С юмором висельника Ферми принимал ставки на то, случится ли подобная катастрофа, и если да, то уничтожит ли она только штат Нью-Мексико или мир целиком.
Фейнман поддался любопытству и решил не надевать очки, поскольку они наверняка только помешают, и собрался наблюдать событие из кабины тяжелого транспортера – лобовое стекло, подумал он, защитит глаза от ультрафиолетового излучения бомбы, но не скроет видимую часть взрыва.
Ему было очень интересно, верны ли их расчеты, взорвется ли бомба?
Белая вспышка ослепила Ричарда. Успех!
Инстинктивно он отвернулся. Но, куда бы он ни направлял взгляд, он видел только фиолетовое пятно, даже с закрытыми глазами. Фейнман не стал паниковать, убедил себя, что это временный следовой образ. Поэтому он открыл глаза и обнаружил желтый шар, растущий вдали, словно над равниной всходило второе солнце.
Расширяясь, шар постепенно менял цвет в сторону оранжевого, а потом стало ясно, что он покоится на ножке из черного дыма, напоминая исполинский гриб. Все это время внутренний «комментатор» давал Ричарду подробный пошаговый отчет о том, какие физические законы определяют каждую ступень процесса.
И последним до Фейнмана докатился грохот, но ведь звук путешествует намного медленнее света. Для расстояния в двадцать миль разница составила полторы минуты.
Несколькими неделями позже, когда бомбы сбросили на Японию, он не ощутил ни ужаса, ни угрызений. Их затмило облегчение от того, что война закончится. Поэтому, столкнувшись в лаборатории с Уилсоном, некогда заманившим Фейнмана в проект, он сильно удивился, когда услышал, что тот осуждает зло, которое они выпустили в мир.
Почему Боб, гадал Ричард, решил отречься от собственного ребенка?
Фейнману только много позже стало ясно, какие именно последствия для мира порождает технология, в создании которой он сыграл такую важную роль.
Почему человек, столь умный и чувствительный, как Ричард, поначалу не ощутил никаких эмоций по поводу ядерных взрывов и их чудовищной разрушительной силы? Возможно, причиной было то, что несколькими неделями ранее все его чувства пожрало огромное горе, ведь любовь его жизни ушла навсегда, и сердце его стало таким же жестким, как пустыня Хорнада дель Муэрто.
В середине июня Фейнману позвонил отец Арлайн, он только что посетил ее и решил сообщить зятю, что девушка в тяжелом состоянии. Ричард позаимствовал машину Фукса и со всех ног бросился в Альбукерке, сражаясь по дороге с «лысыми» шинами. Когда он приехал, его жена едва дышала и находилась на грани потери сознания.
Смерть забрала Арлайн 16 июня.
Все это время Фейнман оставался удивительно спокойным, мозг говорил ему, что умирание – естественный биологический процесс. Он и Путци так много веселились вместе, даже когда она чувствовала себя не очень хорошо. Длился бы их брак десятилетиями или ограничился бы несколькими годами, конец был бы один.
Фейнман заметил, что настенные часы в комнате Айрлин странным образом остановились в момент ее смерти: 21:21. В самом ли деле встало время, когда она ушла? Конечно, нет. Вечно дымящаяся ментальная машина, скрытая в его голове, предложила лучшее объяснение: часы были сломаны, и медсестра пыталась их завести после того, как все произошло46.
Часы, отмерявшие эмоциональную жизнь Фейнмана, тоже остановились, хотя он понял это не сразу. Для товарищей в Лос-Аламосе он остался тем же беззаботным типом. Равнодушно он проследил за тем, как взорвалась «Тринити», безразлично воспринял новость о том, что бомбы упали на Японию, и даже отпраздновал вместе с остальными.
Но постепенно Ричард начал замечать: что-то идет не так, нечто важное исчезло, его тело и мозг функционировали словно на автопилоте, центральный процессор не действовал, а на выходе получалась бессмыслица. Где найти механика, способного починить такую поломку, сделать так, чтобы часы пошли снова?
Глава четвертаяТайные пути призраков
На каждой развилке мы выбираем дорогу в худшем состоянии. Ту, которая выглядит более интересной.
После окончания Второй мировой войны публичное ликование омрачала печаль от величины потерь. Ужасные опустошения, которым подверглись Европа, Япония и другие части мира после того, как история взяла ужасный курс, казались невероятными, и само собой, у многих появлялись мысли о том, каким бы был мир, если бы Адольф Гитлер никогда не существовал.
Стала бы такая реальность царством мира, или ужас большой войны неизбежен? Могли ли другие лидеры, столь же жестокие, занять его место?
С другой стороны, люди думали о том, что бы произошло в случае победы нацистов. Возникали разнообразные сценарии, и один из самых известных принадлежит писателю Филипу Дику, чей роман «Человек в высоком замке» вышел в 1962 году и был экранизирован в виде сериала в 2015-м.
Последовательность описанных Диком событий привела к тому, что страны Оси победили. Нацистская Германия и императорская Япония поделили между собой планету, почти всю, за исключением немногочисленных нейтральных зон.
