При этих словах он снова ощутил болезненный укол, вызванный отказом наставника.
Сейджвин озадаченно моргает.
— А как же вы ведете счет? Как переходите с одного уровня на другой?
— В действительности дело совсем не в этом. Просто… я помогаю пострадавшим, помогаю ловить преступника, чтобы предать его правосудию.
Дратдор так энергично фыркает в свое пиво, что часть его выплескивается на костюм.
— Это отвратительно. — Он вытирает губы перчаткой. — Абсолютно отвратительно. Ты хочешь сказать, что относишься к числу этих ядовитых мемо-зомби? И Пиксил пригласила тебя сюда? Она прикасается к тебе? — Он в смятении смотрит на Старейшую. — Я удивлен, что ты это позволяешь.
— Моя дочь может делать со своей жизнью все, что захочет и с кем захочет. Кроме того, я думаю, ей полезно узнать, что вокруг нас существует человеческое общество и нам приходится жить с людьми. В Царстве легко об этом забыть. — Она улыбается. — Ребенку полезно поиграть в грязи, чтобы укрепить иммунитет.
— Постойте, — восклицает Исидор. — Ваша дочь?
— Как бы то ни было, — вмешивается Дратдор, — мне, пожалуй, лучше уйти, пока меня не «предали правосудию».
После его ухода воцаряется неловкое молчание.
— Знаешь, я так и не понял, как вы ведете счет… — начинает Сейджвин.
Старейшая бросает на него быстрый взгляд.
— Исидор. Я бы хотела с тобой поговорить. — Остроухий зоку поднимается. — Рад был с тобой повидаться, Исидор. — Он подмигивает. — Кулаком о кулак? — Он делает странный жест, похожий на прерванный выпад. — Все в порядке. Не напрягайся.
— Прошу прощения за моих друзей зоку, — говорит Старейшая. — Они почти не поддерживают контактов с внешним миром.
— Для меня большая честь познакомиться с вами, — говорит Исидор. — Она никогда о вас не рассказывала. И о своем отце тоже. Он где-то здесь?
— Возможно, она не хотела тебя смущать. Я предпочитаю употреблять слово «мать», но на самом деле все немного сложнее. Могу лишь сказать, что во время Протокольной войны произошел несчастный случай, затронувший меня и воина-разума Соборности. — Она смотрит на кольцо сцепления на его руке. — Это она дала его тебе?
— Да.
— Интересно.
— Простите?
— Бедняга. Она не должна была тебя приглашать. С тобой одни неприятности. — Она вздыхает. Но, возможно, именно это ей и нужно, чтобы что-то доказать.
— Я не понимаю.
Он пытается определить выражение лица женщины, но подсказок гевулота здесь нет. И это одна из причин, по которой Пиксил его привлекает. Загадка. Но та же черта у этой женщины пробуждает в нем страх.
— Я только хотела сказать, что тебе не стоит ждать от Пиксил слишком многого. Ты же понимаешь, что она уже связана с чем-то более значительным, чем она сама. И отчасти поэтому я рассказала тебе историю. Она экспериментирует, и это прекрасно, тебе это тоже необходимо. Но сцепления между вами быть не может. Ты никогда не станешь частью всего этого. Ты понимаешь?
Исидор резко втягивает воздух.
— При всем моем уважении, я должен сказать, что отношения между нами — это наше дело. И я уверен, она со мной согласится.
— Ты не понимаешь, — вздыхает Старейшая.
— Если вы даете понять, что я ее недостоин… — Он складывает руки на груди. — Мой отец был Достойным в Королевстве. И я считал, что к зоку можно присоединиться. Кто может утверждать, что я на это не пойду?
— Но ты этого не сделаешь.
— Я не думаю, что вы можете решать за меня.
— Тем не менее могу. Таковы зоку. Мы все единое целое. — В ее глазах что-то вспыхивает. — Не давай себя обманывать этим маскарадом. Мы совсем не такие. Ты и ее еще не видел: мы создали ее такой, чтобы она ходила среди вас и узнавала вас. Но внутри…
Лицо Старейшей подергивается рябью, и на мгновение она превращается в статую из миллиардов танцующих светящихся пылинок с прекрасным ликом, парящим внутри, а вокруг сверкают созвездия из драгоценных камней вроде того, что сверкает в рукоятке меча. А потом она снова становится блондинкой среднего возраста.
— Внутри мы другие.
Она похлопывает Исидора по руке.
— Но не расстраивайся. Все пройдет своим чередом. — Она встает. — Я уверена, Синдра скоро вернется. Развлекайся.
Она уходит в толпу, и меч качается у ее бедра, а Исидор остается смотреть на бегущие по монитору изображения.
Спустя некоторое время идея выпить кажется ему более привлекательной, и он пробует пиво. Оно старое и невкусное, и Исидор предпочел бы вино, но все же выпивает две банки, пока не добивается желаемого эффекта. Трудный день дает о себе знать, и он едва не засыпает перед монитором. Еще двое гостей — молодой человек и девушка, чей макияж придает ей сходство с трупом, — садятся рядом и начинают играть. Через некоторое время парень оборачивается к Исидору и глуповато ухмыляется.
— Привет, — говорит он. — Не хочешь попробовать? Я в этом деле не могу оказать достойное сопротивление мисс Уничтожительнице Миров.
Девушка закатывает глаза.
— Любовник, а не воин.
