Для конца света, в любом случае.
Она перевернулась в постели и увидела перед собой много пустого пространства — пространства, которое Шейн занимал иногда, даже если они просто лежали вместе, разговаривали или смотрели телевизор или… делали другие вещи. Но Шейна не было. Не сегодня. Эта часть кровати была гладкой.
Клер перекатилась назад, чтобы лечь с другой стороны, открывающей вид лишь на глухую стену и тумбочку. На тумбочке была фотография ее и Шейна, обнимающих друг друга, смеющихся.
Она зажмурила глаза. Они были мокрыми и красными, распухшими от слез, и она знала, что выглядела такой же несчастной, какой она себя ощущала.
Вставай, сказала она себе. Ты не можешь просто лежать здесь весь день, жалея себя.
Но если бы она встала, то она могла бы столкнуться с Шэйном в зале или внизу в кухне или … …
Вставай. Ты живешь здесь, также.
Она не хотела, но идея валятся в горе тоже не привлекала. Она устала плакать, и ее голова болит. Ей нужно что-нибудь выпить, поесть, и рассказать Еве обо всем этом..
Вылезая из-под одеяла, Клер поняла, что она все еще была одета в ту одежду, в которой она перестала следовать за Мирнином; она не побеспокоилась, с ее ужасным настроением, раздеться. Она взяла с собой в ванную новый комплект одежды (она отметила, что дверь Шейна была закрыта, когда она проходила мимо) и приняла душ, оделась и уложила свои волосы..
Когда она поняла, что фактически заняла больше времени, чем Ева как правило, главным образом чтобы избежать какой-либо возможности вступления в контакт с ним, она сделала глубой вздох, свалила старую одежду в корзину для белья и взялась за ручку двери ванной.
Ее сотовый телефон выключился, пугая ее так сильно, что она ударилась локтем об раковину, пока рукой лезла в карман. Ой. Это больно, слишком больно, чтобы заставить ее украсть лишнюю секунду на глубокие вдохи, смотря вниз на освещенный экран. Она не узнала номер, это был даже не код города. Наверное, ошиблись номером.
Она ответила, и голос на другом конце, показавшийся оживленным и деловым, сказал, — Могу я поговорить с Клер Дэнверс, пожалуйста?
— Я — Клер. — Она проглотила комок беспокойства. Это могло быть о ее папе? Нет, он шел на поправку — он сам так сказал. Все было в порядке.
Тогда почему какой-то незнакомец ей звонил? Сейчас?
— Меня зовут мистер Рэдэймон, и я заведующий программой по Атомной физике, Биофизики, Физике Плазмы и Конденсированных сред в Массачусетском Технологическом Институте. Вы получили наше письмо?
Клер была совершенно опустошена.
— Ваше… письмо?
— Вы подавали заявку на вступление в нашу программу в прошлом году, — сказал мистер Рэдэймон. Он говорил так… нормально. Так по-человечески. Почему-то она ожидала, что глава МТИ будет звучать более божественно, с раскатами грома на заднем плане. — Мы ответили примерно полгода назад, отправив письмо о принятии на ваш домашний адрес. Я просто хотел убедиться, что вы его получили.
— Ох. Ох, нет, я не получала его. Мои родители… мои родители переехали. Мой отец болен. — МТИ. МТИ был у нее на телефоне. Она отодвинула его подальше от уха и уставилась на него, словно во сне, не веря. — Вы сказали… меня приняли?
— Да, — сказал он. — Мы запускаем программу. Но, разумеется, мы должны получить подтверждения, что вы сможете посещать занятия в начале следующего года. Если вы не сможете, мы должны дать возможность другим кандидатам. Вы понимаете?
— Конечно, — сказала Клер, и почувствовала, как волна горячего волнения накрыла ее, сопровождаемая ледяной волной осознания. — Вы сказали… в следующем году? Это в январе?
— Да, в январе, — сказал он. — Я надеюсь, что дает вам достаточно времени, чтобы сделать необходимые приготовления. Мне жаль слышать, что ваш отец болен. Я надеюсь, ничего серьезного.
Клер честно не знала, что сказать, и не была уверена, что вообще могла что-либо сказать.
Она мечтала об этом моменте много лет, думая о том, какой крутой и превосходной она покажется, как она произведет на них впечатление своим взрослым отношением и управления.
Все, что ей хотелось сделать — плакать. Я не смогу. Я не смогу пойти. Они не отпустят меня, и это мой шанс, мой единственный шанс… МТИ был ее мечтой с тех пор, как она научилась понимать, что они там сделали, чему учили, чего достигли. Там, она бы смогла узнать то, что даже Мирнин не мог постичь. Она бы открыла тайны вселенной.
Все, что ей нужно было сделать, это убраться к черту из Морганвиля. Что она не могла сделать.
— Мисс Дэнверс? — сказал голос будущего на другом конце очень длинной линии. — Вы всё еще здесь?
— Да, — сказала она. — Я здесь. — Во всех смыслах здесь. — Мистер Рэдэймон, простите. Я свяжусь с вами чуть позже. Мне нужно, э-э, поговорить с моими родителями, прежде чем я скажу вам точно. Вам это подойдет?
— О да, абсолютно. Я сожалею, что преподнес вам всё это без предупреждения. — Он усмехнулся. — Я знаю, насколько волнительным может быть получение известий такого рода.
