– Он мог бы стать стоящим человеком, – говорю я.
Бабушка вновь наполняет свою чашку.
– Мы, однако, живем в реальном мире, а не в том, где «он мог бы», не так ли?
– В том мире, который создали вы.
Моя внезапная прямота удивляет нас обоих.
– У меня не было другого выбора, – отвечает бабушка, окидывая меня взглядом. – Ты должна это понимать. Как я уже говорила, ты производишь впечатление благоразумной девушки.
– Благоразумной… – повторяю я.
Слово повисает в воздухе. Я понимаю, что оно значит на самом деле. «Покорной». От меня не приходится ждать проблем – я не стану пытаться ни манипулировать ею, как Джей-Ти, ни бросить вызов, как Милли. Со мной нет никакого риска. Я выслушаю все, что мне скажут, и послушно передам кому велено. Меня вдруг охватывает непреодолимое желание сделать что-то, чего от меня не ждут, – убраться отсюда не просто так, не по-тихому.
– Хорошо, – говорю я. – Но прежде чем я уйду, ответьте мне на один вопрос.
Идеально прорисованные брови удивленно приподнимаются.
– В смерти Кайлы Дьюгас было что-то необычное?
Хотела бы я, чтобы Милли тоже увидела это выражение на бабушкином лице. Потрясенно уставившись на меня, та опускает чашку на блюдце так резко, что чай выплескивается на перчатки.
– Как ты… – выдыхает Милдред. Сделав чудовищное усилие, она все же овладевает собой: – О чем ты вообще говоришь?!
Я медлю. Не хочу доставить неприятности Хейзел или дяде Арчеру. Чтобы выиграть время, тянусь за кофейником, но на нервах промахиваюсь и сбиваю его рукой. На долю секунды он угрожающе наклоняется, и мне почти удается его поймать, но потом он все же опрокидывается, выливая обжигающее содержимое прямо на бабушку.
– Господи боже! – пронзительно вскрикивает та.
Мгновенно оказавшись на ногах, она стаскивает перчатки, на которые пришелся основной удар, и оттягивает мокрую юбку. Я несколько секунд ошарашенно гляжу на разразившуюся катастрофу, и только потом сознание возвращается ко мне и я тоже вскакиваю.
– Простите! Я нечаянно! Простите! – лепечу я, суя бабушке свой платок.
– Милдред? – появляется в дверном проеме Тереза. – Что случилось?
Увидев всю сцену, она бросается к столу, высыпает лед из стакана в платок и прикладывает к бабушкиным рукам.
– Вы обожглись?
– Кажется, да, – натянуто отвечает та.
– Давайте пройдем куда-нибудь, где можно будет получше рассмотреть, – говорит Тереза и, обернувшись ко мне, командует: – Обри, ты сама можешь найти выход. Будь добра!
– Хорошо, – всхлипываю я, видя, как исказилось от боли лицо бабушки. – Мне правда очень жаль.
Тереза уводит ее куда-то внутрь. Я пытаюсь вернуться тем же путем, каким мы пришли, но сворачиваю не туда и в итоге оказываюсь в чем-то вроде библиотеки с книжными полками от пола до потолка и массивным столом прямо под окнами. Сразу за дверью стоит еще один, резной, поменьше, с разнообразной декоративной посудой. Мой взгляд падает туда, и я замечаю кое-что знакомое на бронзовом подносе – тонкую серебряную карточку, такую же, какой шофер открывал ворота на въезде к Кэтминт-хаусу.
Недолго думая, я делаю то, чего от меня никто не ждет, – сую ее себе в карман.
Глава 21. Джона
К пяти часам воскресенья я уже точно осознаю, что пропустил свой паром до Хайанниса. Не знаю, что там будет дальше, но прямо сейчас у нас ужин на открытом воздухе. До странности банально, учитывая события прошедших суток, но есть-то надо, к тому же на дворе лето.
– Повар из меня так себе, – предупреждает Арчер, переворачивая бургеры на гриле, который нашел в сарае и умудрился заставить работать. – Но тут что-то испортить сложно.
Милли и Обри тоже здесь – их привез на «Джипе» Эфрам. Карсон Файн все-таки отобрал у них ключи – вроде бы поступок, достойный Дональда Кэмдена, – однако тут же передал их моему бывшему соседу, чтобы тот мог подвезти девушек. Жаль, что не удалось попрощаться с таким замечательным начальником.
Арчер предложил Эфраму тоже остаться, но тот отказался.
– У вас тут все по-семейному. – И ухмыльнулся в мою сторону: – Ну, почти. Но все равно спасибо.
Прежде чем уехать, он помог мне составить разбросанные там и сям по двору стулья в кружок на бетонной площадке у дома. Милли со мной по-прежнему не разговаривает, однако села рядом, и, кажется, от ее позы уже не так веет холодом, как с утра.
Деревянная калитка в заборе вдоль задней части сада не сразу, но отворяется и впускает женщину – темноволосую, чуть младше Арчера. В руках у нее большой противень, накрытый фольгой.
– Уна! – приветствует ее мужчина. – Спасибо, что пришла. Только зачем было что-то приносить?
– Ну, – произносит она, подходя и ставя противень на кованый железный столик. – Я подумала, что ты кормишь бедных детей чем-то сомнительным.
– Стараюсь как могу, – отвечает Арчер, подкидывая бургер и роняя его прямо в траву.
Уна, покачав головой, тепло улыбается Милли и Обри.
– Снова здравствуйте, девочки. Мне жаль, что с балом так получилось. – Я вспыхиваю от напоминания о своем промахе, а она добавляет: – Вы обе заслуживаете лучшего.
