это длилось? Батильда проводит пальцами по браслету Часов, данных ей Полем, и нащупывает гравировку «Sapientia»[33].
— Привет, — говорит рыжеволосая девушка.
В ней видна истинная юность, не тронутая ни временной, ни какой-то другой смертью.
— Здравствуй, Раймонда, — говорит Батильда. — Гордишься своим приятелем?
Девушка застенчиво улыбается.
— Невероятно горжусь, — говорит она.
— Могу себе представить, — говорит Батильда. — Это довольно трудно. Сначала ты смотришь, как они совершают нечто подобное, а потом начинаешь задумываться, а достаточно ли ты хороша для них. Я права?
Девушка смотрит на нее, но ничего не отвечает. Батильда качает головой.
— Прошу прощения. Я просто злая старуха. Но я, конечно, рада за вас. — Она дотрагивается до руки девушки, закрытой перчаткой. — Так что ты хотела мне сказать? Старые люди любят прерывать собеседников, нам кажется, что мы все уже слышали, и не по одному разу. Мне скоро снова предстоит перейти в состояние Спокойствия. Это научит меня прислушиваться к другим.
Раймонда нерешительно прикусывает губу.
— Я хотела попросить у вас… совета.
Батильда смеется.
— Что ж, если ты хочешь выслушать горькие истины о жизни, подкрепленные несколькими столетиями опыта, ты обратилась по адресу. О чем ты хочешь узнать?
— О детях.
— А что может быть проще? У меня тоже были дети: много хлопот, но оно того стоит, если соблюдать осторожность. Обратись к Воскресителям, они помогут подобрать подходящий генетический набор, а если ты честолюбива, можно поискать на черном рынке какие-нибудь чужеземные новинки. Просто добавь воды. И мужчину.
Батильда широким жестом обводит толпу и наслаждается выражением лица Раймонды.
— Я не об этом хотела спросить, — говорит Раймонда. — Я имела в виду… его. Поля. — Она прикрывает глаза. — Я не могу его понять. Не знаю, готов ли он.
— Пойдем со мной, — говорит Батильда.
Она уводит Раймонду к противофобойной стене. Небо над головами уже темнеет.
— Вот что я хочу сказать, — говорит Батильда. — Когда я говорю с Полем, я вспоминаю кое-кого, с кем была знакома много лет назад и кто заставил меня жестоко разочароваться. — Она смеется. — Ну, я, безусловно, отплатила ему тем же. — Она прикасается к уже начинающей осыпаться стене Перехода. — Со временем мы учимся не меняться, что бы ни происходило. Тела, гоголы, трансформации — что-то в нас все равно остается неизменным. Это закон эволюции — в противном случае мы бы действительно умирали и не было бы никакого света в конце тоннеля, а только время, сокращающее нашу жизнь.
— Что бы Поль тебе ни говорил, он один из нас, это я могу сказать наверняка. Так что тебе решать, хочешь ли ты, чтобы настоящий он — а не этот улыбающийся архитектор — стал отцом твоих детей.
— Но он старается, и старается для тебя.
— А, вот вы где, — говорит Поль. — Две мои любимые женщины. — Он обнимает Раймонду. — Ты еще не была внутри?
Раймонда отрицательно качает головой.
— Ты должна пойти, — говорит Батильда. — Это не так ужасно, как кажется с первого взгляда. Развлекайтесь.
Они вдвоем заходят в Переход с противоположного конца. Батильда провожает их взглядом и размышляет о времени, проведенном в Олимпийском дворце, об ускользающей акварели воспоминаний: о том, как она танцевала с Королем. И гадает, блестели ли ее глаза так же ярко, как сейчас у Раймонды?
11. Вор и наставники
Собрание наставников я себе представлял совсем не так. Я воображал какое-то тайное убежище, возможно, украшенное трофеями прошлых побед, зал совета с круглым столом, с высокими креслами, отмеченными персональными значками каждого из наставников.
Вместо этого мы собрались на кухне у Безмолвия.
Футурист нетерпеливо двигает свой бокал по деревянному столу. Это стройное создание в красном одеянии, нечто среднее между человеком и древним автомобилем и не в состоянии усидеть спокойно.
— Ну, — говорит она, — может кто-нибудь объяснить, что мы здесь делаем?
Безмолвие проживает в доме-цеппелине в парке Монгольфье: его гондола, подвешенная к каплевидному воздушному шару, связана с городом. Кухня небольшая, но превосходно оборудована. Кроме привычного фабрикатора, здесь имеются традиционные приборы — ножи, кастрюли, сковородки и еще какие-то инструменты из хрома и стали, которые мне незнакомы. Ясно, что Безмолвие принадлежит к числу тех, кто уделяет немало внимания еде. Кроме нас двоих здесь присутствуют шесть наставников, и обстановка почти дружеская. Я втиснулся между Миели и наставником в черном, с маской черепа — Епископом. Его костлявое колено упирается мне в бедро.
Наш хозяин ловким движением открывает бутылку вина. Как и у Джентльмена, его голова полностью закрыта безликой маской, только темно-синей, а окружающее фигуру облако утилитарной пыли делает его похожим на ожившую чернильную кляксу. Он довольно высок и, хотя еще не произнес ни слова, производит впечатление серьезной личности. Он быстро и ловко наполняет наши бокалы, а потом кивает в сторону Раймонды.
