– В том-то и дело, что это – величайшее заблуждение! – заявил я с апломбом послезнания и передуманного в лагере.
– Да полноте! – удивился капитан.
– Сейчас попробую объяснить… – отмахнулся я. – Основная проблема в том, что большевики прежде всего – религиозная секта. Посмотри сам: у них имеются все привычные атрибуты: «Капитал» – священная книга, мумия у Кремлевской стены – святые мощи, портреты вождей и героев – иконы пророков, комиссары в армии – капелланы, партячейки – церкви, только вместо попа парторг, а за дьяка профорг. Так кто появится в любой приличной религии после удачного теракта?
Я думал, мне придется давать на этот вопрос ответ самому. Но или Ларионов был изощренным полемистом и логиком, или моя идея, мягко говоря, не нова и подобное уже не раз обсуждалось среди эмигрантов… Как бы то ни было, мой собеседник ответил без малейшей запинки:
– Мучеников у них все равно в избытке!
– Ну и на кой черт еще добавлять?!
Ни слова в ответ, зато на щеках господина капитана выступили желваки.
Но на этот раз я не стал обходить острые углы.
– Конклав иерархов в Кремле не боится жертв даже из своего круга, они верят в коммунизм и совсем не трусы. Им нужны, понимаешь, очень нужны новые мученики! Желательно – невинные, но при монополии на пропаганду пойдут любые. Раздуть из мухи слона не так уж и трудно. Знаешь анекдот про газеты и Наполеона? Нет? Если бы у Бонапарта была «Правда» и «Известия», никто бы во Франции не узнал про Ватерлоо. И это – абсолютная правда!
– А ты что предлагаешь? – процедил в ответ Виктор Александрович. Очевидно, спокойный тон дался ему с немалым трудом.
– Если коммунистический прозелитизм дает Советам миллионы бескорыстных сторонников в более-менее свободной Европе, то только представь на минутку, что останется в головах большинства совграждан после каждодневного промывания мозгов? Неостановимый поток специально подготовленных новостей и лозунгов на улице, дома, у станка и кульмана – страшное же дело! А здравый рассудок – понятие не статистическое, большевики всегда не дураки были по части списать собственные ошибки на врагов. Быстро подсуетились с лозунгом об усилении классовой борьбы по мере построения социализма{239}. Прекрасно помню еще из читанных в камере Шпалерки газет: как сломается от непомерной нагрузки станок – Стэнли Болдуин подкупил директора! Прорвало канализацию – в местном ЖКХ агенты Гастона Думерга. А уж если на новой дороге глина асфальт вспучила, то никак без личного участия Калвина Кулиджа{240} не обошлось. Разве после такого удивительно, что трудящиеся массы совершенно искренне требуют от чекистов массово расстреливать продавшуюся буржуям контру? Очередной вал арестов невиновных и расправ над непричастными не за горами, и что характерно – при полной поддержке населения! А вы таким своим террором его только приближаете.
– Vous avez punir non seulement les tratres, mais les indiffrents?{241} – Господин капитан в ответ на мой спич неожиданно разразился странной французской фразой о наказании врагов и равнодушных. – И хорошо, и прекрасно! Нет, людей, разумеется, нам жалко, но что, как не красный террор, сможет поднять в Совдепии широкую волну восстаний, а то и мятеж в столице?!
«Ну и чем же он лучше Семена-чекиста?» – горько усмехнулся я про себя, но вслух приоткрыл очередной козырь послезнания:
– Не будет там ничего серьезного, всю горячую кровь большевики уже сцедили. Крестьяне разве побунтуют малость при коллективизации… Да что проку? У бойцов и младших командиров «несокрушимой и легендарной» политическая, а вернее, религиозная учеба по два раза в день, они тезисы съездов партии знают лучше, чем поп молитвы. Сам же понимаешь, как легко сворачивать мозги неискушенным парням из деревни, пока страна в кольце алчных врагов, и для любого сомневающегося есть железобетонный довод «если не большевики, то кто?». Нет, тут вашему РОВСу ничего не светит, – уверенно подвел я итог.
– Знаешь, два года назад я бы тебя вызвал на дуэль. Или разбил морду, что куда как вернее. – В голосе Ларионова явно слышалось снисхождение более старшего и опытного товарища. – Сейчас же…
– Но это же факты!
– Понимаешь ли, подобные аргументы я слышу от многих – увы, слишком многих! – и слишком давно.
– Вот!
– Чушь, полная, абсолютная, отвратительная чушь! Мерзкое оправдание для капитулянтов! – Ларионов принялся швырять слова мне в лицо, как плевки. – Ты вырвался из ада, так оглядись на свободе, посмотри: идейных большевичков – поработителей нашей родины – ничтожная горсточка! Да за десять лет они себя показали так, что им не верят ни рабочие, ни крестьяне, ни свои же партийцы. Вся Россия открыто смеется над их лживыми речами! Народ давно бы скинул весь кагал к чертям собачьим, да только новой Смуты боятся. Тут наш террор против партийных активистов{242} – беспроигрышная штука, кого подтолкнем, кого запугаем, и все повалится сверху донизу!
