***
На верхнем ярусе храма, там, где вдоль потолка тянулась открытая галерея, опоясывая его, стояли двое.
Суав владетель Верде, глава Кузни и старший наставник Глебол.
Редко когда бумажные дела позволяли самому Суаву проводить занятия: пробежаться по лесам вокруг Кузни, гоняя учеников, поглядеть лично, как они сражаются или как реагируют на вбитую в живот сталь.
Но у него было кому доверить это.
Вот и сейчас он оглядел ряды склонивших колени учеников и спросил:
— На кого советуешь обратить внимание?
Глебол тут же ответил:
— Трейдо, из Дома Трензар. Умён, собрал небольшую группу поддержки. Причём из северян, сумев убедить Хасока сына владетеля Хонесто в том, что они на одной стороне и что именно Хасок там главный.
Суав отметил:
— И не солгал кое в чём. Север и Запад последние годы тянутся друг к другу.
Глебол не стал спорить:
— Умеет решать свои дела чужими руками. Как минимум две стычки птенцов, которые закончились для них серьёзным наказанием, были организованы им. Умело воспользовался враждой между двумя семействами юга и при этом остался в стороне.
Суав хмыкнул:
— Дальше.
— Адалио четвёртый сын владетеля Первого дома юга Тенебро. Он принимает очень взвешенные, но при этом неожиданные решения. Я бы сказал, что в нём Юг получит нового великого полководца.
— Сильное заявление.
Глебол лишь пожал плечами:
— Пока отряды под его командованием выигрывают втрое чаще остальных.
Суав кивнул, потребовал:
— Дальше.
Глебол немного замялся, но внизу, на алтаре сверкнули слёзы Амании, и он затем неуверенно протянул:
— Вот этот. Лиал из рода Денудо.
— Ты уже говорил о нём. Первая кровь.
Глебол покачал головой:
— Сейчас я о другом. Не видя своими глазами его результаты, я бы мог даже заподозрить, что он и вовсе простолюдин, каким-то невероятным образом обманувший всех нас и решивший занять место настоящего сына владетеля. Вы помните первый день, когда мы заставили их одеть вонючие лохмотья?
Суав негромко рассмеялся:
— Ради этого дня я бросаю все свои дела. Как я могу забыть его? И помню, что он первый переоделся.
— Да, господин, у вас хорошая память, — Глебол кивнул. — Они его совершенно не смутили. Как не смутило и всё остальное. Он легче всех птенцов принял правила нашей Кузни, словно для него это привычно, обходиться без этикета, без удобств и…
— Глебол, но так и есть, — Суав ткнул рукой вниз. — Думаешь, что из себя представляют эти северные Малые дома? Клочок земли, полсотни солдат, башня из дикого камня. Денудо, конечно, получше, кое-что из прошлого у них сохранилось, но все их соседи именно таковы. Наверняка ему не впервой кулаками доказывать правду равному ему сыну мелкого владетеля. Но в его крови нет сомнения. Ты ведь видишь, как много огня души он отдал алтарю?
— Вижу, ваше сиятельство. Вижу, что по силе и выносливости за его спиной десятки поколений, восходящих к временам Предков.
— Его манеры — это единственное, на что ты хотел мне указать?
Глебол неуверенно добавил.
— Не испытывает сомнений в схватках. Не колеблется, если требуется нанести удар в спину. И перешагивает тела без малейших сожалений, словно опытный душегуб с клеймом на лбу.
Суав задумчиво кивнул:
— Завтра я погляжу внимательней. А кто худший? С кого мы начнём завтра испытание жизни и смерти?
Глебол перевёл взгляд вниз, уверенно ткнул пальцем…
***
Стоило нам вернуться в дортуар, как на пороге возник Глебол. С ухмылкой оглядел нас, замерших, кто где стоял. Впервые он появился на ночь глядя, когда все тренировки уже окончены, а молитва произнесена. Мы сейчас не ожидали ничего хорошего от его прихода.
Я вот отлично помнил, как временами отец и Флайм поднимали среди ночи солдат, заставляя их в темноте бежать на стены и к воротам. Неужто мы сейчас тоже куда-то побежим?
Убедившись, что на него смотрят все без исключения, Глебол неспешно, громко, заполнив своим гулким басом весь дортуар, сказал:
— Завтра вас ждёт очень интересный день. Испытание жизни и смерти. До этого вы сражались только друг с другом, используя зачарованное его светлостью Габино оружие нашей Кузни. Завтра вы возьмёте простые мечи и сразитесь с Кровавыми жнецами. Каждому из вас достанется по одному. И никто из наставников не будет останавливать вашу схватку. Выживите вы или нет, будет зависеть только от вас.
Сказав это, Глебол широко, довольно ухмыльнулся и захлопнул дверь, оставив нас наедине с новостью. И, похоже, он специально сделал это на ночь глядя.
Едва дверь закрылась, как в нашей казарме раздался гул десятка голосов:
— Сволочь! Кто сказал нам, что смертей больше не будет? Кто?! Ведь он же!
Вопль поддержали:
— Будь он проклят. А отец намекал мне, что опасаться стоит только весны.
— Наверное, как сумели поймать Кровавых, так и назначили время.
— Поймать? Фату, ты меня разочаровываешь. Создавать Кровавых жнецов умеют все королевские рода и наш род Умбрадо не исключение. Думаешь, в лесах Реола не бегают наши Кровавые жнецы?