— Благодарю вас, что согласились собраться, — говорит она резким хрипловатым голосом Джентльмена. — Со мной двое чужеземцев, с которыми две ночи назад у нас произошло… некоторое недоразумение. У меня имеются причины верить, что эти двое могут оказаться полезными нашему делу. Жан, я думаю, ты лучше меня сумеешь все объяснить.
— Спасибо, — говорю я. — Миели позволила мне вести переговоры, но дала понять, что при любых осложнениях мне заткнут рот без всякого предупреждения.
— Мое имя Жан ле Фламбер, — продолжаю я. — Если хотите, можете справиться обо мне в экзопамяти. — Для пущего эффекта я делаю паузу, но настроение слушателей в масках определить довольно трудно.
— В прошлой жизни я был гражданином Ублиетта. Вместе с моей спутницей я ищу кое-какую оставленную здесь собственность. Ваша коллега наставник, с которой я прежде… был хорошо знаком, заверила, что может мне помочь. В ответ мы предлагаем свою помощь вам.
Я пробую вино. Выдержанное «Бедекер Соларанцио». У Безмолвия отличный вкус.
— Я не уверена, что стоит продолжать этот разговор, — вмешивается Футурист. — К чему вовлекать в нашу деятельность третью сторону? И, ради бога, неужели только я одна чувствую запах технологии Соборности, которой напичкана эта сука? — Она переводит злобный взгляд с Раймонды на Безмолвие. — Если уж на то пошло, надо их допросить. По крайней мере, допросить. А если у тебя личные дела с этими существами, разбирайся сама. Нет никакой необходимости впутывать всех нас.
— Безусловно, я одна несу ответственность за все это, — говорит Раймонда. — Но я уверена, что их способности помогут нам справиться с криптархами.
— А я считала, что для этого ты натаскиваешь своего любимчика, молоденького сыщика, — говорит Василиск.
Ее облик существенно отличается от остальных: красное трико и венецианская маска, из-под которой видны светлые локоны и полные чувственные губы. При других обстоятельствах я бы не сводил с нее глаз.
Раймонда некоторое время молчит.
— Это совсем другой вопрос и не имеет отношения к сегодняшнему делу, — говорит она после паузы. — В любом случае, нам приходится работать над многими проблемами одновременно. Я лишь хотела сказать, что мы устраняем только симптомы. Чужеземные технологии. Гогол-пираты. Но скрытая инфекция поразила нас в той же степени, что и людей, которых мы стараемся защищать. — Она наклоняется над столом. — И если я вижу возможность получить помощь от постороннего агента, я вам о ней сообщаю.
— А цена? — спрашивает Крысиный Король.
У него звонкий молодой голос и грузная фигура. А смешная маска грызуна оставляет открытым подбородок с выросшей за день щетиной.
— О цене позвольте мне побеспокоиться самой, — говорит Раймонда.
— А что же такого могут они, с чем мы сами не справимся? — спрашивает Футурист, подозрительно поглядывая в мою сторону.
Я отвечаю ей любезной улыбкой.
— К этому мы перейдем чуть позже, мадемуазель Диас.
Ее лица мне не видно, но дрожь изумления проходит по ее телу, превращая на миг в расплывчатое красное пятно.
Я не бездельничал те два дня, пока Раймонда подготавливала встречу. Миели предоставила мне базу данных, о происхождении которых я даже не осмелился спросить. В этой информации содержались ключи к раскрытию личностей всех, кто принадлежал к числу наставников. Предоставленные сведения я подкрепил результатами нескольких прогулок и мелких краж. В результате я не узнал кличек их домашних любимцев и предпочтительные позы занятия сексом, но получил весьма полные знания.
— А до того полезно было бы узнать, чего именно вы хотите добиться.
— Трех вещей, — говорит Раймонда. — Защитить идеалы Ублиетта. Уберечь его жителей от гогол-пиратов. И отыскать тех, кто ими руководит, с целью последующего уничтожения.
— Все началось с Голоса, — продолжает она. Легкое прищуривание дает мне информацию об электронной системе демократии Ублиетта, о специальных фрагментах памяти, заменяющих бюллетени при голосовании, и о важных политических решениях, проводимых в жизнь кабинетом Мэра и общественными служителями из числа Спокойных. — В принимаемых решениях прослеживались… странные тенденции. Ослабление контроля над влиянием внешнего мира. Предоставление гражданства выходцам из других миров. Снятие многих ограничений в области технологий.
— Вскоре после этого стали появляться первые гоголпираты. И Безмолвие стал одним из первых, кто от них пострадал. — Она дотрагивается до руки высокого наставника. — Наша система недостаточно стабильна перед лицом внешних сил. Спокойные не в состоянии справиться с технологическими потрясениями. И мы приняли решение. У нас имеются покровители, естественно, преследующие свои собственные интересы. Но не противоречащие интересам Ублиетта.
— Мы могли творить добро. Но стоило нам обнаружить схему, стоило найти способ увеличить стабильность — прекратить работу пиратской станции, перекачивающей украденную информацию, или изолировать зараженный вирусами участок сети гевулотов, — как обнаруженные цели стали исчезать. Пираты