Версия «Человека в высоком замке» покоится на нескольких источниках, среди них роман Уорда Мура «Дарю вам праздник» (1953 г.), в котором Юг победил в гражданской войне в США, а также китайская «И цзин», «Книга перемен», столетиями служившая предсказательной системой, где случайно выбранные гексаграммы, комбинации сплошных и разорванных линий, определяют будущее.
В романе Дика несколько персонажей полагаются на «И цзин», принимая решения. Один из них Готорн Абендсен, писатель, применивший «Книгу перемен» при создании собственного романа «Из дыма вышла саранча». Этот текст запрещен на территории Третьего рейха, но популярен по всему миру, и он описывает другой вариант истории, где нацисты потерпели поражение, но не так и не в те сроки, как это случилось в нашем мире.
Другая почитательница «И цзин», Джулиана, поклонница Абендсена, ищет автора, чтобы обсудить с ним значение романа. Встретившись с ним после долгих поисков, она приходит к ошеломляющему заключению – выдуманная победа союзников более реальна, чем та временная линия, в которой она живет. Другими словами, нацисты обречены на поражение, они не могут победить, а их триумф и все остальное – не более чем мираж, фальшивый путь через время.
Закрученная, умная история, рассказанная Диком, поднимает вопрос, над которым ломали головы многие философы: могут ли другие версии истории лежать невидимыми для нас в безмерном пространстве возможностей? Если так, то можно ли как-то воспринимать нереализованные варианты, как делают некоторые персонажи романа?
Немецкий математик и логик Готфрид Лейбниц писал, что Бог имеет доступ ко всем альтернативам. После взвешивания каждой он выбирает оптимальную траекторию. Если приложить этот принцип ко Второй мировой, такой «траекторией» должен быть актуальный сценарий, победа союзников в 1945 году. Если бы можно было уничтожить Гитлера раньше и спасти миллионы жизней – подразумевает утверждение Лейбница – Бог непременно выбрал бы этот путь.
В романе «Кандид» французский писатель Вольтер сатирически отразил мнение Лейбница, что мы живем в «лучшем из возможных миров». Вне зависимости от происходящих вокруг ужасов персонаж по имени доктор Панглосс остается оптимистом, убежденным, что все идет так, как надо, что Господь выбрал из всех альтернатив наилучшую.
Но идея об альтернативных вариантах истории оставалась всецело абстрактной везде и всегда. Предложенный же Фейнманом интеграл по траекториям, который Джон Уилер назвал «суммой по историям», демонстрировал, что такой подход вполне применим к квантовому миру.
Вычисляя результат любого взаимодействия между частицами, мы должны принимать во внимание каждый из возможных вариантов.
После манипуляции с расчетами возможностей становится ясно, что классический путь – оптимален, что это лучший из всех возможных миров. Все выглядит так, словно у природы есть своя «Книга перемен».
Послевоенная меланхолия
И Уилер, и Фейнман ощутили облегчение, когда глобальный конфликт закончился, но для обоих время непосредственно после войны – 1946-й – было мрачным. Джон потерял любимого брата, Ричард остался без обожаемой жены, и это не могло не повлиять на их жизни.
Уилер чувствовал себя ужасно из-за того, что его молодой протеже стал теперь вдовцом. Для его семьи печальные вести с войны смягчило долгожданное возвращение домой. Когда Уилеры приехали обратно на Баттл-роад в Принстоне, показалось, что годы скитаний остались позади, что можно сосредоточиться на заботе о детях и размеренной семейной жизни.
На самом деле им пришлось перебраться в Лос-Аламос несколькими годами позже, но уже безо всякой спешки.
У Фейнмана не было семьи, чтобы отвлечься от мрачных размышлений. Проект, которому он отдал столько энергии за последние несколько лет, исчез в облаках радиоактивной пыли. Если отставить в сторону моральный аспект, то Ричард гордился достигнутыми в Лос-Аламосе успехами, в том числе и в борьбе с замками и сейфами.
Дом Уилеров на Баттл-роад, Принстон, Нью-Джерси. (фото Пола Халперна)
Но все это закончилось, осталось в прошлом.
В дополнение ко всему в октябре этого года умер отец Фейнмана, Мелвилл. Бесконечной любознательностью и страстью к науке он всегда воодушевлял сына, и тому приходилось думать, как растолковать тот или иной вопрос родителю.
После смерти отца появилось беспокойство о том, как справится с ситуацией мать.
Однажды он встретился с ней в Нью-Йорке, чтобы вместе пообедать, и тут волна депрессии неожиданно накрыла Фейнмана. Ричард смотрел на улицы вокруг, на бизнесменов, туристов, других людей, кишащих в каньонах между небоскребами, и размышлял, сколько кварталов уничтожит атомная бомба. Он думал о возможности создания разрушительного оружия и о том, что Манхэттен может постигнуть участь Хиросимы и Нагасаки, и все по вине проекта «Манхэттен».