Я напрягаюсь, ожидая нового взгляда от Милли, однако она только отбрасывает назад волосы и шутит:
– По крайней мере мы отлично выглядели, когда нас оттуда выставили.
Уна садится и поворачивается ко мне:
– А ты, должно быть, Джона?
– Да, – отвечаю я, благодарный за то, что она не стала развивать тему.
Женщина подается вперед и приподнимает камень, который прижимал отчет о вскрытии, чтобы тот не унесло ветром.
– Это то, на что ты просил меня взглянуть? – спрашивает она Арчера.
– Да. – Тот поддевает бургер и осторожно перекладывает на раскрытую булочку в тарелке возле гриля. – Извини – это, наверное, странно и неприятно, – но я никак не могу понять, зачем доктору Бакстеру передавать его мне. – Операция по перемещению повторяется снова. – И Обри сказала, что моя мать очень странно отреагировала на упоминание имени Кайлы.
– Как именно? – интересуется Уна, пробегая глазами отчет.
– Ну… – Обри сжимает губы. – Я спросила, было ли что-то необычное в ее смерти, и бабушка… Не то чтобы удивилась – типа, с чего это вдруг такое любопытство? Скорее она выглядела встревоженной. Но прежде чем она успела ответить, я пролила на нее кофе.
– Странно, – говорит Уна, не отводя взгляда от листка. – И с отчетом тоже что-то не то.
Закрыв гриль, Арчер принимается раздавать всем бургеры.
– Что именно? – спрашивает он.
– Здесь говорится, что в организме Кайлы обнаружен лоразепам. В копии, которую нам прислали, этого не было.
– Лоразе-что? – спрашиваю я, откусывая большой кусок.
– Лоразепам. Транквилизатор, кажется. – Уна нахмуривается.
Милли, достав телефон, уже ищет в интернете.
– Да, действительно, – подтверждает она.
Лоб Уны идет морщинами.
– Не понимаю. Кайла крепко выпивала – и в тот вечер, к сожалению, тоже, – но наркотики она никогда не принимала. Не знаю, где она вообще могла бы достать что-то подобное. И почему в этом отчете про них есть, а в нашем – нет?
– А что, если… – Милли колеблется, пощипывая пальцами край булочки. Кроме меня еще никто не приступал к еде. – Что, если ей его подмешали? Наркотик, я имею в виду. – Она бросает обеспокоенный взгляд на побледневшую Уну. – А доктор Бакстер покрывал этого человека. Он ведь говорил о «страшной несправедливости».
– По отношению ко мне, – напоминает Арчер. – А я не… То есть Кайла была мне небезразлична, конечно, но если ее смерть и стала для кого-то страшной несправедливостью, то для Андерса. Он был просто раздавлен, когда та погибла. Хотя незадолго до этого она в очередной раз его бросила.
– Да, я помню, – отзывается Уна, дрожащей рукой кладя отчет на место. – На День благодарения она ездила к нему в Гарвард и вернулась сама не своя. Из-за чего – она мне так и не сказала. Говорила только, что ей нужно поговорить с миссис Райан.
– Миссис Райан? – удивленно моргает Милли. – Бабушкиной помощницей?
Уна кивает:
– Да. Не знаю о чем. Они никогда не были близки. Кайла недолго встречалась с сыном Терезы, но… – Она криво улыбается. – Это были не те отношения, когда знакомят с родителями.
– Подождите-ка… Стойте. – У Милли такой вид, словно ее мозг сейчас взорвется. – У миссис Райан есть сын?
– Был, – поправляет Арчер. – Его звали Мэтт. Он тоже погиб, годом раньше Кайлы.
– То есть Андерс встречался с Кайлой, та встречалась с Мэттом, и теперь… оба они мертвы? – Милли переводит округлившиеся глаза на дядю. – Как погиб Мэтт?
– Утонул у Короткого пляжа.
Обри вдруг закашливается, словно поперхнувшись. Арчер тянется похлопать ее по спине, но потом видит, что она еще не начинала есть.
– Что с тобой?
– На Коротком пляже? – выдыхает она. – Папа… писал о нем в своей книге. Мама говорила, что он всегда недолюбливал это место.
– Ну, смерть Мэтта действительно очень тяжело на всех подействовала… Это случилось во время вечеринки, и мы тоже там были. Дул сильный ветер, штормило. Все порядком набрались, и никто не заметил сразу, что Мэтт пропал. Потом спохватились, но было уже поздно. Мы везде его искали. Аллисон беспокоилась больше всех и настояла на том, чтобы вызвать полицию. Те в конце концов подключили береговую охрану. В общем… они провели там всю ночь, но тело удалось найти только на следующий день. Это было ужасно. – Он проводит рукой по лицу. – А почему мы говорим о Мэтте? Я что-то потерял нить.
– Я тоже не очень понимаю, как это связано. – Уна кажется еще бледнее прежнего. – Только вот аппетит у меня точно пропал. Как подумаю, что Кайлу могли нарочно накачать наркотиками…
– Мы пока не знаем этого наверняка, – поспешно замечает Арчер. – Все, что нам известно, – у Фреда Бакстера было два варианта отчета о вскрытии. Может, как раз этот ошибочный.
– Возможно… – На лице Уны написано страдание. – Все эти годы я чувствовала вину из-за смерти Кайлы. Я видела – что-то ее мучает, – но, вместо того чтобы помочь, только злилась из-за того, что она стала слишком много выпивать. А потом, когда она погибла…