— Танцую, — говорит он и отодвигается от краснокожей женщины, превратившейся в статую.
— Глупый мальчишка.
— Что это за место?
— Фрагмент старого Королевства. Я думаю, это Дратдор собрал те экспонаты. Он у нас романтик. — Пиксил пожимает плечами. — Не в моем вкусе. — Она взмахивает рукой, и серебряная арка возникает за ее спиной. — Я шла приготовить тебе завтрак. Все зоку еще спят.
— Я не хотел тебя будить.
Разрыв реальности на этот раз приносит ему облегчение, возвращая Исидора в окружающий мир, к некоторому подобию нормальности.
— Ладно. Так в чем дело? Хотел ускользнуть тайком после такой ночи?
Он ничего не отвечает, но стыд скользит по спине, оставляя холодные следы, а он даже не до конца понимает его причину.
— Это все наставник, — наконец говорит он. — Я должен все обдумать. Я пошлю тебе кват-сообщение. — Он оглядывается вокруг. — Как мне отсюда выбраться?
— Ты и сам это знаешь, — говорит Пиксил. — Тебе надо только захотеть. Обязательно свяжись со мной.
Она посылает ему воздушный поцелуй, но в глазах блестит разочарование.
Еще один разрыв реальности, и он стоит за пределами колонии и моргает от яркого дневного света.
Исидор снова берет паукэб до окраины Лабиринта, но на этот раз просит водителя не торопиться. В животе что-то бурлит; какие бы древние химические вещества ни входили в состав напитков Старейшин, марсианские тела явно не предназначены для их усваивания.
Кэб сворачивает с Пыльного проспекта, и Исидор испытывает грандиозное облегчение. В мозгу возникает легкое жужжание гевулота, окружающие предметы вновь обретают привычную структуру. Это не просто неземная геометрия, а камень, дерево и металл.
Он завтракает в маленьком угловом кафе, украшенном изображениями драконов, и прогоняет слабость чашкой кофе и небольшой порцией китайского риса. Но чувство вины не исчезает.
А затем он замечает газету. Пожилой джентльмен в жилете и с Часами на бронзовой цепочке за соседним столиком читает «Вестник Ареса».
Заголовок на странице кричит: «Помощник наставника веселится». Дрожащим голосом он заказывает у своего столика копию, и ее тотчас приносит официант. Это действительно он на движущейся по бумаге картинке, и он рассказывает обо всем: о шоколадном деле и о Пиксил.
«Мы уже долгое время пользуемся защитой одетых в маски энергичных мужчин и женщин, наставников, и те, кто следит за нашими публикациями, знают, что в особо трудных случаях им тоже требуется помощь. Мы надеемся, что нет необходимости напоминать читателям о пропаже города Скиапарелли или об исчезновении возлюбленного мадемуазель Линдгрен, в расследовании которых ключевую роль сыграла персона, до сих пор никому неизвестная. Этот человек, описываемый как «приятный юноша», в нескольких случаях работал с Джентльменом и разгадывал загадки, которые ставили в тупик наставника.
Теперь «Вестник» может открыть, что этот таинственный герой не кто иной, как Исидор Ботреле, студент-архитектор десяти лет. Мистер Ботреле дал вашему покорному слуге невероятно исчерпывающее интервью вчера вечером на утонченном праздновании в Пыльном районе. Юный детектив был приглашен туда молодой леди, с которой его уже некоторое время связывают романтические узы…».
А вот и снимки: его черно-белый портрет с открытым ртом на вечеринке зоку. Он выглядит бледным, с безумным взглядом и растрепанными волосами. Сознание того, что посторонние люди, для которых он не открывал гевулота, теперь знают, кто он и чем занимается, вызывает раздражение на коже, словно грязь. Джентльмен за соседним столиком теперь пристально присматривается к нему. Исидор поспешно расплачивается, закрывается пеленой уединения и отправляется домой.
Вместе с еще одной студенткой по имени Лин он снимает квартиру в старой башне на краю Лабиринта. У них пять комнат на двух уровнях, обставленных, по большей части, случайной недолговечной мебелью, с отслаивающимися обоями, меняющими рисунок в зависимости от настроения жильцов. Как только он входит, по стенам пробегает рябь, и на обоях возникает эшеровский[25] узор из переплетающихся черно-белых птиц.
Исидор принимает душ и варит себе еще порцию кофе. На кухне — с высоким потолком, фабрикатором и шатким столом — имеется большое окно с видом на крыши Лабиринта и закатные лучи, пробивающиеся между зданиями. Некоторое время он сидит у окна и пытается собраться с мыслями. Лин тоже работает — ее аниматронные фигурки опять разбросаны на кухонном столе. Но сама она, по крайней мере достаточно вежлива, чтобы скрываться под покровом гевулота.
У него достаточно воспоминаний, привязывающих его подсознание к статье в «Вестнике», словно головная боль. Он хотел бы забыть об этом раз и навсегда. Хорошо хоть разговор с репортером не сохранился в экзопамяти, и нельзя бесконечно возвращаться к нему, словно язык к больному зубу. Спасибо и на этом. И еще наставник. Не думать о нем еще труднее.
