпурные ткани — все, что добыли воины во время разграбления города, все, что когда-то принадлежало гражданам города. Золото, серебро и другие богатства, находившиеся в карфагенских храмах, стали собственностью Римского государства. Карфагенские пленники в лохмотьях, сквозь которые просвечивало грязное тело, несли к сходням огромную золотую статую карфагенского бога Резефа, которая должна будет украсить римский форум. Отдельный корабль был предназначен для некоторых вещей, некогда принадлежавших сицилийским городам и вывезенным в Карфаген во время его владычества в Сицилии. На палубе уже находилась статуя медного быка.
На берегу стояли двое римских легионеров. Один из них, показывая на статую, говорил;
— Смотрите, это бык Фаларида.
— Фаларид это греческий бог? — спросил другой легионер.
Первый солдат рассмеялся.
— Фаларид был тираном Агригента. В мире не было более жестокого правителя, он приказывал бросать людей в чрево этого быка и разводить под ним костер. Медь накалялась. Человек, находившийся внутри кричал. Крик доносился через отверстие в пасти быка. Фалариду нравилось слышать вопли сжигаемого заживо человека. Он говорил, что не променяет его на любую музыку.