– Объясни им все, Арчер, – убеждает Роб. – С самого начала.
Тот вместо ответа только роняет голову. Мы ждем, когда он снова заговорит, однако спустя время Роб вздыхает и бросает на нас извиняющийся взгляд.
– Видимо, это один из тех случаев, когда лучше просто дать ему проспаться.
– Я так устал, – бормочет дядя Арчер.
Милли изучающе смотрит на обоих, потом встает и направляется в кухню. Вернувшись с наполовину полным стаканом, она подходит к дяде Арчеру и выплескивает воду ему в лицо. Тот немедленно вскидывается, распахнув ошеломленные глаза. Сонливости как не бывало.
– Какого черта?! – кричит он, утираясь рукавом. Вода стекает на рубашку, капельки висят в бороде.
– Мы ждем ответов, – говорит Милли.
– Эй. – Голос Роба звучит спокойно, но твердо. – Я понимаю, вы злитесь, но ваш дядя не по доброй воле в таком состоянии. Он болен. К сожалению, иногда зависимость проявляется именно так.
Милли, покраснев лицом, усаживается обратно к нам. Первый раз вижу ее пристыженной – и, честно говоря, поделом. Вообще, мне нравится, что она такая боевая, но на дядю Арчера сейчас просто больно смотреть. По дороге сюда она сказала, что мы должны были догадаться раньше, но я даже не представляю, как бы нам это удалось. Я запомнила его красивым, смеющимся, ползающим со мной, маленькой, по полу, строящим город из «Лего». Ничего общего с человеком, который сидит перед нами, – если только не знать заранее.
– Извините, – тихо говорит Милли.
– Все нормально. – Дядя Арчер смаргивает последние капельки с ресниц. – Я это заслужил. И знаете что? Похоже, трюк удался. – Он дребезжаще смеется и отряхивает бороду. – Мне тоже стоит извиниться перед всеми вами. Милли, ты спросила в «Дюне», не я ли затащил вас на остров. Да, по правде говоря, это был я.
Вот и ответ на загадку последних двух недель. Однако он только поднимает еще больше вопросов. Милли в кои-то веки не торопится их задавать, а Джона, как обычно, опасается сказать что-нибудь не то, так что приходится мне.
– Но зачем? И как?
Дядя Арчер смотрит на пустой стакан с таким выражением, словно желал бы видеть его снова наполненным, причем чем-то покрепче воды.
– Все началось с Эдварда… Эдвард Франклин, помните?
Мы все киваем. Милли уже пришла в себя и с самодовольной ухмылкой слегка подталкивает меня локтем в бок – типа не зря пыталась выйти на того всю неделю.
– В общем, прошлой зимой в Бостоне нас познакомил общий друг, и у нас завязались отношения. Когда я узнал, где Эдвард работает, мне это показалось знаком свыше. Я постоянно думал о нашей семье, о доме, и… Словом, решил вернуться на остров. Но я не мог просто взять и заявиться сюда под настоящим именем. Поэтому попросил Эдварда устроить меня барменом в курортном отеле. И обратился к Робу – нельзя ли мне пожить у него под видом иногороднего друга, пока я пытаюсь сориентироваться, что делать дальше.
– Дальше? – повторяю я.
Дядя Арчер криво улыбается.
– Сперва я как дурак думал, что однажды просто столкнусь с матушкой, вся ее злость тут же растает как лед и желание воссоединиться окажется обоюдным. Но ничего такого не случилось. За все это время я ее ни разу даже мельком не увидел. Она стала настоящей затворницей. Даже когда появляется в курортном отеле по делам, то встречается лишь с избранными.
Я чуть подаюсь вперед.
– Дядя Арчер, так о чем речь в письме? – Он недоуменно хмурится, и я напоминаю: – Ну, которое послал Дональд Кэмден. «Вам известно, что вы сделали». Вы, э-э… знаете, что сделали?
– Ни малейшего представления. – Он беспомощно разводит руками. – Никогда не мог понять, что она имела в виду. Все бы отдал, чтобы узнать.
То же всегда говорил папа, и я нисколько не сомневалась в правдивости его слов. Однако теперь, зная, каким двуличным он может быть, я смотрю на него уже по-другому и припоминаю, как чуть заметно он отводил при ответе глаза, как сжимались у него челюсти и раздувались ноздри. Остается только гадать, что скрывалось за этой непроизвольной мимикой. В то же время на лице дяди Арчера я, как ни всматриваюсь, не могу найти ничего подобного – только грусть и недоумение.
– А вы не пытались встретиться с бабушкой? – спрашиваю я.
– Конечно, я постоянно об этом думал. Но чем дольше я был здесь, тем больше понимал, что занимаюсь самообманом. Она уже никогда не впустит никого из нас в свою жизнь. Ни меня, ни Адама, ни Андерса, ни Аллисон. Что бы ни случилось тогда, за двадцать с лишним лет решимость матери порвать с нами нисколько не притупилась. Мы давно перестали быть частью Стори. А потом, Обри, мне попалась статья с твоим именем.
Я удивленно склоняю голову набок:
– Статья?
– Да, в «Ю-эс-эй тудэй», об участии вашей команды по плаванию в национальных соревнованиях. Я прочел, и меня снова будто током ударило – как же мы все отдалились друг от друга! Просто ужасно так мало знать о тебе. Моя племянница – выдающаяся спортсменка, а я даже не в курсе!
