— Ты можешь… можешь остановить…?
— Нет. Как и ты. Любой мир должен умереть. Единственный вопрос: ты ли будешь тем, кто вонзит смертельный нож? Вижу железное лезвие в твоих руках. Чувствую запах дыма на одежде. Ты из народа кузницы, ты избил свой мир до смерти. Мне не интересно тебя спасать, даже если бы я могла.
Ему вдруг захотелось ее ударить. Заставить ощутить боль — свою боль. И тут же он сообразил, ощутив шок, что не ему первому пришло такое желание. Гнев угас внутри. — Ты не сказала ничего, чего я уже не знал бы, — произнес он, и лицо исказилось от горечи слов.
— Таков мой дар, — снова улыбнулась она.
— И получая дар, мы можем лишь увечить тебя.
— Не меня ты увечишь, капитан Айвис.
— Так ты не чувствуешь боли?
— Лишь вашу.
И тогда он отвернулся. Впереди долгий путь назад, в крепость; путь из одного мира в другой. Он займет остаток ночи. Айвису хотелось находить лучшее в любом народе, даже в отрицателях. Но сотворенное ими его потрясло. Он не мог понять ни пробужденного колдовства, ни творимых в этом тайном месте мрачных обрядов. Не знал, как они ее нашли: призвали чарами из-под земли, создали на крови жертвоприношений?
Он дошел до края поляны, миновал аллею уродливых деревьев, ощущая себя выплюнутым, выброшенным в мир без цвета и без жизни. Лес вдруг стал тусклым, и подумалось: посмей он остановиться, посмей помедлить и вздохнуть… услышит пение деревьев. Поющих, умирая.
Обида сидела с сестрами в закутке, который они обнаружили под кухней. Прямо сверху была пекарня, заднюю стену комнатенки составляло основание печи. Туда, где скорчились они, сыпалась мучная пыль при каждом тяжелом шаге работников; в тусклом свете стоявшей на полке лампадки казалось, что воздух полон снежинок.
— Не будь она заложницей… — сказала Зависть. — Я изрезала бы ей лицо.
— Бросила бы уголья на спящую, — добавила Злоба.
— Изуродовала бы, — поддакнула Обида, наслаждаясь привычной игрой в прятки в тайной комнате. Они прижались друг к дружке, как ведьмы или вороны, а ходящие сверху ничего не знают, тупицы.
— Яд, вот что лучше всего, — начала Злоба, но Зависть лишь потрясла головой. — Не яд. Обида права. Сделаем ее уродиной. И пусть живет так всю жизнь.
Несколько недель назад они прятались в угловой башне напротив любимой башни Аратана и следили за прибытием новой заложницы. Зависть совсем разбушевалась, едва Обида сказала, что гостья красивая, и так все началось — планы, как испортить ее красоту. Пока что, конечно, они ничего не сделали — одни слова, как и предсказала Зависть. Сендалат Друкорлат была заложницей, а значит, ее нельзя было тронуть.
Но планировать было весело, и если что-то случится, то случайностей не избежать, верно?
— Слишком она стара для заложницы, — буркнула Злоба. — Старуха. Нам подобает настоящий заложник, не она.
— Мальчишка был бы лучше всего, — согласилась Зависть. — Вроде Аратана, только еще моложе. Такой, какого мы могли бы загонять в угол. Слишком слабый, чтобы не дать нам сделать всё, чего пожелаем.
— И что мы делали бы? — спросила Обида. Она была самой младшей и потому могла задавать глупые вопросы, не будучи жестоко побитой; иногда сестры вовсе ее не били и не засовывали в рот гадости, и тогда она понимала, что вопрос был хорошим.
Злоба фыркнула. — Что мы делали бы? — переспросила она и Обида увидела радостную улыбку. Когда Злоба улыбается, всегда бывает что-то плохое. — Пичкали бы, вот что, до тех пор пока он бы не взмолился.
— Как ни взмаливайся, не помогает, — сказала Обида.
Зависть засмеялась. — Ты умоляй посильнее. Можно сделать его рабом. Хочу рабов.
— С рабами покончено, — заметила Злоба.
— Я их верну, когда вырасту. Сделаю рабами всех и они будут мне служить. Буду править империей. Всех красивых женщин буду убивать или уродовать.
— Кажется, никогда мы не повзрослеем, — вздохнула Обида.
Она заметила, что сестры молча переглянулись; Зависть пожала плечами. — Скрабали. Обида, ты слышала о птицах-скрабалях?
Обида помотала головой.
— Они делают маленькие гнезда, но кладут много яиц, — объяснила Зависть. — Потом все цыплята вылупляются и вначале всё хорошо, но потом они начинают расти.
— И гнездо всё теснее, — сказала Злоба, протягивая руку и проводя пальцами по запястью Обиды.
Зависть смотрела на них сияющими глазами. — Тогда те, что больше, начинают задирать слабых. Убивают и едят, и гнездо уже не переполненное.
Пальцы Злобы взбирались выше по руке, подходя к шее Обиды.
— Не люблю скрабоптиц, — сказала Обида, содрогнувшись от прикосновений.
— Скрабалей, — продолжала улыбаться Зависть.
— Поговорим снова о заложнице, — предложила Обида. — Сделаем ее уродиной.
— Ты слишком мала, чтобы понимать отца, — заявила Злоба, — когда он рассказывает нам, как вырасти. Восемь лет, как у Тисте, и никто не знает, что мы особенные. Растем так же, как они. Но лишь первые восемь лет или девять.
— Потому что мы не Тисте, — шепнула Зависть.
Злоба кивнула, рука ее скользнула Обиде на горло. — Особенные.
