Не так охотно, как раньше, вели на войну свои корпуса и многие маршалы. Некоторым, разбогатевшим в войнах и походах, пресытившимся успехом и славой, не так уж хотелось покидать Париж, опять идти за неугомонным императором навстречу опасностям и лишениям.
Но Наполеон верил в непобедимость своей армии. Ему казалось, что нет конца его силе. По всей Европе сплошным потоком шли его корпуса на Россию:
1-й корпус маршала Даву,
2-й корпус маршала Удино,
3-й корпус маршала Нея,
4-й корпус вице-короля Евгения,
5-й корпус князя Понятовского,
6-й корпус Сен-Сира,
7-й корпус Ренье,
8-й корпус Вандамма, 9-й корпус маршала Виктора, 10-й корпус маршала Макдональда, 11-й корпус маршала Ожеро, 12-й корпус Шварценберга.
Шли десятки тысяч кавалерии, могущественная артиллерия, шла гордость Наполеона – лично ему подчиненная императорская гвардия под командованием маршалов Леферфа, Мортье и Бесьера. Двигались на Россию и польские легионы, баварские и саксонские, прусские и австрийские, голландские и итальянские, швейцарские и португальские полки.
С Наполеоном не было многих храбрых и талантливых командиров. Погиб маршал Ланн, не было и опытного Массена, в Испании сражались Сульт и Мармон. Но зато в походе на Россию рядом с императором Франции был маршал Даву – герцог Ауэрштедтский, принц Экмюльский. Суровый бургундец, способный, железной воли неустрашимый полководец, он учился вместе с Наполеоном в военной школе и в 1804 году стал уже маршалом, в 1806 году с двадцатью семью тысячами солдат разгромил под Ауэрштедтом пятидесятитысячную прусскую армию, участвовал в битвах с русскими под Аустерлицем, Эйлау и Фридландом. Опять был с Наполеоном участник всех его походов, начальник штаба маршал Бертье – принц Ваграм-Невшательский, беспрекословный, неутомимый исполнитель приказов и распоряжений императора. Был с Наполеоном прославленный кавалерийский начальник Мюрат – король Неаполитанский, пришедший к Наполеону подпоручиком еще в 1795 году и участвовавший почти во всех сражениях, которые вел император. Вел свои полки и храбрейший из храбрых маршал Ней – герцог Эльхингенский, впоследствии за решительные действия под Бородином получивший титул «князя Московского». Начав службу простым гусаром, к двадцати семи годам он стал уже бригадным генералом. «Это лев!» – говорил о нем Наполеон и ему поручал самые опасные и трудные боевые дела.
За ними была целая плеяда генералов, прошедших с Наполеоном все походы, выросших в битвах, честолюбивых, смелых. Правда, сейчас они не дружны, не любят делить славы, ссорятся друг с другом, но все они беспрекословно подчиняются императору.
Проносясь в своей карете мимо войск, Наполеон слышал приветственные крики. Он видел в рядах старых боевых ветеранов, любивших своего полководца и веривших в него. Они помогли Наполеону увлечь и значительную часть молодых солдат, которых опьяняла близость легкой победы, славы, наград, почестей.
Вот что писал молодой французский солдат своему отцу:
«…Мы вступим сначала в Россию, где мы должны посражаться немного, чтобы открыть себе проход дальше. Император должен прибыть в Россию, чтобы объявить войну их ничтожному императору. О, мы скоро расколотим их в пух и в прах! Ах, отец, идут удивительные приготовления к войне. Старые солдаты говорят, что они никогда не видали ничего подобного. Это правда, ибо собирают огромные силы. Мы не знаем только, против одной ли России это. Один говорит, что это для похода в Индию, другой – что для похода в Египет, не знаешь, кому и верить. Мне все равно. Я хотел бы, чтобы мы дошли до самого конца света».
Наполеон прибыл в Дрезден.
Если он сам и некоторые из его сподвижников сознавали всю трудность затеянной войны с Россией, то обстановка в Дрездене, люди, окружавшие Наполеона в те дни, сделали все, чтобы подчеркнуть его неограниченную власть над Европой, его сверхчеловеческую силу, его «неземной» гений, для которого нет ничего недоступного.
Австрийский император и прусский король, министры и дипломаты, герцоги и князья, их дочери и жены – все они буквально пресмыкались перед ним, вознося его до степени божества.
Покинув Дрезден, Наполеон направился к берегам Немана, где начиналась необъятная страна, заселенная великим русским народом.
24 июня 1812 года с границы без объявления войны, говоря все время о мире, Наполеон начал вторжение в Россию.
Европа в напряженном молчании ожидала развязки событий.
