Итак, Мадлен известно про пикап. Она разыскивает Марселя. А поскольку она его не нашла, то, возможно, подумала, что ее муженек пользуется своим рабочим временем, чтобы бросить одну-другую палку.
Он улыбнулся, представляя себе рассвирепевшую Мадлен, в пене бегающую по городу в такую жару в поисках своего будущего бывшего мужа, вступившего в пору спаривания.
Неожиданно улыбка застыла у него на лице. Куда, по мнению Мадлен, мог пойти трахаться Марсель? В гостиницу — нет, к девчонке — нет, домой — нет. И надо, чтобы это было неподалеку, чтобы долго не отсутствовать. Значит, только квартира какого-нибудь понимающего друга…
Коротышка взлетел на свой мотороллер.
— Я — по делу, сейчас вернусь, мне тут нужна одна вещь…
— Да ладно… только не задерживайся…
— Я мигом!
Мадлен все осмотрела. Темная спальня, вонявшая затхлостью, гостиная с видавшей виды мебелью, ванная с черно-белой плиткой, ватерклозет, который, наверное, лет пятьдесят никто не мыл. Грязи в доме было полно, но людей не оказалось. Она ошиблась. Может, она все это придумала, может, Марсель ее не обманывал? Или правильнее сказать «еще не обманывал»?
Она вернулась в кухню, воззрилась на разбитое стекло. Ладно, в конце концов стекло — это не смертельно. Ее взгляд остановился на огромном морозильнике. Почти таком же огромном, как саркофаги, в которых держат мумий. Сколько времени она мечтала о таком, а Марсель все не соглашался… Но зачем холостяку сдалась такая махина? Она подошла рассмотреть, чьего это производства, и машинально открыла дверцу.
Мадлен не слышала, как перед воротами остановился мотороллер. Она не могла отвести взгляд от лежавших навалом частей человеческого тела, глаза ее блуждали, они стали круглыми, а разум категорически отказывался понимать, что именно значит то, что она перед собой видит.
Голос ударил ее в спину.
— Ну что, Мадо, проводим инспекцию?
Она подпрыгнула и обернулась, рот у нее раскрылся от изумления.
Коротышка смотрел на нее: побелевшие от злости глаза, осклабившийся рот обнажил острые зубы, обе руки за спиной.
— Левую или правую? — слащаво поинтересовался он.
— А-а? — пробормотала Мадлен, которой нестерпимо захотелось писать.
— Правую! — решил за нее коротышка, медленно высвобождая из-за спины руку, в которой блестел тесак.
Подпрыгнув в почти животном ужасе, Мадлен попыталась выскочить через окно. Хорошо заточенный тесак обрушился на нее на лету и отсек лодыжку. Мадлен попыталась было закричать, но ни звука не вылетело из сведенного судорогой горла. Она так и плюхнулась в зияющий морозильник. Коротышка, улыбаясь, склонился над ней. Из отрубленной лодыжки била кровь, ее брызги попадали ему на лицо, и он языком слизывал их с губ. Мадлен почувствовала, что пропала, неконтролируемая ненависть, безумное желание жить заставили ее подняться, она выпрямилась, как пружина, нащупала в кармане пилку для ногтей и изо всех сил вонзила в горло коротышки, но в артерию не попала.
Он зарычал, как раненый зверь, и, с яростью опустив тесак, перерубил ей горло с такой силой, будто колол дрова. Он вынул тесак из раны и снова опустил его на трепещущее тело, он поднимал и опускал его, забыв вытащить пилку, застрявшую в бугристой коже у него на шее. Когда же он наконец остановился перевести дух, то, что было женщиной в соку, превратилось в кучу сочащегося мяса и раздробленных костей.
Он резко выдернул пилку, брызнула кровь, и коротышка бросился в ванную.
Когда Марсель вернулся домой, не чувствуя под собой ног от усталости, дети были в гостиной и зачарованно смотрели по видику найденную на шкафу порнушку. Оплеуха — раз, оплеуха — два, крики, плач.
— Где ваша мать? Господи, да она с ума сошла, что ли, разрешить вам смотреть эту мерзость?
— А ты? Почему ты сам на голых теток смотришь?
— Франк, замолчи. Это нам приятель один дал. Мы такое никогда не смотрели. Мадлен! — заорал он.
— Ее нет! — проворчал Франк.
— А где она?
— Не знаем. И кока-колы тоже нет! — прохныкала Сильви.
— Можно, мы мультики посмотрим? — спросил Франк.
— Да, но тихо. Папа устал.
Дети тут же начали кидаться подушками, причем с не меньшим грохотом, чем работа пары отбойных молотков. Проглотив аспирин, Марсель задумался о смысле продолжения рода. Потом он гаркнул на детей и уселся смотреть мультики. Сильви устроилась у него на коленях, Франк — у его ног.
В девять вечера Мадлен все еще не было. Марсель начал волноваться. Мать Мадлен умерла пятнадцать лет назад. А отец влачил свое альцгеймерово состояние в доме престарелых. Он позвонил ее сестре, которая не преминула сообщить, что Мадлен всегда была не в себе — бесполезная информация. Да где же она могла быть? У подружки по спортивному клубу? У одной из этих жирных подружек, которые всегда портили Марселю существование своими «советами»… Марсель обзвонил всех, что стоило ему нервов. Безрезультатно. Или его обманывали.