Интересно, он на самом деле живет в параллельной ментальной вселенной или намеренно мошенничает с действительностью? Двоемыслие в политике, морали или истории обязательно для желающих править, в трудное время не грех дотянуть дважды два до пяти. Но тут-то уже явные десять!
На мгновение я ощутил себя одиноким призраком, возвещающим правду, которой никто никогда не расслышит. Тем не менее решился на последнюю попытку, если что, еще посмотрим, кто окажется сильнее на кулаках.
– Ты же искренне желаешь блага для России?
– Клянусь честью!
– Клянусь и я! – Мне невольно пришлось поддержать детсадовский пафос. – Кардинально не решив вопрос с массовой пропагандой, мы не добьемся ничего и никогда. Советские люди будут жить в бараках, на скудных пайках, работать от заката до рассвета, но проклинать белогвардейцев и славить коммунистов. Это тебе любой психолог подтвердит. Поэтому для уничтожения большевизма в первую очередь необходим не террор, а мощные радиостанции на границах. И газеты, разумеется, но их доставлять в глубь страны придется с попутным ветром, какими-нибудь воздушными шарами… Кстати, это совсем недорого. Не сразу, но подействует наверняка…
Тут Виктор Александрович не выдержал и вскочил из-за стола с криком:
– И ты, и ты!.. Совсем как сменовеховец-перерожденец! Тоже надеешься перевоспитать большевиков?! Думаешь, что они почитают глупые газетки и за ум возьмутся? К родным очагам нас пустят? Сызнова созовут Учредительное собрание? Да никогда! Запомни, никогда в жизни! О, какая немыслимая, безграничная дурость! О, моя Россия, что они с тобой сделали!
Не успел я сообразить, что тут к чему, как капитан бросил на стол пару желтеньких «с дубком» десяток и, обхватив голову руками, направился к выходу. Уже от распахнутых в летнюю ночь дверей до меня донеслось:
– Наивно ждать перемен в большевизме, его надо уничтожать как чуму, невзирая ни на какие жертвы и потери…
«Родные очаги?!» – удивленно повторил я про себя.
Ну конечно! Да за белоэмигрантскими стенаниями – «родина моя, ты сошла с ума» – стоят прежде всего усадьбы, заводы{243} и, конечно, должности, достойные настоящего дворянина!
Собственно, я не против, скорее обеими руками за: и высокообразованные менеджеры стране нужны, и реституция национализированной собственности куда логичнее и справедливее злосчастных залоговых аукционов девяносто пятого года. Вот только реальность данного процесса после бойни Гражданской войны вызывает ну очень серьезные сомнения. Разве что после военного разгрома СССР… В мясорубке Второй мировой – раньше-то нападать некому.
Реален ли подобный результат с учетом послезнания?
Да более чем! Такие, как Ларионов, – вместе с пресловутым РОВС{244} – за следующие десять лет станут только злее, в надежде вернуть свое служить пойдут не только нацистам, а самому дьяволу. Еще и липовых доносов на «равнодушных» подкинут органам, чертову дюжину чемоданов в проклятом тридцать седьмом, чтобы навсегда и наверняка добить остатки грамотных кадров перед войной.
Помогать ослепленным ненавистью господам из Парижа и Берлина менять «нашего» тирана на «ихнего»?! На кой черт такое счастье! Пусть ровсовцы спокойно вымирают от старости на чужбине.
К длинному списку моих задач добавилась одна коротенькая строчка: держаться подальше от белоэмигрантов. Что совсем не сложно, теперь даже скауты искать меня не станут – кому в «Русском клубе» захочется иметь дело с ренегатом-сменовеховцем, да еще недругом знаменитого на всю Финляндию героя-бомбиста?
Вот только если не с красными и не с белыми… Тогда с кем?!
Кому еще в безумном мире небезразлична судьба России?!
С работой все вышло не в пример проще, чем в клубе, ведь господ белоэмигрантов в числе низового менеджмента «Артели русских грузчиков» давно не водилось. Местных же бригадиров не интересовала знатность моего рода и уральские достижения династии Романовых. Кандидат молод, здоров, считать до десяти обучен – этого довольно.
– Tomorrow at five you shall be here. All you need is your own body![17]
– Like I have a choice[18], – только и осталось мне сказать в ответ.
Голод советского концлагеря не успел сожрать мои мышцы. Посему таскотня мешков, ящиков и прочих негабаритов напрягла лишь ломотой конечностей в первую неделю.
Бытовые мелочи – где жить, что есть, как одеться – удалось закрыть примерно в тот же срок.
Затем в мою жизнь вернулся давно забытый зверь – досуг, но ненадолго.
Тюремные университеты в сочетании с вузом двадцать первого века обеспечили мне вполне достаточный набор навыков для безбедного выживания в эпоху черных Ford и теплого лампового звука.