Опять разгорелся спор. Одни кричали, что проект «Воздух» уже сожрал денег больше, чем содержание трех гимназий, другие тихонько кивали на президента, считая его инициатором затеи.
– Я всего лишь докладываю результаты работы, – окрысился германец. – Я выполняю работу. Докладываю Военному Совету. Вы будете решать, предоставлять ли документы в Думу. Или на следующий год уменьшить расходы на обычное оружие и обойтись своими деньгами. Если вы будете решать, что России не надо оружие, мы бросим работы.
Неожиданно для Артура Борка поддержал старый Рубенс. Вице-президент, хоть по статусу и входил в Военный Совет, в технические вопросы не совался. Занимался сугубо тем, что поручали. Кадрами, обучением, разработкой уставов.
– Мы будем точить сабли и топоры. Мы будем вести войну из револьверов и арбалетов, – энергично заговорил бывший губернатор Петербурга. – Мы будем пугать соседей десятком разбитых пушек. А вы знаете, что итальянцы уже снова делают легкомоторные самолеты? Я имею в виду авиацию для полей. Настоящий красавец, на керосине и бензине, легкий, красивый, пока без брони! А у англичан есть подводные лодки, об этом уже все слышали! Давайте, давайте отменим все, будем экономить. Голосуйте, господа, я посмотрю в глаза тому, кто хочет воевать с саблей и пистолетом!
В полной тишине Военный Совет проголосовал «за» по всем вопросам технического переоснащения.
– Все равно Дума денег не даст, – вздохнул главный армейский финансист. – Они ждали, что мы из Южного похода привезем двадцать тонн золота, а мы едва шесть привезли. Зато куча военной техники, которую надо чинить и обслуживать.
– Следующий вопрос – санитарное состояние войск. Слово имеет начальник медицинской службы.
Поднялся седой кругленький подполковник, волнуясь, начал читать по бумажке. Артур хорошо его знал. Под руководством Мамы Роны молоденький тогда лекарь поднимал первые передвижные госпитали и самостоятельно изучал по книгам полевую хирургию.
– С тех пор как мы ввели обязательный банный день и стрижку «под ноль», заразы стало намного меньше. Однако мы безуспешно просим денег. Есть три казенных и три частных мыловаренных завода, но нам нужны хотя бы еще четыре завода в южной полосе и один казенный в Петербурге… Костяным салом и содой мы обеспечены, однако животный жир, и особенно жир морского зверя поставляется крайне нерегулярно. Частные предприниматели для своих нужд уже давно снаряжают караваны за кокосовым и пальмовым маслом… – полковник демонстративно вздохнул, – но государство себе таких трат позволить не может. Мы исчерпали все ресурсы, выделенные министерством финансов…
– А как нам бороться с некомплектом? – Старший призывной комиссар зашелестел своими бумагами. – Губернаторы ставят нам палки в колеса. В шести губерниях мы в этом году никого не призовем. Распоряжения не выполняются. После того как мы распустили шесть дивизий по домам, никто не хочет новой войны…
– Фамилии? – перебил Коваль.
– А? Что?.. Простите… – Полковник с перепугу потерял очки. – Извините, ваше высокопревосходительство, какие фамилии?
– Фамилии губернаторов, которые саботируют призыв. Фамилии призывных комиссаров этих губерний, – неторопливо начал загибать пальцы Артур. – Фамилии и звания всех, по чьей вине не выполняются законы военного времени. Боевые действия не закончены, приказа о полной демобилизации не было… Господин Рубенс! Вечером организуйте встречу всех заинтересованных сторон. Трибунал, военный прокурор, группа дознания, сами знаете… К полуночи – доклад вице-президенту.
– Слушаюсь.
– Но… господин президент… – растерялся комиссар. – Как же… ведь я не могу…
– Вы не можете «стучать» на тех, кто разваливает страну? Вы не можете назвать тех, кто хочет отсидеться в тылу? Вы хотите сохранить друзей среди изменников родины?!
Генералы затаили дыхание.
– К полуночи мы ждем от вас полный отчет о состоянии мобилизации…
– К полуночи мне не успеть! С рядом восточных областей нет связи. А там, где губернатор не назначен вами, а выбран… там мне вообще никто не подчиняется.
– Хорошее дело… – прокряхтел кто-то. – Эти выскочки-губернаторы совсем обнаглели…
– Точно! Богатеи суют палки в колеса тем, кого назначил Кузнец…
– К стенке бы этих саботажников! Рекрутов по дворам собрать не могут, налогов собрать не могут! Только ноют и прячут урожай, козлы!
– Хорошо, – прихлопнул ладонью президент. – Господин комиссар. Сегодня к полуночи вы доложите обо всех известных вам фактах. На полный отчет по стране мы даем вам неделю. Или вы сдаете полномочия и отправляетесь под трибунал, как саботажник.
Дальше Коваль слушал не перебивая. Иногда снизу доносился топот ног, звон посуды и пробные трели оркестра. Зимний готовился к торжественному банкету на двести персон, посвященному Дню победы. Однако президент не торопил выступавших. За три-четыре последних года он сильно изменил порядок ведения совещаний. Если раньше порой не сдерживался, срывался в полемику, спорил с «недалекими» оппонентами, то теперь предпочитал слушать. Слушал, записывал и выжидал.