Он открыл дверцу шкафа. Все на месте. Она даже не взяла свою косметичку. Ну не любовник же у нее завелся?! Так занята, что забыла, который час? Нет, этого не может быть. Мадлен — увы! — была женщиной серьезной, примерной матерью, безупречным диктатором. Марсель начал всерьез волноваться. Позвонил приятелям: нет, никто не видел Мадлен, кроме Паоло. Она днем искала Марселя, сказал он.
Искала? Но зачем? И связано ли это с ее исчезновением? Марсель попросил описать, в чем она была одета. Уложив детей и сказав им, что Мадлен отправилась в больницу к подруге, он позвонил в комиссариат. Было около полуночи.
Мадлен не могла стать жертвой дорожного происшествия или уличного нападения, лиц, подходивших под описание, не было.
Марсель сел в кресло и закурил. Что же могло случиться? Марселю даже в голову не пришла мысль, что Мадлен могла стать жертвой убийцы. Боялся он только одного: она узнает, что он встречался с Надьей. И не преминет воспользоваться этим для повышения суммы алиментов.
Утром стало совершенно ясно: Мадлен пропала.
Утро понедельника, 8. 30. Приканчивая третий картонный стаканчик мерзостного кофе, Жан-Жан не сдержал долгого вздоха. Этот идиот Блан умудрился даже свою жену упустить! Весь комиссариат потешался над ним втихомолку. Жан-Жан поручил это дело старику Жоржу — рутина. Надо было проверить, не окопалась ли она у какого-нибудь приятеля, проверить вокзалы, аэропорты и так далее. А так оставалось дождаться Костелло, отправившегося к двум уволенным из лаборатории парням — ветеринарам или лаборантам; уволили их пять лет назад, и у каждого был голубой «рено».
Узнай коротышка об этом, он бы от души посмеялся. В лаборатории невозможно выяснить, что от него избавились: он там не был оформлен. Если только, конечно, они не нападут на того, кого надо, и не зададут правильного вопроса. Он ничем не рисковал. Каждый раз, когда вспоминал о тех ублюдках, что выставили его за дверь, настроение у него портилось. Выгнать его вон, как нищего, и все потому, что он дал волю своей страсти резать на куски. Твари все равно были обречены! Вот на бойнях было совсем другое дело! Там-то он и встретил этого бедолагу Мартена. На бойнях за это платили. Но бойни закрылись. Ну так кто виноват, что его довели до подобного состояния?
Он зевнул. Он плохо спал: мешали голоса, упорно не желавшие замолкать у него в голове, они говорили все разом: психопаторы, настырные, как тараканы в грязной раковине на кухне, Пьеро, издавший такой пронзительный вопль, когда на него обрушился топор, мама — голос у нее был холодный, как зимний ветер. Он проснулся, когда у мамы изо рта стали вываливаться жабы.
Он широко распахнул морозильник и воззрился на останки Мадлен. Что с ними делать? Он отрезал себе ломоть ее мяса и принялся задумчиво грызть. Раз Марсель любит обеих, может, стоит соединить их вместе? Подарочный набор «Гарем Марселя Блана». Коротышка выплюнул косточку в помойное ведро, не обращая внимания на распространявшееся из него зловоние. Все дело в том, что я не могу держать Мадлен дома. Если легавым придет в голову обойти всех ее знакомых… Я не могу разрешить им обыскивать дом, даже просто осматривать: слишком неприятными окажутся последствия. Да и с другим мясом тоже. Надо избавиться от всех этих материалов. Но как?
Он взглянул на часы. Скоро девять. Время прошло незаметно. Он собрал все части тел, которые хранил на холоде, и запихал их в большой мешок для мусора.
Старик Жорж был хоть куда. Серебристая седина, отменные манеры… Его всегда ждал вежливый прием, и поэтому в комиссариате обычно были рады сплавить ему такие неприятные вещи, как объявление о смерти, о розыске исчезнувших родственников или посещение квартиры из-за шума в неурочное время.
Он взглянул на список, которым снабдил его Марсель, и решил начать с четы Де Коста — Жан-Мишель и Эльза, — живших за четыре улицы от комиссариата. Жорж хлопнул по плечу своего напарника — молокососа с ввалившимися глазами, который отзывался на имя Макс.
— Пошли, Макс!
Тот вздохнул. Он спал всего два часа. Вечерами, если не было дежурств, он работал диджеем в клубе, где играли тяжелый рок. В ушах у него все еще шумело, и ему казалось, что старик разговаривает с ним из другого конца комнаты. Макс на автопилоте двинулся к машине, но Жорж остановил его:
— Ты в своем уме? По этой жаре лучше пешочком, по тенечку.
Удалились они без особой спешки.
Отправив детей в аквапарк, Марсель проглотил литр горячего горького кофе, а потом сунул голову под струю холодной воды. Черепушка просто раскалывалась. Больше всего на свете ему хотелось увидеть Надью, но он не хотел звонить ей на работу, в бакалейную лавку. Ему хотелось также, чтобы вернулась Мадлен; по возможности, конечно, с улыбкой на устах и согласием на их развод.
В комиссариате его встретили как чумного. Как будто он вдруг оказался в другом лагере, среди жертв «последних событий», среди «клиентов», что толклись тут с утра до вечера, будто он врач, который оказался настолько глуп, что подхватил свинку, или медбрат, который сломал себе ногу, пока нес носилки.