— Точно. — Парень на вид немного старше Исидора, ему еще нет и двадцати марсианских лет, у него азиатские черты лица, тонкие усики, гладко прилизанные черные волосы и прекрасно сшитый костюм. На плече кожаный рюкзак. — Ну, что скажешь?
— Боюсь, я слишком пьян, — говорит Исидор. — Справляйся сам.
— Да, пьянство — неплохой способ сохранить лицо. Простите, госпожа, вы нас победили.
Девушка вздыхает.
— Ладно. Я иду играть в Вервольфа. Забавные человечки.
Она посылает Исидору воздушный поцелуй.
— Хорошо развлекаешься? — спрашивает парень.
— Не совсем.
— Ну, это никуда не годится. — Он берет со стола банку с пивом и открывает ее. — Как ты уже понял, пиво здесь отвратительное. Видишь ли, оно все аутентичное.
— Сойдет, — говорит Исидор и открывает еще одну банку. — Я Исидор.
— Адриан.
Рукопожатие парня выдает жителя Ублиетте. Но при странном ощущении свободы от гевулота и легком опьянении это кажется несущественным.
— Итак, Исидор, почему ты не танцуешь, не принимаешь участия в сцеплении и не обхаживаешь курочек зоку?
— У меня был странный день, — говорит Исидор. — Меня чуть не убили. Я поймал гогол-пирата. Или двух. С шоколадом. А что касается курочек зоку, у меня уже есть одна. Ее мать — богиня, и она меня ненавидит.
— Ладно, ладно, — говорит Адриан. — Я ожидал чего-то вроде «я видел наставника» или «мне приснился чужой сон».
— Да, наставник там тоже был, — говорит Исидор.
— Ну, это звучит как целая история! Расскажи.
Они продолжают пить, и история шоколатье кажется вполне уместной. Слова вылетают легко. И тогда приходит мысль о Пиксил: «А как часто мы с ней о чем-то разговаривали?» Его мысли и язык не ограничены гевулотом, и Исидор ощущает себя подпрыгивающим на воде камешком, легким и свободным.
— Кто же ты, Исидор? — спрашивает Адриан, когда рассказ кончается. — И как ты оказался втянутым в это дело?
— Я не мог не помочь. Я всегда думаю о тех вещах, которые не понимаю. А для забавы я часто брожу по Лабиринту и взламываю замки гевулотов.
— Но зачем? Что ты из всего этого получаешь?
Исидор смеется, откинувшись назад.
— Я не понимаю людей. Мне необходимо установить ход вещей. Я не понимаю, почему кто-то говорит или делает то или иное, если я над этим не подумаю.
— Это удивительно, — говорит Адриан, когда Исидор умолкает, чтобы сделать еще глоток пива.
Он рассеянно отмечает, что парень что-то царапает в блокноте — старомодном, сделанном из бумаги. Это может означать только одно, и даже затуманенный мозг Исидора сознает, что он совершил ошибку.
— Ты журналист, — говорит он.
Порыв иссяк, и вода поглощает скачущий по поверхности камень. Голова становится невероятно тяжелой. В мире безупречного уединения все еще существуют аналоговые дыры, и общедоступные газеты в Ублиетте остаются одним из наиболее доходных терпимых преступлений. Они открыли на него охоту после первого же его дела о краже из ателье модной одежды. Но никогда не могли взломать его гевулот. До этого момента.
— Да, журналист. Адриан Ву из «Вестника Ареса».
Он достает из рюкзака старомодную камеру — еще один прием обойти гевулот. Вспышка на мгновение ослепляет Исидора.
Исидор бьет его. Или, вернее, пытается это сделать: он вскакивает на ноги и отчаянно размахивает руками, но не достает до журналиста. Ноги подгибаются. Он хватается за ближайший предмет — компьютерный монитор на столе — и с грохотом падает на пол. Он старается подняться и тянется к камере Адриана.
— Отдай мне это!
— О, я отдам. Тебе и еще пятидесяти тысячам наших читателей завтра утром. Знаешь, мы жаждали получить у тебя интервью с того раза, когда тебя впервые заметили рядом с Джентльменом. А может, ты что-то расскажешь и о ней?
— О ней?
— Ага. — Адриан усмехается. — И ты еще считаешь себя детективом? На улицах говорят, что Джентльмен — женщина. Да, кстати, а вот и леди, о которой мы говорили.
— Привет, милый, — говорит Пиксил.
Ее вид согревает душу Исидора, несмотря на шок и алкогольный туман. Черная помада делает ее улыбку похожей на запятую. Стройная фигурка затянута в напоминающее тартан платье с кожаными ремешками, из-под которых привлекательно просвечивают смуглые плечи.
— Синдра мне сказала, что ты справился. Я так рада.
Она дарит Исидору пахнущий пуншем поцелуй.
— Привет, — отвечает Исидор. — Я принес тебе шоколад, но его сожрал монстр.
— Вот это да! Я думаю, ты пьян.
— В самую точку, — подтверждает Адриан. — И дает интервью.
Он отвешивает Исидору легкий поклон и исчезает в толпе.
Следующий час проходит, словно в тумане, и он быстро забывает о журналисте. Становится очень жарко, и все, что говорят вокруг, вызывает неудержимый смех. Пиксил ведет его от одной группы зоку к другой. Они беседуют с собравшимися в кружок квантовыми богами и спорят, кто из них оборотень. Бледнокожие супергерои в плохо сидящих латексных кос