Отличие подобной заготовки от руды в том, что вылетали не искры, а волны. Которые били куда сильнее. Это как… В позапрошлой жизни мне разок пришлось драться на берегу океана и меня загнали в воду, где нас всех накрыло волной. Если представить такую концентрированную волну, только не из воды, а из энергии — то станет понятно, через что я проходил плюс-минус на каждый третий удар молотом.
Изматывало это — просто жуть.
На один килограммовый брусок у меня уходило около часа. Дальше перерыв, восстановление энергии, обед и повторение цикла, два раза. Пропускная способность так себе, но это если не знать, что почём. Этот металл дальше пойдёт, как стабилизирующий контур к накопителям, и на одно изделие уйдёт около пятидесяти граммов.
Нормой считалось повысить качество энергоёмкости на тридцать процентов. Общую конструкцию из рун я сдавал отдельно. Ничего такого, всего лишь связка из пяти рун. Ха! Работа для опытного мастера, а не для ученика. Спасибо Дорохову, что позволил проявить себя. Стандартная схема из римских рун в моём исполнении выдавала тридцать один процент. Но я в качестве эксперимента переработал её на божественный язык. Сознательно был готов запороть заготовку и получить по шапке, но получилось лучше ожиданий. За пару недель я довёл свою схему до результативности в сорок пять процентов.
— Как ты это сделал? — спросил Дорохов, когда «вскрылись» подробности.
— Ну, я старался сделать свою работу качественно, — почесал я макушку и пожал плечами.
Проклятия напряглись, но я временно придавил их. Пока не время говорить правду.
— Так не бывает. Если ты используешь нужную схему, то предел у неё — максимум тридцать пять процентов у опытного мастера.
— Поправьте меня, Михаил Сергеевич, но вроде бы это зависит ещё и от таланта, восприятия, точности исполнения.
— Хочешь сказать, что у тебя настолько огромный талант? — скептически осмотрел он меня. — Ну, давай проверим. Сделаешь всю работу при мне.
Идея меня не обрадовала, но я подумал, а чего такого? В чём он меня обвинит? В том, что я выдаю качество лучше мастерского? В том, что магия другого цвета? Божественный язык выдавал белое свечение вместо золотого у римских рун. Что он и увидел, когда я сделал при нём всю работу.
— Это ещё что? — спросил он, заметил он базовое отличие при наложении заклинания.
— Где? — спросил я.
Мой голос из-под маски звучал искажённо, лица видно не было.
— Эварницкий, — вздохнул он. — Ты мне голову не дури.
Сам он, кстати, стоял без защитного костюма, используя вариацию энергетического доспеха. Удобно. Тоже такое заклинание хочу.
— Так и вы конкретнее спрашивайте, Михаил Сергеевич. Что не так?
— Цвет не тот. Ты использовал не римские руны.
— А что мне ещё использовать?
— Уж точно не современный язык. На атлантов тоже не похоже.
— Вы знаете руны атлантов? — оживился я. — Покажете?
— Не раньше, чем ты сдашь на старшего мастера, — поморщился он. — Так что это было?
— Я не имею ни малейшего понятия, почему цвет такой, какой есть.
И это правда. Я понятия не имел, почему божественный язык выдаёт белое свечение.
— Кончай дурить, — покачал он головой. — Я тебя не подпущу к материалу, если не расскажешь.
— Угрожаете? — снял я защитную маску. — А вы ничего не путаете, Михаил Сергеевич? Или, может, вы меня официально учеником назначили, а я и пропустил? Иначе непонятно, что за интерес к секретам рода.
— Так это секреты рода?
— Я говорил, что у меня дед артефактором был, — пожал я плечами.
Это здесь ни при чём, но пусть додумывает в нужном мне ключе.
— Пусть так. Но ты проверял этот секрет рода? На разных материалах? В разных условиях? Гарантируешь, что металл через месяц не рассыплется?
— Нет, не проверял и нет, не гарантирую. Если надо, буду работать строго по регламенту. Ну, если вас не интересует дополнительное качество.
— Не особо, — вздохнул он ещё разок. — Это придётся все схемы пересчитывать. Больше — не значит лучше. Впрочем, этим ты и займёшься, раз такой талантливый.
— Наказываете?
— Если ты считаешь наказанием возможность посмотреть схему сложного артефакта, то да.
Уел.
Как-то так моё лето и прошло. Я работал в кузнице, тренировался в самоочищении и магической ковке, сливал свою ману в заклинания, иногда ассистировал другим артефакторам, наблюдая, как они работают.
Продуктивно, много навыков развил, но полноценным артефактором пока так и не стал. Пятнадцать лет мне исполнилось в начале лета. Вскоре начнётся новый учебный год. Надо будет подналечь, а то я пусть и двигаюсь вперёд, но постоянно кажется, что слишком медленно.
Глава 16Новый учебный год
Опыт — великая вещь. По возвращении в город я уже не тыкался, как слепой котёнок, а знал, где и как решить вопрос. Куда идти, чтобы снять нормальную квартиру не за конские деньги. Куда идти, чтобы обновить гардероб, а то за лето на казённых харчах вытянулся и вширь раздался. И куда идти, чтобы хорошо время провести.