Следующим выступал начальник продовольственной службы. Минут двадцать препирались на тему увеличения пайка для постоянных гарнизонов. Затем спорили, закупать ли к столу солдатам яйцо. Затем решали, кому отдать подряды на варку тушенки.
Из коридора стали поочередно вызывать приглашенных чиновников.
Одобрили предложение президента по созданию протезных мастерских. Решено было открыть специальные курсы, чтобы всех военных инвалидов за пару лет обеспечить протезами.
Вызвали двоих частников – хозяев табачных производств. У обоих истекали лицензии на поставку папирос в войска. Согласовали с ними твердые закупочные цены на следующий год. Обещали дать кредит и техников на починку сигаретной линии.
Вызвали «безлицего» майора, начальника тюрем. Кратко обсудили закладку овощехранилища в метро. Договорились перебросить три тысячи пленных на строительство казарм в Волочке. Еще две тысячи – в Казань, на строительство нового укрепленного городка. Обсудили, куда девать еще шесть тысяч пленных южан, которые не желают возвращаться домой…
Пришла очередь вносить ясность начальнику финансовой службы. Он кратко доложил о затратах на закупку оливкового и арахисового масла для производства все того же мыла. Отчитался по смете на запуск стеаринового завода и новых военных верфей в Анапе. Отчитался по затратам на передвижные стоматологические пункты для застав и гарнизонов. Отчитался по смете на ярославские патронные заводы. О закупке восьми тысяч пар сапог, плащей и полушубков. О затратах на две технические армейские школы для детей-сирот…
Дальше началась самая неприятная часть. Снова обсуждали бунты, мятежи и решали, какие силы направить на подавление беспорядков. Получалось, что половину добровольческих соединений расформировывать нельзя. Все соглашались, что в воздухе витает беда. Вроде бы и война позади, и половину солдат распустили по домам, и соседи ничем не угрожают… но неспокойно. В Элисте эпидемии, крестьяне вскрывают амбары с зерном, элеваторы не отгружают в Питер муку. На нижней Волге рыба кверху брюхом поплыла, и людей потравило. Туда в первую очередь жандармов послать придется, у местных сил не хватит сдержать хулиганов.
Срочные депеши. Из Устюга. Из Тулы. Из Опочки. Из Рыбинска. Всюду недовольные, всюду разбойнич-ки колобродят, клерков бьют, мытарей снова топят, жгут хаты полицейским. Генерал Абашидзе пожаловался, что не успевает отправлять летучие отряды в помощь местным отделениям Тайного трибунала. Четыре бронепоезда курсируют по Центральной полосе, то тут, то там проводя аресты, помогая судам и полиции. Только что устранили крупную банду в окрестностях Орла, а уже пылают стога в Липецке, и застрелены шестеро городских чиновников. Целый полк бросили в Липецк, а, пока там шерстили, в Саранске забастовали рыбные заводы. Хоть и частные заводы, а громить бунтари стали в первую очередь городскую управу…
– Даже у меня в гвардии брожение, – угрюмо доложил генерал Даляр. – Подкидывают листовки, забредают проповедники, мать их. Уже сколько переловили, пытали, а все лезут… Даже штатные попы в казармах невесть что несут. Мол, не к лицу гвардии нагайками махать и заодно с жандармами своих же гонять! Только за последний месяц две роты расформировал, пятнадцать человек в трибунале, еще тридцать – в бегах, на Урал припустили…
– Что же происходит, ваше мнение? – Артур с тревогой вглядывался в алые флажки, которые втыкал в карту страны Руслан Абашидзе. – Разве мы увеличили налоги? Или там какие-то звери в городских Думах? Неужели полиция не может разобраться без армии?!
– Если ваше высокопревосходительство позволит… – На углу стола заворочался Лева Свирский. Артур о нем совсем позабыл. – Если мне позволят высказать гипотезу, – книжник ткнул пальцем в скопище алых флажков. – Мое мнение такое… Это выглядит как заговор. Будто кто-то нарочно подзуживает местных хулиганов, кто-то заводит беспорядки. Чтобы отвлечь наши силы от чего-то более важного…
Под конец совещания приняли единогласное решение. Ввиду постоянной и неослабевающей внешней и внутренней угрозы, сделать Военный Совет постоянным органом власти. Малый Круг временно упразднить. Все полномочия Большого Круга, или, по-новому, Совета Министров, передать Военному Совету.
Дело оставалось за малым – провести решение через Думу…
Гражданские советники и генералы степенно прошествовали вниз, по надраенным мраморным лестницам, по пушистым ковровым дорожкам, навстречу сиянию огней и ароматам жареного мяса. Никто не обратил внимания, что от группы сановников отделились трое. Они чуть медленнее спускались по ступенькам и свернули к оконной нише, подальше от горящих факелов и от караульных гвардейцев.
– Ну что? – спросил один.
– По-моему, Хозяин на верной дороге, – хмыкнул второй. – Вы все сделали правильно.
– Нужно, чтобы он дозрел, – третий закурил, выпустил клуб дыма в сторону высокого лепного потолка. – Я знаю Кузнеца с тех пор, как он впервые явился сюда, в Зимний. Он должен сам дозреть…