В конце концов меня забрала Служба по делам детей, и меня отдали в приемную семью, где я пробыл несколько месяцев. Полиция начала кампанию, призывая всех желающих поделиться информацией обо мне. Они сфотографировали меня в полицейском участке для газет, чтобы показать в новостях. А я не отпускал Спарки ни на секунду. Они не хотели, чтобы я держал его на фотографии, потому что у меня его не было, когда я потерялся, но он был мне нужен, и я закатывал страшную истерику, когда кто-то пытался его забрать. Они заставили меня снова надеть одежду, в которой я был, когда меня нашли, потому что с тех пор мне дали новую, чистую одежду.
В те месяцы, которые я провел в приемной семье, родители пропавших детей много раз приходили в дом, чтобы узнать, был ли я их ребенком. Я тогда не понимал, что происходит, пока не стал старше и не оглянулся назад, потому что меня не просто выводили и спрашивали пришедших: “Это твой ребенок?” – нет, конечно, все были очень деликатны в этом вопросе. Родители просто приходили “познакомиться со мной” и, поняв, что я не их пропавший ребенок, часто уходили в слезах. Оглядываясь назад на все эти семьи, которые приходили ко мне в отчаянной надежде, что им вернут ребенка, я ощущаю их боль и рухнувшую надежду. Это чувство сложно толком объяснить, что-то вроде чувства вины, как будто я хотел быть их ребенком, но не смог соответствовать. Большинство из этих людей, вероятно, никогда больше не увидели своих пропавших детей. Это чувство вины было одной из причин, удерживавших меня в терапии во взрослом возрасте, но, как я уже сказал, ни один терапевт никогда не поверил в мою историю. Наиболее распространенным убеждением, внушаемым мне, всегда было то, что меня типа бросили в детстве и я жил в доме, где со мной обращались жестоко, выбросили на обочине грунтовой дороги посреди фермерских угодий, и я подавил все негативные воспоминания о своем прошлом.
Я не остался в своей приемной семье навсегда. В конце концов, хотя мое дело официально не было закрыто, мне нужно было начать ходить в школу, и мне нужно было удостоверение личности. Мне выдали свидетельство о рождении на дату, которую я назвал годом своего рождения, но день и месяц были указаны как 17 сентября, день, когда меня “нашли”. Я никогда не понимал, почему они просто не использовали день и месяц моего фактического рождения, думаю, потому что они полагали, будто я на самом деле не знаю, когда родился. Хорошо хоть мое имя не изменили.
Я начал ходить в школу, но лишь время от времени: один из детских психологов, который осматривал меня, рекомендовал не возвращать меня немедленно к полноценной учебной программе и заподозрил, что я страдаю какой-то формой посттравматического стрессового расстройства. Меня определили в специальный класс, и поначалу меня заставляли ходить в школу только два раза в неделю. В конце концов я начал ходить в школу на полный день и еще несколько раз менял приемные семьи, а затем меня отдали на усыновление. На самом деле мне никогда не говорили, что меня хотят усыновить, так что я не уверен, как скоро после того, как меня “нашли”, это произошло. Просто через какое-то время люди начали приходить ко мне на встречу, но они уже не искали пропавшего ребенка, а присматривали ребенка на усыновление. Но я определенно не представлял из себя хорошего кандидата: у меня была история, в которую никто не верил и которую никто не мог проверить, а я настаивал, что мои родители в конце концов найдут меня, и у меня редко был день, когда я не плакал.
У этой истории нет счастливого конца. Я больше никогда не видел своих родителей, и я был под опекой, пока мне не исполнилось 18 лет. Мои подростковые годы были полны правонарушений, и я даже недолго отсидел в чем-то похожем на колонию для несовершеннолетних в Сан-Диего под названием Чапараль. Я никогда не ходил в колледж и никогда по-настоящему не начинал налаживать свою жизнь, пока мне не исполнилось 24 года.
Я не рассказывал об этом публично с тех пор, как я был ребенком и пытался донести до всех, откуда я взялся. У меня все еще есть Спарки. Он уже старый и изношенный, но все еще в целости и сохранности. Он больше не белый, а темно-серого оттенка. Он сидит на моем комоде и находится там всегда.
Хотя я не поднимал этот вопрос публично и не говорил об этом каким-либо масштабным образом, я несколько раз рассказал эту историю в частном порядке людям, которые хотели послушать, но в ответ по понятным причинам неоднократно получал один и тот же вопрос (в том числе от моего психолога), поэтому, прежде чем вы тоже его зададите, я постараюсь ответить на него сам. А вопрос этот звучал так:
«Что изменилось в нашем мире в сравнении с тем миром, откуда вы пришли?»
Мой ответ: Я не знаю. Меня всегда спрашивали о странах, штатах, законах, планетах, языках и так далее. Дело в том, что я действительно не знаю! Мне же было 6 лет! Континенты могли бы быть совершенно другими, и я бы понятия об этом не имел. Да еще я не отличался особым умом в том возрасте (я имею в виду, что отправился охотиться на гремучих змей). Я вообще тогда думал, что Калифорния – это страна. Но могу сказать, что президентом Соединенных Штатов был не Билл Клинтон. Я не могу точно вспомнить, как его звали, хотя мы должны были выучить его в детском саду. Кажется, его звали Роберт или что-то в этом роде. Я вот уже хочу сказать Роберт Уилмер, но не поручусь за это.