– Ну уж выдающаяся… – Я чувствую, что краснею. – Это все команда…
– Все равно громадное достижение! – возражает дядя Арчер, и я смаргиваю вдруг подступившие слезы. Отец тогда даже не присутствовал. Сказал, что плохо себя чувствует, а скорее всего, просто не захотел оказаться в одном месте с женой и любовницей. – Я был очень горд за тебя, хотел поздравить, но побоялся, что это будет выглядеть странно – вот так вдруг, ни с того ни с сего. Мы ведь практически незнакомы. Потом я подумал о матушке – она ведь никого из вас вообще никогда не видела. Я сказал Эдварду: а вдруг, познакомившись с внуками, она бы поняла, какую ошибку совершила, отказавшись от всей своей семьи? Тогда-то мне в голову и пришла идея.
Милли все время разговора держала язык за зубами, но здесь не сдержалась.
– Идея притащить нас сюда под ложным предлогом? – перебивает она.
Тон сказанного, правда, не так резок, как слова, и дядя Арчер только грустно улыбается.
– В голове у меня это звучало куда более благородно, но – в общем, да. Если коротко, то именно так. Эдвард все равно собирался уезжать отсюда, так что я уговорил его пригласить вас от имени матери. – Он откашливается. – Я, э-э… не в лучших отношениях с вашими родителями, так что их не стал посвящать. Решил, что они простят мне обман, если план сработает.
У меня уже голова начинает болеть от попыток осмыслить обрушившуюся на нас информацию.
– А в местную газету тоже вы сообщили?
– Да, – признается дядя Арчер. – Подумал, что это даст вам больше времени – матушка очень заботится о соблюдении приличий. Никак не ожидал, что вы встретитесь с ней в первый же день. Но я рад, что так случилось, потому что вышло ведь по-моему, правда? Она действительно захотела узнать вас поближе. Пригласила в Кэтминт-хаус и на летний бал…
– Да, после того как две недели нас игнорировала. Больше похоже, что она пытается сохранить лицо, чем на самом деле установить с нами контакт. – Милли качает головой, нахмурившись: – Но я пытаюсь понять – каков дальнейший план? Она ведь рано или поздно поймет, кто нас сюда вытащил.
Дядя Арчер глядит на нее с недоумением.
– Ну да, конечно. Я сам собирался все рассказать после бала. – Он трет ладонью лицо. – В письме, скорее всего. Вряд ли матушка пожелает меня увидеть.
Милли смотрит на дядю Арчера так, будто у него выросла вторая голова.
– Но она же разозлится на вас за обман! И ни за что не восстановит в правах наследования!
Тот морщит лоб.
– В правах наследования?
– Ну да. Не впишет снова в завещание. Не сделает наследником, – поясняет Милли. – Разве вы не этого добиваетесь? Моя… наши родители ни о чем другом и не мечтают. Так ведь? – добавляет она, взглянув на меня и потом на Джону.
– Да, э-э… мои уж точно, – слегка поперхнувшись, подтверждает тот.
– И мои, – говорю я.
– Ну… – моргает Арчер. – Наверное, это прозвучит наивно, но я правда хотел только, чтобы ваша бабушка с вами познакомилась. А вы – с ней.
После его слов на минуту повисает тишина. Я с трудом могу поверить в услышанное – чтобы одного из Стори не волновало утраченное состояние? Это идет вразрез со всем, что мне известно о семье отца. Однако я действительно не могу представить, как текущая ситуация может обернуться дяде Арчеру на пользу. Даже если бабушка в конце концов примет нас с распростертыми объятиями – а это уже очень большое допущение, – все равно она будет чувствовать себя одураченной младшим сыном. А, как мы знаем, она не из тех, кто легко прощает.
– В любом случае, как только я покажусь на работе, меня, скорее всего, выкинут отсюда. – Дядя Арчер вздыхает, глядя в пол. – Поэтому я и избегал там появляться в последнее время. Ну, в каком-то смысле…
– Почему? – спрашиваю я, потом припоминаю, что он сказал Робу в самом начале: «Меня все равно уже раскрыли». – Вас кто-то здесь узнал?
Дядя Арчер кривит лицо.
– Фред Бакстер. Надо же было именно на него напороться! Наш семейный врач. Сейчас у него деменция. Я столкнулся с ним в аптеке на прошлой неделе. Он торчал там с потерянным видом – видимо, от сиделки сбежал. Я предложил пойти поискать ее, а он мне: «Не нужно, Арчер, спасибо, я хотел бы побыть один». – Он качает головой. – Я-то думал, старик не в состоянии найти дверь, а он, единственный на всем острове, кто увидел мое истинное лицо. Спросил, где я остановился на острове, и… Меня это так врасплох застало, что я правда назвал ему адрес.
– Он мог все забыть, – говорю я утешающе. – Мы виделись – у него очень плохо с памятью.
– Вы встречались с доктором Бакстером? – удивляется Арчер.
– Сомневаюсь, – одновременно с ним произносит Джона.
Я перевожу взгляд с одного на другого, но Джона ничего больше не говорит, так что я отвечаю дяде:
– Скорее с его внучкой, но он… тоже там был.
Тут я умолкаю, потому что не имею ни малейшего желания погружаться в омут пересказанных Хейзел отвратительных слухов.
Дядя Арчер в замешательстве.
– Допустим, но… да не важно, запомнил меня Фред Бакстер или нет. Как только я все расскажу матери, только вы меня тут и видели. – Он наклоняется вперед, уперев локти в колени, на лице вдруг проявляется безграничная усталость. – Вы, наверн