Помниться, я закричал на весь дом моих родителей, когда получил письмо о зачислении. Самый волнующий момент моей жизни. Что ж, поздравляю, мисс Дэнверс. Пожалуйста, перезвоните мне, когда у вас будут завершены все приготовления. Мне нужно услышать от вас ответ в течение недели, конечно.
— Конечно, она повторилась оцепенело. — Спасибо, Сэр. Большое спасибо.
— Не стоит благодарить. Вы были блестящим кандидатом, и ваши результаты весьма впечатляют. Мы надеемся увидеть вас в наших рядах.
Она, должно быть, сказала что-то еще, что-то милое и признательное, но, честно говоря, Клер не могла думать ни о чем, кроме гигантских надписей, мигающих у нее перед глазами… одной была МТИ, а другой — О БОЖЕ МОЙ. Она ожидала почувствовать огромное удовлетворение, но она чувствовала лишь… смятение. И глубокий, глубокий страх.
Мир только что открылся для нее. Голуби, и ангелы, и хоры пели. А она могла чувствовать лишь… ужас. Ужас, потому что она не думала, что Амелия отпустит ее, в первую очередь, но даже если бы она и отпустила… даже если бы она это сделала, как насчет Шейна? Если Шейн вообще заговорит с ней когда-нибудь снова.
Боже, это был такой беспорядок.
Она еще пять минут посидела в молчании, глядя на свой выключенный телефон. Гадая, кому она должна позвонить. Ее родители поддержат ее, несмотря ни на что — это никак не поможет. Внезапно, ей захотелось поговорить с Шейном, но… но после прошлой ночи…
У нее не было никого, с кем она могла поговорить.
Ну, она бы рассказала Майклу, который был в гостиной и занимался своими делами, но к тому времени, когда она решилась, он уже уходил. Он просто помахал рукой, когда надевал солнцезащитное черное пальто и шляпу, и направился к задней двери.
Она закрыла рот, все еще пытаясь понять, как она себя чувствует. В основном она просто казалась… озадаченной.
Ева была на кухне, готовила блинчики. Одна.
— Доброе утро, подруга, — сказала Ева и бросила небольшой комок теста на горячую сковородку, где он сразу же начал шипеть. — Выглядишь так, словно тебе необходимы углеводы.
— Безусловно, — сказала Клер, и присела, уткнувшись лбом в обе руки. — Спасибо.
— Да, без проблем. Держи. — Ева схватила кружку, наполнила ее кофе и подвинула к Клер на столе.
— Кофеин. Делает мир более ярким и разноцветным, или, может, это только у меня так.
Смотри, я дала тебе веселую кружку.
В мире Евы так и было. Это была кофейная кружка с меловым контуром мертвого парня на ней, и надписью «он без кофеина».
Клер смешала кофе со всем, что делало кофе приемлемым для нее — молоко, сахар, немного корицы — и села, обхватив чашку и глядя на светло-коричневую поверхность, но ничего не увидела. Она не могла думать. Все, что она сейчас могла, это… чувствовать себя ужасно.
Ей нужно было сказать Еве, но сказав это вслух — всё превратилось бы реальность. МТИ хочет, чтобы я поступила к ним. Часть ее была так возбуждена, она почти трепетала, а другая часть — практическая часть… плакала от этого.
Она хотела, уйти… покинуть Морганвиль? Ну, да, конечно. Но это означало оставить людей, тоже. Еву. Майкла. Мирнина. Шейна.
Она хотела поговорить о том, что плохо, но она просто… не могла. Пока нет.
— Держи! — Сказала Ева, и, когда Клер подняла голову, сунула перед ней тарелку с двумя толстыми, дымящимися блинчиками. Кусочек масла растаял, словно лава на вершине, и Ева опрокинула вниз бутылку сиропа. — Все становится лучше с блинами. Это закон вселенной.
Бонус к бекону, но у нас его нет.
У Евы была еще одна тарелка, с которой она села напротив нее. Клер сначала не обратила внимания, но Ева в это утро была без макияжа, а ее готически-черные волосы были стянуты на затылке в простой хвост. Даже ее одежда была неброской, такой сдержанной, какую Ева вообще когда-либо имела — обтягивающая футболка с черным-на-черном черепом и пару черных джинсов. Она взяла вилку и начала ковыряться в своей тарелке.
Клер просто смотрела на тающее сливочное масло и понемногу протыкала блины. Она провела вилкой по сиропу, выводя надпись МТИ. Наконец, она откусила кусочек. Они были вкусные, очень вкусные, но как только она начала жевать, слезы подступили к ее глазам, и она едва смогла проглотить. Она кашлянула, чтобы скрыть это, но Ева не спускала с нее внимательного взгляда, от чего в этом провала необходимость.
— Эй, — сказала Ева. — Ты ведь знаешь, что можешь поговорить со мной, правильно? О чем угодно?
Не об этом. Еще. Но другая вещь, да.
— Шэйн ненавидит меня, — сказала Клэр очень тихим голосом и тянула свою вилку через ров сиропа вокруг крепости блинов.
— Серьезно? — Ева дождалась, пока Клер кивнет, прежде чем съесть кусочек блинчика. Она прожевала и проглотила, затем сказала, — Прости, Медвежонок Клер. Он не ненавидит.
— Ты не слышала, что он сказал мне прошлой ночью. — Это случилось — слезы хлынули, понастоящему, и она взяла салфетку и попыталась вытереть их трясущимися руками. Боже, как же она разбита.