— А приехав в Вальмонд, — спокойно продолжал он, — я убедился в своей правоте, и если бы ты только не была так зациклена на стариковском образе, который создало твое воображение, что, кстати, меня ужасно раздражало, то вполне могла бы догадаться, кто я такой. Элена говорит, что все мы, Триэрны, очень похожи друг на друга.
— Я не была знакома ни с кем из ваших родственников, кроме дедушки, напомнила ему Дамарис, но теперь, глядя на Марка, она смутно понимала, что он действительно похож на тех мужчин со старинных портретов, украшающих стены парадной столовой — его и ее предков, среди которых было немало мореплавателей и авантюристов, людей изобретательных, вспыльчивых и отчаянных. И это открытие совсем ее не обрадовало.
— И все равно, это было подло, — твердо сказала она. — Я не полицейский, я не могла требовать тебя предъявить документы.
— Да ладно тебе, Дамарис, перестань, — рассмеялся он. — И чего такого особенного в том, что я решил немного попутешествовать, прежде, чем связать себя узами брака? — (а заодно и убедиться в том, насколько успешно идет процесс моего исправления, зло подумала она.) — К тому же ты могла и передумать, и в любом случае, ухаживания тайного поклонника — это же так романтично, почти как у Шекспира. Добрая половина его сюжетов строятся на путанице среди персонажей.
— Однако, за мной ты не ухаживал, — вспылила она. — Ты приударил за Селестой.
— А кто в этом виноват? Полагаю, мне следует высоко оценить твою преданность кузену Марку, это характеризует тебя с самой положительной стороны, но хотя я и не собираюсь впредь читать тебе нотации, однако, должен признаться, что общение с этой безмозглой французской штучкой не доставило мне никакого удовольствия. Она…
— Прекрати, — перебила его она. — Селеста моя подруга, моя лучшая подруга, и она приедет на мою свадьбу. А я поеду на свадьбу к ней.
— Какой пассаж! — воскликнул он. — Надеюсь, ее муж тоже приедет вместе с ней.
— Если, конечно, свадьба вообще когда-нибудь состоится, — резонно заметила Дамарис.
— Состоится, — решительно заявил он. — Этот прием устроен специально в ознаменование нашей помолвки, о которой я объявлю за ужином с шампанским и всеми прочими традиционными условностями — кстати, чуть не забыл, это тоже тебе. — С этими словами он достал из кармана какой-то крошечный предмет. — Надеюсь, оно будет тебе как раз, его почистили. Мистер Престон сказал, что оно принадлежало еще твоей матери, а до нее — твоей бабушке. Это обручальное кольцо Триэрнов.
Увидев, что она не спешит взять у него этот долгожданный подарок, Он сам схватил ее за левую руку и торопливо надел на средний палец золотое кольцо с сапфиром. Продолжая держать ее за руку, вопросительно посмотрел на нее.
— В чем дело, Дамарис? Ты же сама согласилась на этот контракт, не так ли?
Контракт! Она опустила глаза, разглядывая кольцо и украшавший его драгоценный камень — свет преломлялся о его грани, и казалось, что он горит изнутри ярким, синим пламенем. Так вот, значит, как он воспринимает их брак. Хотя, чему удивляться? Она и сама до сих пор относилась к нему именно так, как к вынужденной необходимости. Как уже было сказано, ее купили, и ее цена — этот дом. Если бы он говорил о любви, то все было бы совсем иначе, но, по-видимому, ни о какой любви не могло быть и речи. Он даже не стал утруждать себя и притворяться влюбленным, ибо в этом не было никакой необходимости. Ведь она сама с самого начала объявила ему, что выходит замуж за своего кузена Марка, и ему не пришлось утруждать себя понапрасну и ухаживать за девушкой, которая и так уже принадлежала ему.
— Да, — упавшим голосом подтвердила Дамарис, — я согласилась, но мне нужно немного времени, чтобы привыкнуть к ситуации. Это было… таким сюрпризом… — Она направилась к двери, слыша, как он проговорил ей вслед: — Сюрпризом из разряда приятных, я надеюсь?
— Именно это я и пытаюсь решить. — В дверях она остановилась и оглянувшись, с вызовом посмотрела на него. Нет уж, Кристиан Марк, думала она, ты очень ошибаешься, если думаешь, что теперь, когда ты сорвал маску, я с готовностью упаду тебе в руки, словно перезревшая слива. Возможно, тебе, говоря твоими же словами, и удалось купить мое согласие, но вот любовь моя не продается. Ее тебе еще придется заслужить.
— Может быть, пора уже вернуться к гостям? — холодно спросила она.
Он направился к ней.
— Но неужели я не заслуживаю поцелуя?
Дамарис увернулась от него, выскальзывая в коридор.
— Нет, не заслуживаешь, — обронила она через плечо, — и вообще, я не уверена, что шут гороховый — более выигрышная партия, чем старый маразматик.
Она быстро пробежала по коридору, и он сумел нагнать ее лишь у подножия лестницы, где их уже дожидалась Элена.
— Ну куда вы запропастились? — воскликнула она. — Нам пришлось начать танцы без вас. — Она с укором поглядела на своего брата.
— Нужно было окольцевать невесту, — невозмутимо ответил он и заставил Дамарис взять себя под руку. — А сейчас наш выход.