У того, кто услышит мою историю, может сложиться превратное впечатление, что я фанат сурового развития и каждую секунду трачу либо на работу, либо на учёбу, либо на тренировки. Это не совсем так. Будь моя воля, напрягался бы я в два раза меньше, а остальное время тратил на что-нибудь повеселее. Все мои интенсивные нагрузки не от большого желания, а по причине нужды. Что я, герой, что ли, какой-то, чтобы так жилы рвать? Нет, и даром такой судьбы не надо, знаем, плавали.
Вопрос этот упирался в выживание. Выживание упиралось в деньги. А деньги упирались в мои профессиональные возможности к заработку. Сейчас у меня деньжат прибавилось, за лето я заработал двести сорок тысяч, это помимо тех накоплений, которые не трогал. Восемьдесят ушло за квартиру, в этот раз взял другую, с консьержкой, камерами на входе и чуть большей площадью. Ещё и с видом хорошим. Столько же ушло на залог, а остальное, почти всё, я потратил на тетради, канцелярию, форму для колледжа и одежду. Осталось не так много, и последние дни лета я вознамерился провести, отдыхая и развлекаясь.
Ничего такого. В прошлой жизни для меня развлечением было пустить кровь церковникам. На Олимпе… Ну, про развлечения там лучше промолчать, слишком они экстравагантны, ну, или просто «слишком». Поэтому для меня в радость и в киношку сходить, и музей посетить, и по набережной прогуляться, и мороженое навернуть, и даже в парке прогуляться. Парки я особо полюбил за то, что там природа, а тварей нет, и никто голову тебе не откусит.
Отдельная моя противоречивая любовь — кофе. Так сразу и не сообразишь, как подступиться к этой части моей жизни. Первый раз кофе я попробовал у директрисы колледжа и крайне удивился, как эту гадость можно пить. Потом не раз видел Михаила Сергеевича с кофе. Он был большим ценителем. Любопытство я не видел смысла сдерживать и поинтересовался, в чём смысл. «Повзрослеешь, поймёшь», — ответил он. Прозвучало как оскорбление. Потом была зима, и знаете, это время года в Санкт-Петербурге особенное. Цвета будто исчезают, всё сереет, и, чтобы не поехать кукухой, приходится прикладывать дополнительные усилия. К примеру, брать на выход что-нибудь горячее. И настроение поднимает, и не так тошно идти по серой холодине. Я и термокружку себе для этого купил. Обычно я варил себе компот бюджетный, экстремальный, с облепихой и лимоном, но иногда хотелось чего-то эдакого, и мой взор падал на кофе. Который я покупал у метро по дешёвке. Летом же и вовсе почти все, с кем я общался, хлестали кофе, ну и я как-то пристрастился.
Что не отменяло моей нелюбви к нему. Я одновременно и страдал от горечи, и получал от этого удовольствие. Михаил Сергеевич иногда делал кофе на меня, и вот его напиток сильно отличался. Горечи почти не было, зато было множество других оттенков вкуса. Не сразу я сообразил, что на восприятие влияет количество звёзд и что чем их больше, тем выше требования к качеству как зерна, так и его заварки.
Это для меня целый новый мир открыло, и стало понятно, почему ценники в некоторых заведениях настолько высокие. Стакан кофе можно было взять как рублей за пятьдесят, так и за тысячу. И там, где за тысячу, куда чаще виднелись ребята с перстнями. Ну да, логично. У аристократов были как деньги, так и высокие запросы. Это важная деталь, потому что в предпоследний день мне захотелось выпить хорошего кофе. В совсем элитные места мне путь заказан. Я предпочитал вообще с аристократами не пересекаться, чтобы не нарываться. Поэтому выбрал место среднего качества, куда и заглянул. Народ здесь сидел, но касса была свободна. Стоял за ней… кхм… Обычно обслуживают миленькие девочки, а тут был молодой парень с закрученными усами. Оригинально.
— Что желаете? — дружелюбно спросил он, хоть и осмотрел меня подозрительно.
— Кофе. Что посоветуете?
— Раф? Латте?
— Не, эту ваниль для неженок оставьте. Мне чистый кофе.
— Эспрессо, воронка, турка? Или, если желаете, капельную кружечку?
— Что за капельная кружечка? — нахмурился я.
Не слышал о таком.
— О, — обрадовался парень, что я спросил, — наша новая услуга. Кофе обрабатывается особым способом, проходит через артефактный заварник путём сложных трансформаций.
— Это… — окинул я прилавок взглядом. — Вот эта штука?
Надо ли говорить, что упоминание артефактов меня крайне заинтересовало?
— Да, именно. Стоит этот способ дороже обычного, но ничего лучшего для раскрытия вкуса человечество ещё не придумало.
Агрегат выглядел как мечта самогонщика. Несколько колб, исписанных рунами. Тёмный ящик посередине. Место, куда засыпали кофе. Размер соответствующий — площадь занимал как кофемашина.
— И сколько стоит?
— Девятьсот девяносто.
— Да вы издеваетесь.
— Так и артефакт стоит… дорого, — смутился парень, когда я на него острый взгляд бросил.
— Делайте. Заинтриговали. И трубочку со сгущёнкой, будьте добры.
Содрали с меня тысячу двести. Мне было физически больно столько отдавать. Лучше б