Вот такова моя история. Я сомневаюсь, что кто-нибудь прочтет это до конца, и скорее всего за пятнадцать минут она будет похоронена на глубине 10 страниц, но теперь я снял это с моей души открыто, и могу лечь спать, сбросив этот вес.
Я искренне не рассчитывал, что этот пост вообще будет замечен, поэтому лег спать после публикации и не проверял до сих пор. Когда я закончу работу сегодня вечером, я постараюсь ответить на все вопросы в меру своих возможностей.
Этот пост привлек гораздо больше внимания, чем я ожидал! На момент этой правки уже более 300 комментариев и почти 1000 одобрительных лайков, а мой почтовый ящик полон сообщений. Я постараюсь ответить на вопросы каждого, насколько это в моих силах, но сейчас уже очень поздно, и мне скоро придется лечь спать, я вернусь к ответам завтра после работы. Я благодарю всех за поддержку, а для людей, которые не верят в мою историю, говорю, что у вас есть право и все основания придерживаться своей собственной веры. И поскольку некоторые начали расследовать эту историю, я прошу вас, если вы найдете в интернете репортажи из 90-х годов о моей истории, пожалуйста, не выкладывайте их публично: теперь у меня есть семья, и я не хочу, чтобы их преследовали или приставали к ним. Пожалуйста, не стесняйтесь отправлять мне личные сообщения (почтовый ящик в этом случае сработает лучше всего, поскольку я все еще пытаюсь разобраться в системе обмена сообщениями на этом форуме), и я отвечу на любые ваши вопросы так быстро, как только смогу». I_miss_home.
Эта история, как вы уже поняли, вызвала бурное обсуждение и сотни вопросов на форуме, крохотную часть из них я приведу:
«Но вы же не можете всерьез ожидать, что большинство людей поверят в вашу историю, не предоставив каких-либо доказательств того, о чем вы говорите, не так ли?»
«Нет, я вообще не ожидаю, что кто-нибудь в это поверит. Да и о каких доказательствах речь?»
«Я не могу поверить, что у этого поста так много положительных отзывов, ведь это явно выдуманная история! Вам необходимо предоставить подробную информацию о местоположении и веские доказательства той полицейской кампании! Подобное стало бы большой новостью, и многие люди запомнили бы ребенка «Джона Доу». (В США Джоном Доу называют инкогнито – человека, не желающего открывать имя, или найденный неопознанный труп. – А. Н.)»
«Подробную информацию? Да я буквально указал точные местоположения, вплоть до зданий и школ! А касательно большой новости… В Калифорнии нет реестра брошенных детей. Реестр найденных и невостребованных детей (которые живы) не ведется, несмотря на то что случаи отказа от детей чрезвычайно распространены. Моя история не была «большой новостью», потому что брошенных детей все время находят и не всегда опознают. Я встречался со многими из них. Вы тоже можете присоединиться к группе поддержки».
«Если бы у вас был шанс, вы бы вернулись сейчас в свой мир?»
«Я бы не стал возвращаться сейчас. У меня здесь семья, обязанности, своя жизнь. Я пробыл там всего шесть лет. Я здесь уже 24 года. Теперь это был бы для меня чужой мир».
«Вы помните, где жили ваши бабушка и дедушка в то время? Вы когда-нибудь пробовали вернуться туда?»
«Я вернулся туда, когда мне было 18 или 19 лет, но сейчас ферма совсем другая. Похоже, владельцы продали половину собственности, и это всего лишь два дома с большим забором между ними. Дом с распределительным колодцем все еще стоял на переднем дворе».
«Есть какие-нибудь архивные статьи о вас как о пропавшем без вести ребенке? Пока я не нашел ни одну. Ноль. Эта история выдумана! Если бы это было реально, вы бы нашли какие-нибудь статьи, полицейские отчеты, новостные репортажи. Я имею в виду, что у такого странного случая был бы шанс попасть в национальные новости! Но ничего. Это привлекло бы большое внимание средств массовой информации, и история все еще была бы свежа на устах людей. Это дерьмовый пост, возможно, это тролль или начинающий автор!»
«Я не был пропавшим без вести. Я был найденным человеком. Нет никакого реестра для найденных. Если вас не найдут мертвым, вы не попадете в реестр пропавших без вести. Когда я был в системе, меня окружали дети (в основном на пару лет младше меня), которых просто находили где-нибудь, и никто никогда не заявлял на них права. Это подкидыши, а подбрасывают, как раньше – на порог церкви, не только грудных. У нас в США буквально есть специальные места, где теперь можно безопасно и анонимно оставить ненужного ребенка. О таких детях не так уж много записей. Ребенок, которого нашли, и никто на него не претендует, даже не попадает в сферу национальных новостей. Это едва ли повод для местной новости».