— Но мама была…
— Мама? — Злоба фыркнула. — Ты ничего не знаешь о матери. Это секрет. Лишь мы с Завистью знаем, а ты не такая взрослая, не такая важная.
— Отец говорит, это в нашей природе, — добавила Зависть.
— Что? — удивилась Обида.
— Расти… быстро.
— Ужасно быстро, — кивнула Злоба.
— Аратан…
— Он особенный…
— Не особенный, Злоба, — сказала Зависть.
— Нет, особенный!
— Ну, по иному особенный. Но ты видишь, как быстро он вырос — выше нас.
— После льда.
— В том и секрет, Злоба. Ты должна сперва почти умереть. Вот я о чем. Вот о чем.
Обида не понимала, о чем они толкуют. Ей не нравилось, что Злоба ухватила ее за горло, но она боялась пошевелиться. Вдруг Злоба решит не отпускать? — Мы ненавидим Сендалат Друкорлат, — начала она. — Кто сказал, что заложницы особенные? Давайте ее напоим и порежем лицо, и бросим уголья, чтобы изгадить щеки и лоб, и спалим волосы. Засунем уголья в глаз. Выжжем!
— Хочешь вырасти? — спросила Злоба.
Обида кивнула.
— Быстро вырасти? — настаивала Злоба, наклоняясь и гладя Обиду по волосам. — Быстрее нас? Хочешь вырасти выше нас, малютка? Если сможешь, будешь нас унижать. Заставишь нас лежать с псами и радоваться.
Обида подумала про пса, того, которого Айвису пришлось убить. Подумала о том, что они сделали с Аратаном, когда он был маленьким, таким маленьким, что не смог прогнать пса, да ведь они втроем его держали. Интересно, помнил ли он об этом?
— Хочешь, чтобы мы лежали с псами? — сказала Злоба.
— С Джелеками, — ответила Обида. — Взрослыми. И я заставлю вас радоваться, да, и просить еще!
— Разумеется, — мурлыкнула Зависть. — Или мы решим вырасти прямо сейчас, и ты будешь еще меньше нас. Тогда сама пойдешь к Джелекам.
— Не позволю!
— Но нас две, — заметила Злоба, — а ты одна, Обида. К тому же мы уже многое тебя заставляли делать.
Но Обида уже высказалась. По правде, она ненавидела все, что делали с ней сестры. Желала убить их обеих. Ее не удовлетворили бы забавы с псами, Джелеками или слюнявыми стариками. Когда вырастет, она убьет сестер. Порежет на кусочки. — Дайте мне быстро вырасти, — заявила она.
Улыбка Злобы стала шире, рука сомкнулась на горле.
Потеряв возможность дышать, Обида начала дергаться, пытаясь исцарапать Злобе лицо, но Зависть подползла ближе и схватила ее руки, опуская вниз. Обида пиналась, но Злоба придвинулась и села на нее. Рука продолжала жать, и была она ужасающе сильной.
Злоба хохотала, сверкая глазами. — Я видела сон прошлой ночью, — шептала она. — Сон об убийстве. Это было чудесно.
Обида ощутила, как выпучиваются глаза, лицо стало невозможно горячим. Чернота сомкнулась вокруг, проглатывая всё.
Зависть услышала, как что-то лопнуло в шее Обиды, и оторвала руку Злобы. Голова младшей сестры моталась, словно желая показать отпечатки на горле — полосы пальцев, белые пятна от костяшек, полумесяцы от вонзившихся ногтей.
Обе они молчали, смотря на Обиду сверху вниз.
Потом Злоба вздохнула. — Не сработало. Не как с Аратаном. Не работает, Зависть.
— Я не слепая, — бросила ей Зависть. — Наверное, ты делала неправильно.
— Я делала, как ты сказала!
— Нет — душить была твоя идея, Злоба! Из снов!
— Ну, — прошептала та, — я сделала это два раза. Убила дважды, каждый раз одинаково. Задушила их до смерти.
— Вот что бывает, если слишком далеко зайти в мечтах. Я велела оставаться рядом с домом. Ты глядишь слишком многими глазами.
— Не просто гляжу, — ответила Злоба. — Я его заставила.
— Такова твоя сила, значит. Отец сказал, у нас есть силы. Сказал, назвал это аспектами.
— Знаю, что он сказал. Я там была.
— Ты заставляешь их радоваться злому. Я заставляю их желать. — Зависть посмотрела на труп Обиды. — Интересно, каков был ее аспект.
— Никогда не узнаем, — ответила Злоба. — Как и она.
— Ты ее убила, Злоба.
— Это была случайность. Эксперимент. Отец виноват, зачем нам сказал.
— Ты убила Обиду.
— Случайность.
— Злоба?
— Чего?
— На что это похоже?
Под основанием печи была ниша — оттуда кто-то вынул несколько камней, словно желая что-то спрятать, но так и оставив углубление пустым. Она как раз подходила под тело Обиды. Они надавили что есть сил, руками и ногами, сломали пару костей — и сумели вогнать труп в нишу. Вынутые камни, на которых Злоба и Зависть имели обыкновение сидеть, теперь легли перед печью, хотя бы частично замаскировав нишу.
— Хилит станет проблемой, — сказала Злоба. — Захочет узнать, куда подевалась Обида.
— Ну, тогда придется сделать то, о чем мы с тобой уже договорились.
— Сейчас же?
— Другого выбора нет. И не только Хилит, верно? Атран, и Хайдест, и Айвис.
Злоба судорожно вздохнула. — А заложница?
— Не знаю. Это проблема. Впрочем, мы можем остаться здесь. На недолгое время. Да посмотри, что отец сделал с Аратаном. Увез прочь. Мы-то знаем, он уже мог его убить, перерезать горло и выпить всю кровь. Потом вернется и с нами сделает то же. Особенно теперь.