Я невольно уставился на Трейдо, который это и сказал. Как-то я об этом не задумывался. Но ведь и правда. Предки придумали обряд Кровавых воинов для борьбы с драуграми. И ими стали очень многие солдаты в армиях всех королевств. Без исключения.
Кто-то растеряно произнёс:
— Выходит, те повозки, что мы видели два дня назад с холма, привезли каторжников для их создания?
Тут же раздался восторженный вопль Фату:
— Выходит, что Кузню посетил кто-то из высочеств? Надеюсь, это её высочество Леве! Я мечтал увидеть её с двенадцати лет!
Я лишь покачал головой. Кто о чём, а Фату об одном. Вздохнув, я двинулся к умывальникам. Пока все спорят и галдят, можно заняться делом. И лечь спать. Плевать мне на этих Кровавых жнецов. Возможно, не будь за моей спиной схватки с дезертиром и разбойниками из клятвопреступников, я бы тоже волновался. Но сегодня один из редких дней, когда у меня ничего не болит. Нужно воспользоваться этим сполна.
Глава 20
Не знаю как остальные, а я спал отлично. Едва коснулся головой туго набитой пером подушки, как провалился в сон. Когда же открыл глаза, в дортуаре ещё было тихо.
Не так давно я заметил за собой эту привычку — просыпаться за несколько минут до появления наставника. Но не жалел о том, что отрываю это самое сладкое время, время последних минут, от сна.
Никто не лез с вопросами, никто никуда не заставлял бежать или повторить тысячу ударов мечом.
Я просто открывал глаза в тишине и смотрел в потолок под дыхание спящих товарищей по обучению. Думал о доме. Вспоминал матушку, отца. Представлял, как они там без меня. Сабио Атриос говорил как-то, что солнце раньше встаёт на востоке, а затем катится через королевство. Верде как раз восточней наших владений, так что родители сейчас точно ещё спят, за узкими окнами замка кромешная ночь и звёзды.
В коридоре раздались тихие шаги, и я вздохнул. И не я один. Всё же подобная привычка, вставать до побудки, появилась не только у меня.
Грохнула дверь:
— Встаём птенцы, встаём! Через десять минут строимся в коридоре!
Старший наставник Глебол с ухмылкой оглядел нас, ёжащихся от сквозняка, гуляющего по коридору, то и дело зевающих. Скомандовал:
— За мной.
И двинулся не вправо, как обычно, в трапезную, а влево. Туда, где даже не было выхода. Вокруг раздались шепотки, а вот я поджал губы. Не было выхода, но был спуск в подвал Кузни.
Так оно и вышло.
Позади осталась скрипучая дверь и стража возле неё. Я снова шёл вдоль камер и уже другим взглядом глядел на прячущихся от света светильников людей. Впрочем, не все из них боялись. Обитатель одной из них встретил нас, не забившись в угол, а прильнув к решётке и жадно в нас всматриваясь. Грязный, заросший седым волосом так, что видны были только глаза и толстый мясистый нос. Вытянув в нашу сторону руку, он сиплым голосом пообещал:
— Скоро я порву кому-то из вас глотку, жадные твари.
Рванул решётку, заставив загреметь замок на ней, и захохотал, видя, как идущие крайними отшатнулись.
Я покрутил шеей, слушая, как грохочет в темноте за спиной его смех. И до этого было не очень приятно идти, а уж теперь. В ушах снова звучали слова матушки, подслушанные мной после одной из тренировок с ней. Когда она сначала учила меня, как выглядит защита, которую используют второродные вместо дара Хранителей первенцам, а затем зло шептала отцу:
— Я же помню, какие про Кузню ходят слухи. Каждый год к королю рвутся плачущие матери, требующие не оставить смерть сына безнаказанной!
Невольно я вздохнул. Жаль, что на обоз, с которым мы ехали, напали не эти Кровавые жнецы, а всего лишь отступники. Раз столкнувшись с ними, я бы больше не страшился неизвестности. Был бы готов. А ведь ещё совсем недавно я с усмешкой думал о том, что кое-кто ночью не будет спать, страшась будущего. И теперь сам косился на камеры, гадая, в которой из них сидит тот, кто будет пытаться убить меня.
Зато теперь я хотя бы знал, для чего в подвале сделали тот огромный зал, что служил мне карцером. Нас выстроили именно в нём. Как раз в том конце, где была свалена солома. И судя по запаху, с тех пор её так и не меняли. Она, когда-то залитая кровью убитого мной, уже сгнила и не могла никому дать тепла. Не хотел бы я сейчас попасть сюда в наказание. Здесь можно будет и замёрзнуть насмерть, не дождавшись кормёжки.
Старший наставник Глебол развернул нас и замер перед нашим строем, как и ещё трое наставников. Прошла минута, вторая. А они все так же стояли и молчали.
Фату не выдержал:
— Старший наставник Глебол, чего мы ждём?
Тот безразлично отмахнулся:
— Какая тебе разница, птенец? Стой смирно и молчи. Радуйся, что бездельничаешь.
Послышался короткий смешок. Фату обернулся на миг, мазнул по окружающим злым взглядом и замер, следуя совету.
Мы стояли так, наверное, не меньше получаса. За это время я успел в деталях рассмотреть зал, подметить, что все держатели, которые я сломал, починили, вбили обратно в стену, подмазали. И что в них сейчас горят не дешёвые факелы, а добротные масляные светильники. И если они полные, то будут гореть ещё часов шесть.