ГЛАВА II
В том, что русская армия будет разбита в первом же пограничном сражении, никто в Европе не сомневался. И не только потому, что всемогущим казался Наполеон, но и потому, что Александр I плохо подготовил Россию к войне 1812 года. Континентальная блокада сократила экспорт России и пагубно отражалась на ее экономике. Непрерывные войны требовали все новых расходов и расстроили финансы России. Разрыв с Англией после Тильзитского мира бил по интересам дворянства, вызвал его недовольство, и в столичных салонах открыто и резко осуждали политику царя. Оказалась недовольной и буржуазия. Начавшееся развитие русской промышленности тормозилось крепостным правом. Крестьянство изнемогало от рекрутчины, от податей и налогов. Обещанные Александром I при вступлении на престол реформы осуществлены не были, и крестьянство глухо роптало.
Дипломатические успехи, достигнутые перед войной, облегчали положение России, но коренным образом соотношения сил в Европе не изменили. Русские дипломаты в своих планах рассчитывали на Пруссию, полагали, что воевать придется с Турцией и со Швецией – противниками более слабыми. Рассуждая же о возможности войны с Францией, они говорили, что «война с сильной державой рождает обыкновенно союз с другой». Но союзы, которые они заключали, не дали России желаемого результата. Победа Кутузова и заключенный им Бухарестский мир позволили перебросить часть войск с Дуная на Неман. Договор со Швецией освобождал войска с финляндского театра войны, союз с Англией принес финансовую помощь, а Испания оттянула часть сил Наполеона на себя. Все же вооруженной поддержки ждать было неоткуда.
Перед лицом Франции, за которой шла почти вся Европа, Россия в войне 1812 года оказалась одна.
Против полумиллионной армии Наполеона на западных границах России было только около 200 тысяч солдат.
Комплектование русской армии происходило по системе рекрутских наборов. В начале царствования Александра I были попытки установить норму – один рекрут с пятисот душ населения при одном наборе в год. Однако войны потребовали 18 рекрутов с пятисот душ населения, и производился не один, а несколько наборов в год. У русского народа рекрутчина была одной из самых мрачных страниц его истории. Но в 1812 году картина изменилась. Русский народ готов был на новые жертвы для защиты родины от иноземного вторжения, и сила страны заключалась прежде всего в людских резервах.
Александр несколько раз задумывал создать милицию, люди которой «доколе не будут двинуты с места, должны оставаться в своих селениях и, пребывая в крестьянском их быту, исправлять все те повинности, коими они обязаны по земскому и волостному их управлению…». Предполагалось, что в милиции будет 600 тысяч человек.
Но если оставались на бумаге другие, более невинные реформы Александра, то идея милиции была тем более мертворожденной. Вооружения народа дворянство и сам царь боялись больше, чем иноземного вторжения. Один из противников милиции откровенно писал:
«Милиция опасна возможностью появления среди нее такой головы, которая, видя себя вне зависимости от регулярного войска, постарается дойти до полной независимости. История дает факт, что безграмотный донской казак собрал себе сообщников, возмутил народ и потрясал государство…»
Даже ополчение, которое Александр оказался вынужденным призвать, когда Наполеон находился уже в центре России, он разоружил сразу же после изгнания Наполеона и создал военные поселения, где жизнь была настоящим кошмаром.
Но и эти 200 тысяч русских воинов были достойными противниками войскам Наполеона. На берегах Немана стояли полки и дивизии, штурмовавшие Измаил и крепости Италии, побывавшие на вершинах Альп и в болотах Польши, на берегах Дуная и Финского залива. Тут были ветераны сражений Суворова, герои кутузовских походов, дважды встречавшиеся с французами и не уступавшие им храбростью в бою. Русские оружейные заводы, учрежденные еще Петром I, научились изготовлять хорошие пушки и ружья, часть вооружения поставляла Англия, и к 1812 году русская армия была вооружена не хуже французской.
На основе опыта войн улучшилась и организация войск. Роты, батальоны, полки, батареи, эскадроны были организованы соответственно боевым требованиям, а дивизия, оснащенная артиллерией, стала сильной и удобоуправляемой. Пехота, артиллерия и кавалерия научились взаимодействию в бою. Возрождалась суворовская тактика, обогащенная опытом войн с Наполеоном.
Напуганный Аустерлицем, Александр I присмирел и дал волю передовым русским генералам руководить боевой подготовкой армии. Сам же он в Петербурге разыгрывал маневры по отражению десанта на Васильевские острова, командовал «обороной» Петербурга, а брат его Константин лихо сбрасывал «вражеский десант» в залив и приказывал адъютанту донести императору, что «противник едва успевает достигнуть своих лодок – совершенная победа с нашей стороны и с нею поздравьте государя…».
В столь мирном занятии царю помогали гатчинцы, не показывавшиеся, однако, в настоящих боях. И когда через пятьдесят лет в гатчинской церкви решили отпевать героев, погибших в боях за Россию, гатчинцев среди них оказался лишь один, а участников, достойных занесения на мраморную доску, – двое.
Где им, трусам, вооруженным палками для наказания солдат, вести воинов в бой, если в 1812 году инструкция офицерам требовала: «Когда фронтом идут на штыки, то ротному командиру должно также идти впереди своей роты с оружием в руках и быть в полной надежде, что подчиненные, одушевленные таким примером, никогда не допустят его одного ворватьс