От Лин поступает гевулот-запрос. Исидор нехотя принимает его и позволяет своей соседке по квартире себя увидеть.
— Ис? — спрашивает она.
Она изучает традиционную анимацию и приехала из провинциального городка в долине Нанеди. На ее круглом лице выражение сочувствия, а на волосах — пятна краски.
— Да?
— Я видела газету. Я не имела представления, что ты принимал участие во всех этих делах. В Скиапарелли у меня жил кузен.
Исидор не отвечает. Он смотрит на ее озабоченное лицо и размышляет, сможет ли он разгадать, что оно означает, но затем решает, что это бессмысленно.
— Нет, правда, я даже не догадывалась. Но мне все равно жаль, что так получилось с газетой. — Она садится за стол напротив него и наклоняется вперед. — Ты в порядке?
— Все отлично, — говорит он. — Мне надо заниматься.
— Хорошо. Дай мне знать, если захочешь вечером пойти куда-нибудь выпить.
— Вряд ли.
— Ладно. — Она берет со стола какую-то вещь, завернутую в ткань. — Знаешь, вчера я думала о тебе и сделала вот это. — Она протягивает ему сверток. — Ты так много времени бываешь один. Думаю, компания тебе не помешает.
Он медленно разворачивает ткань. Внутри оказывается странное карикатурное существо зеленого цвета, состоящее из головы, больших глаз и щупалец величиной с его кулак. При малейшем надавливании оно начинает двигаться. От него слабо пахнет воском. В больших белых глазах черные точки-зрачки.
— Я нашла эту старую модель робота и поместила в нее синтбио-мозг. Можешь сам дать ему имя. И дай мне знать, если захочешь выпить.
— Спасибо, — говорит он. — Мне нравится. Правда.
Неужели мне не остается ничего другого, кроме жалости и бессмысленной благодарности?
— Не слишком усердствуй в занятиях.
После этого она снова скрывается за стеной своего гевулота.
В своей комнате Исидор сажает куклу на пол и начинает размышлять о влиянии стиля Хэйан Кё[26] на архитектуру Королевства. Ему легче сосредоточиться в окружении собственных вещей — пары старых статуэток отца, книг и громоздкого недолговечного принтера. На полу и на столе стоят трехмерные наброски зданий, как воображаемые, так и реальные, и самой значительной является модель Храма Ареса. Зеленое существо прячется за ним.
Умный ход, дружок. Вокруг нас большой и скверный мир.
Многих его друзей-студентов раздражает необходимость учиться. Но экзопамять, какой бы ни была совершенной, дает только поверхностные представления по теме. Глубокие знания до сих пор требуют не менее десяти тысяч часов работы по каждому отдельному предмету. Исидор не возражает: в спокойный день он способен на долгие часы погружаться в царство безупречных форм и ощупывать пальцами каждую деталь моделей, изготовленных из недолговечной материи.
Он выбирает текст о секте тэндаи[27] и дворце Дайдайри[28] и начинает читать, ожидая, когда исчезнет окружающий его современный мир.
Милый, как ты? Кват-послание Пиксил заставляет его вздрогнуть. Сообщение приходит вместе с разрядом эйфорической радости. Отличные новости. Все считают тебя чудесным. И хотят видеть снова. Я говорила с матерью, и мне кажется, ты просто параноик…
Он сдергивает с пальца кольцо сцепления и швыряет его на пол. Кольцо рикошетом попадает в модель марсианского здания. Зеленое чудовище отскакивает и прячется под кроватью. При этом оно задевает модель храма. Часть здания рассыпается в инертный порошок, и в воздух поднимается белая пыль. Исидор продолжает громить модели, пока весь пол не покрывается слоем пыли и обломков.
Некоторое время он сидит над руинами и пытается сообразить, как мысленно восстановить здания, но не может сосредоточиться, и ему кажется, что ни один обломок не подходит к другому.
На следующий день наступает Сол Мартиус, и Исидор, как всегда, отправляется проведать отца в земле мертвых.
Вместе с другими скорбящими он в молчании, потирая воспаленные от бессонной ночи глаза, спускается по длинной извилистой лестнице Опрокинутой Башни. Башня свисает из чрева города наподобие хрустального соска. На всем пути они видят тень города и медленные ритмичные движения его ног. Над ними в процессе оптимизации и перераспределения тяжести на каждом шагу перемещаются и стыкуются городские платформы. Повсюду заметен налет оранжевой пыли. Свет Фобоса — бывшей луны, превращенной в звезду путем помещения внутрь квантовой черной дыры — придает миру таинственный сумеречный вид.
Скорбящих в это утро немного. Исидор идет вслед за чернокожим мужчиной, сгибающимся под тяжестью мягкого скафандра.
Время от времени они проходят мимо платформ, заполненных молчаливыми Воскресителями, чьи лица закрыты масками. Движения Спокойных внизу скрыты облаками пыли, но противофобойные стены уже видны. Защитные барьеры простираются до самого горизонта, указывая запланированный маршрут города. Позади остаются следы новой жизни — цветные мазки синтбиополей и техника терраформирования. Подобно своим братьям и сестрам, город старается снова окрасить Марс в зеленый цвет. Но потом всегда приходят фобои.