Император наконец услышал глас народа. В начале августа он подписал назначение Кутузова главнокомандующим.
Тотчас Михаил Илларионович отправился в Казанский собор Петербурга. На молебне он стоял на коленях, испрашивая у Бога помощи в тяжком ратном труде. Долго молился перед чудотворной Казанской иконой Божией Матери. Покидая церковь, он сказал священникам:
– Молитесь обо мне, меня посылают на великое дело.
Народ в храме и на улице теснился к нему, все кричали:
– Отец наш, заступник! Останови лютого врага, одолей Бонапарта-антихриста!
Для России эта война была священной. Ведь Наполеон был безбожник, враг христианства, как и те, кто служил ему и кто преклонялся перед ним. Вся Франция после своей революции стала очагом безбожия и антихристианской гордыни. Бонапарт, мечтая о мировом владычестве, с презрением смотрел на те страны, где берегли свою христианскую веру, смирялись пред Богом. Такой страной была Россия, хранительница православия.
Весть о назначении Кутузова молнией распространялась по городам. Его карету по пути к войску встречали с восторгом толпы людей. Такова была слава старого полководца!
Главнокомандующий прибыл в село Царёво-Займище. Русские полки стояли там. Все ждали, что здесь наконец состоится генеральное сражение. Ведь близко уже Москва, Наполеон рвётся к ней! Не страшна смерть в битве, страшен позор, когда своя земля отдаётся врагу без боя.
Какова же была радость встречи Кутузова в армии! В первом же полку перед строем солдат, вглядевшись в их сияющие лица, Михаил Илларионович воскликнул:
– Бог мой! Ни за что не поверю, что враг может сразиться на штыках с такими молодцами, как вы, братцы!
Братцы в ответ грянули «Ура!».
Все ликовали – простые солдаты, офицеры, генералы. Солдаты тотчас сложили поговорку: «Приехал Кутузов бить французов». У костров зазвучали весёлые разговоры, удалые песни. Вспомнили и о двух невероятных исцелениях Кутузова после смертельных ран – так вот для чего Господь хранил его!
А всё-таки пришлось ещё немного отступить. Подходящая позиция для большого сражения нашлась только под Можайском, у села Бородино. Кутузов приказал строить земляные укрепления: передовой редут[5], брустверы[6], флеши[7].
Утром 24 августа наши войска увидели три стальные реки, вливающиеся на Бородинское поле в огромных клубах пыли. То был авангард Великой армии Франции. И заревели пушки. Но сражение за редут у деревни Шевардино был лишь предвестником кровавой бури, которая разразится два дня спустя. И хотя к ночи Кутузов приказал оставить разбитый редут французам, этот бой заставил Наполеона задуматься.
– Сколько русских взято в плен? – спросил он.
– Ни одного, сир. Русские предпочитают умирать, а не сдаваться.
На другой день кто-то из маршалов вспомнил слова немецкого короля Фридриха: «Русского солдата мало убить, его ещё повалить надо!».
– Завтра я повалю их своей артиллерией, – хмуро ответил Бонапарт.
Оба полководца, русский и французский, понимали, насколько кровавой и упорной будет завтрашняя битва.
– Мы имеем дело с Наполеоном. А таких воинов, как он, нельзя остановить без ужасной потери, – с тяжким вздохом сказал своим генералам Кутузов.
Но Бонапарт относился к этому совсем иначе.
– Что значит для такого человека, как я, какой-нибудь миллион жизней? – горделиво заявил он однажды. Свои и чужие солдаты были для него лишь пушечным мясом.
Накануне Бородинской битвы по русским полкам пронесли с молением древнюю Смоленскую икону Божией Матери, вывезенную при отступлении из Смоленска. Священники кропили войска святой водой, солдаты и офицеры стояли с обнажёнными головами и горячо молились о победе. Кутузов опустился перед чудотворным образом на колени. В своём приказе, зачитанном в войсках, он объявил, что надеется «на помощь Всевышнего и на храбрость, неустрашимость русских воинов».
В подзорную трубу за молебном в русском лагере наблюдал Наполеон. Он усмехнулся:
– Они взывают к Богу. Завтра они убедятся, что мои пушки и солдаты сильнее их молитв. Император Александр останется без армии, а вскоре и без Москвы.
26 августа обе стороны сошлись в грандиозном сражении. С рассвета до ночи гремела битва, о которой Наполеон позднее скажет: «Из всех моих сражений самое ужасное то, которое я дал под Москвой. Французы в нём показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали право быть непобедимыми». Его адъютант подтвердит эти слова: «Мне ещё ни разу не приходилось видеть такой резни». С каждой стороны билось больше 100 тысяч человек, более 400 пушек вели артиллерийскую дуэль! «Желание всякого было умереть на месте и не уступить неприятелю», – напишет Кутузов о русских в донесении государю.
Бородинское поле, Багратионовы флеши у деревни Семёновской, батарея Раевского на Курганной высоте – эти названия стали символами русского героизма, бесстрашия, твёрдости духа и стойкости, самопожертвования за Отечество.