Они вместе вошли в комнату, откуда была вынесена вся мебель и ярко натерты полы, и где, как и предполагала Дамарис, собрались фермеры-арендаторы и землевладельцы со всей округи вместе со своими женами и взрослыми детьми. Дамарис медленно обошла комнату, пожимая руки тем, кто не танцевал. Многие из этих людей знали ее с самого детства, и говорили ей комплименты, восторгаясь тем, как она великолепно выглядит. Ей было приятно сознавать, что они удивлены ее нынешним обликом и манерами. Многие из них, будучи людьми чуждыми всякому официозу, только теперь начинали сознавать, что на ее фоне их собственные отпрыски выглядят дурно воспитанными простолюдинами. Затем Марк пригласил ее на первый танец; это был вальс.
— Похоже, они просто очарованы тобой, — заметил он.
— Да, гадкий утенок превратился в лебедя, — легкомысленно обронила она, — и все это благодаря мадам Лебрен.
— Ты слишком несправедлива к себе. Та русалочка, которую я встретил на морском берегу, вела себя так естественно и непринужденно.
— Ну да, необработанный алмаз, который ты решил отдать в огранку.
— Дамарис, перестань капризничать. Ты же сама прекрасно понимаешь, что тебе нужно было продолжить образование.
— Которое ты дополнил теми знаниями, которые не дала мадам. Интересно, как бы ты поступил, если бы я поддалась действию твоих чар в Вальмонде? Дал бы мне отставку за недостойное поведение?
— Я никогда не забывал о том, кто ты такая, и как с тобой надлежит обходиться.
— Вот как? Что-то в день пожара я этого не заметила. И уж точно вряд ли то твое поведение можно считать рыцарским. Честное слово, сэр Марк Триэрн, вы меня удивляете! Тем утром вы, похоже, совершенно забыли не только о своем благородстве, но даже о самых элементарных правилах приличия.
— Ты, кстати, тоже тогда не была той маленькой льдинкой, которой пытаешься казаться сейчас, — напомнил он, и она смущенно покраснела. Ладно, Снежная Королева, возможно, ты и злишься на меня, за тот маленький обман, но ведь в конце концов тебе все равно придется сдаться, и с этим уже ничего не поделаешь.
Дамарис краснела и бледнела; он был так уверен в себе и в ней, но она еще не была готова покориться ему, ей было необходимо участие, хоть какое-то проявление нежности, ответного чувства с его стороны, но этот темноволосый, самоуверенный мужчина, что с такой легкостью кружил ее в танце, казался таким же бесчувственным, как гранитный монолит.
Когда же танец закончился, он сказал:
— Сожалею, но мне необходимо исполнить свой долг хозяина перед нашими соседями. Не сомневаюсь, у тебя не будет недостатка в партнерах.
У нее тоже не было никаких сомнений на этот счет. В зале нашлось немало ее старых знакомых — по крайней мере, они сами считали себя таковыми, ибо она сама не могла вспомнить почти никого из них — которые просили оказать им честь и станцевать с ними, после чего считали своим долгом представить ей своих сыновей, который, в свою очередь, тоже горели желанием пригласить ее на танец. Несколько раз Дамарис видела Марка, героически танцевавшего с какими-то престарелыми толстухами, однако, она заметила, что он утешал себя танцами Розитой гораздо чаще, чем того требовал этикет. Гибкое тело девушки словно таяло в его объятиях, а на ее лице при этом было написано выражение райского блаженства. Еще одно сердце, покоренное Марком, подумала Дамарис, и в ее душу закралось тревожное сомнение. А что если между ними все гораздо серьезней, чем ей кажется? Но она позабыла о всех своих опасениях, когда подошло время праздничного ужина, и между тостами Марк объявил об их помолвке.
— Сэр Хью очень этого хотел, — объявил один из старых арендаторов. Жаль, что не дожил он до этого счастливого дня. Старый хозяин был хорошим человеком.
— И новый будет его достойным наследником, — сказал кто-то другой.
— Я сделаю все, чтобы оправдать его доверие, — пообещал Марк. Постараюсь быть хорошим хозяином и добрым соседом. Я здесь совсем недавно, но уже успел полюбить Рейвенскрэг всем сердцем. Приехав сюда, я почувствовал, что вернулся домой.
Они приняли его, с некоторой горечью подумала Дамарис, а меня забыли. Теперь я просто приложение к нему.
Затем она снова танцевала с Марком, но во время танца он казался каким-то отстраненным и озабоченным. Чарующее ощущение волшебства, которое ей довелось испытать в Женеве, ушло безвозвратно. Для него это был лишь очередной танец, который он танцевал по обязанности, так как их брак заключался по необходимости. Дамарис чувствовала, что она лишилась потенциального любовника, но так и не приобрела заботливого защитника, на которого так рассчитывала. И вообще, кто он такой, этот мужчина, с которым ей предстояло связать свою жизнь? Он занял ее место, вскружил ей голову, дав ей взамен бриллиантовое колье и обручальное кольцо. Она вспомнила и о том, что Триэрном он был лишь наполовину, унаследовав многие черты характера, в том числе и южный темперамент, от своей матери, и эта чужая кровь делала его еще более грозным и непредсказуемым. И она вдруг подумала, что ей очень не хватает дедушки, воспоминания о котором жили буквально в каждом уголке этого дома. Он так любил и оберегал ее, как Марку просто не дано.