Кутузов следил за ходом сражения с возвышенности. Он был спокоен и невозмутим. То стоял или ходил, то садился на лошадь, потом слезал с неё и усаживался на скамеечку, помахивал нагайкой или чертил ею на земле. При этом внимательно прислушивался к грохоту битвы. Могло казаться, что он бездействует. Но Кутузов ни на миг не выпускал из своих рук командование сражением. В разных направлениях от него скакали гонцы с приказами, а к нему мчались с донесениями.
Конец битве положили ночь и великая усталость людей. Победителя не было. Обе армии понесли небывалые потери – по нескольку десятков тысяч убитых и раненых. Но Наполеон считал, что успех за французами. А Кутузов думал иначе. Ведь русская армия не была разбита и сохранила боеспособность, дисциплину, силу духа. Обещание Бонапарта «повалить» русских осталось пустым бахвальством.
Вскоре эти обнадёживающие вести дошли до Петербурга. За Бородинское сражение император возвёл Кутузова в чин фельдмаршала.
Ловушка для Бонапарта
– Я бы ничего так не желал, как обмануть Наполеона! – сказал Кутузов, когда покидал Петербург.
Отступая к Москве, Михаил Илларионович напряжённо обдумывал свой план, которым ни с кем не делился. Некоторые генералы предлагали дать врагу второе сражение и подыскивали для этого место. Кутузов ничего им не отвечал. Он сооружал в уме ловушку для Бонапарта. И как ни горько ему было, но для того, чтобы капкан сработал, требовалось пожертвовать Москвой.
1 сентября на военном совете в деревне Фили боевые генералы высказывали свои соображения – биться вновь или пустить врага в Москву? Последнее слово было за Кутузовым.
– Наполеон подобен быстрому потоку, который мы сейчас не можем остановить. С потерей Москвы не потеряна Россия. Но если потеряем армию, то потеряем и Москву, и Россию. Самим оставлением Москвы мы приготовим неприятелю гибель. Знаю, что ответственность падёт на меня, но жертвую собою для блага Отечества. Приказываю отступать!
С каким же тяжёлым чувством наши войска прошли Москву насквозь, не задержавшись в ней! У многих на глазах стояли слёзы. Все понимали, что отдают древнюю русскую столицу, сердце России, на растерзание врагу. Вместе с армией Москву покидали жители, все, кто мог. Неприятелю, тотчас вошедшему на московские улицы, достался почти обезлюдевший город. Наполеон на Поклонной горе напрасно ждал депутацию москвичей с ключами от Кремля.
«Как ни тяжело, надеюсь, что Бог всё исправит», – поделился Кутузов в письме к родным.
Наши войска вышли на Рязанскую дорогу. К вечеру все увидели, как позади над Москвой пылает зарево пожаров. Первопрестольная горела. Её поджигали и свои, русские – из ненависти к врагу, – и наполеоновские солдаты, которые тотчас принялись грабить и бесчинствовать. Особенно доставалось от них православным храмам, кремлёвским соборам. Наполеоновские оккупанты превращали церкви в конюшни или в отхожие места, глумились над святынями.
В одном селе Кутузов разговорился с крестьянами.
– Отец наш родной, жгут ведь аспиды Москву, храмы Божьи сквернят, – ужасались те.
– И правда, они ведут себя как варвары и разбойники. Но погодите, я Бонапарту голову проломаю! – Фельдмаршал сердито ударил себя по фуражке.
Очень скоро армия Кутузова резко свернула на запад. Перешла на Тульскую дорогу и двинулась к Калужской. Солдаты недоумевали: куда их ведут? На Рязанской дороге остался только казачий отряд. Казаки продолжили заманивать на юг французский корпус, который следил за передвижением русских. Потом они просто рассыпались по окрестным лесам, и французы наконец-то уяснили, что Кутузов их одурачил. Наполеон теперь попросту не знал, где находится русская армия!
В наших войсках тоже стали угадывать замысел Кутузова.
– Так вот зачем отдали французам Москву! Нарочно заманили их в западню!
– Ай да старик Кутузов, тёртый калач! Поддел Бонапарта, как тот ни хитрил!
– Кутузов – стреляный воробей, его не поймаешь!
После этого обманного манёвра наше войско расположилось лагерем у села Тарутино на Калужской дороге. Здесь армия Кутузова стала копить силы. Сюда стягивались подкрепления, обозы с продовольствием, боеприпасами, зимним обмундированием. Но боевые действия не прекращались! Просто большая война на время превратилась в малую войну. Так её назвал сам Кутузов. Фельдмаршал отправлял на партизанскую борьбу с врагом «летучие» конные отряды. А в сёлах и деревнях крестьяне создавали свои партизанские отряды. Известно, что туча кусачих насекомых может и быка свалить с ног. Так и в партизанской войне. Небольшие отряды изо дня в день наносят противнику множество мелких, но очень чувствительных ударов. Враг каждый день несёт потери в живой силе, лишается продовольствия, корма для лошадей, по дороге пропадают посыльные с важными донесениями и приказами.
А Наполеон сидел в покрытой пеплом Москве и тщетно ждал от русского царя просьб о мире – конечно, на французских условиях. В конце концов ему самому пришлось отправить к Кутузову своего адъютанта с разговором о том, что нужно заключить мир. Фельдмаршал вежливо принял посланца… и отправил ни с чем восвояси. Русским был нужен не мир с оккупантами, а изгнание врага из страны!